Ницше. Введение в понимание его философствования - Ясперс Карл Теодор (читать полные книги онлайн бесплатно txt) 📗
Правда, когда он говорит: «И сам я, мои глупые друзья! — что же я такое, если не то, о чём можно спорить, т. е. вкус!» (12, 256) — это звучит, будто он хочет иронически принизить принцип своего переоценивания.
Но отвержение собственного феномена и вместе с тем сознание эпохального значения собственных мук выражены в следующих символах: «мне кажется, что я сам как целое случаюсь так же часто, как каракули, которые неизвестная сила оставляет на бумаге, опробуя новое перо» (Гасту, 8.81), и «как я, начиная с 1876 г. в некотором смысле, и телом и душой, был полем боя, был чем-то бо́льшим, чем человек!» (Гасту, 25.7.82).
Собственное безудержное движение, поглощавшее всё его вот-бытие, он сравнивал с пламенем, светом, пожаром, молнией:
«Пожар и сгорание суть моя жизнь …» (11, 352). «Пожаром и опасностью буду я для сухих душ …» (12, 253). «Я хочу исчезнуть в грозовой тьме: и в свой последний миг хочу я быть одновременно человеком и молнией» (12, 256). И, прежде всего, благородное выражение его существа:
Вторая глава: как мы понимаем Ницше
Когда мы думаем, что понимаем Ницше, он оказывается то одним, то другим. Но и этот другой Ницше, похоже, всякий раз ускользает. Основная черта его сущности — возможность запутатьсяв её явлениях. Знаменательным и верным оказывается требование Ницше: «Прежде всего — не путайте меня ни с чем» (15, 1). «Меня обычно путают: я это признаю, в то же время мне сослужили бы большую службу, если бы кто-то другой защитил и оградил меня от этой путаницы» (14, 360).
Возможность путаницы присутствует не только во всём, что говорит Ницше и к чему он склонен, но и во всём его феномене. Точно так же Сократ и софисты ошибочно воспринимались толпой как нечто тождественное, как выразители такой истины, которую не только каждый может постичь своим умом, но которая подвержена путанице с тем, что ей противостоит.
Но у Ницше возможность путаницы не такова, что после устранения недоразумения и ему самому всё представляется чем-то вполне ясным. В этом-то как раз и загадка и затруднение, что неограниченная возможность путаницы явлений вытекает, похоже, из самой его натуры. Без этого аспекта неразрешимой двойственности и многозначности Ницше не был бы самим собой.
Прежде всего мы опробуем типичные способы критики Ницше, до тех пор пока не увидим, что ни один из них не может привести к подлинному пониманию Ницше, но такое возможное понимание будет подготовлено осознанием того, почемуэта критика всякий раз оказывается несостоятельной.
Пути критики Ницше
Уже всякое изложение косвенно и невольно, в силу своей структуры, склонно к некоему, пусть и неопределённому, оценочному суждению. Осознанная же критика же, стремясь к суждению как таковому, идёт следующими путями:
Критика осуществляется, во-первых, в логическом аспекте. То, что говорит Ницше, само себе противоречит.
При этом только поверхностное затруднение состоит в том, что под одними и теми же словами Ницше, в зависимости от контекста, подразумевает совершенно различное, даже противоположное (например, под словами видимость, маска, истина, бытие, нация, воля, да и почти под всеми основными словами, которые у него всегда лишь временно выступают в качестве терминов), и что Ницше редко отдаёт себе в этом отчёт и поэтому почти никогда не исправляет себя. Несмотря на это, его инстинкт истины позволяет ему в таких контекстах всегда занимать верные и адекватные его мышлению в целом позиции. Противоречия, заключающиеся просто в употреблении слов, это не истинные противоречия — они могут быть устранены.
Подлинный вопрос состоит в том, что означает эта сохраняющаяся у Ницше повсеместно противоречивость. Не записывает ли он на скорую руку то, что ему подсказывает настроение? Не являются ли его мысли отражением хаотичного многообразия душевных состояний? Или в самопротиворечиях царит некая необходимость, настроения взаимосвязаны и приходят к единству под действием какого-то проявляющегося лишь в рамках целого закона?
Эти вопросы могут быть легко устранены, если подходить к Ницше с условием: правильно его понять можно, только устранив все противоречия: противоречащее должно быть исключено как ошибочное. При таком условии либо от Ницше из-за его универсальной противоречивости в конце концов ничего не останется, потому что он всегда мыслил в противоречиях, пусть часто и не соотнося их сознательно друг с другом. Либо придётся произвольно выхватывать то, что у самого Ницше было лишь изолированным аспектом мысли, и затем неправомерно использовать его в связи с некоей одной фиксированной позицией, исключая то, что сюда не подходит, поскольку противоречит.
Но наша задача (усвоенная нами в ходе изложения основных ницшевских идей) состоит в том, чтобы опираясь на эти противоречия понять, что Ницше не могподразумевать что-то одно, исключая при этом что-то другое; затем в этих противоречиях собрать вместе то, что их друг с другом связывает, хотя Ницше об этом и не говорит (или другими словами: представив положения, которые, как кажется, взаимно уничтожают друг друга и самоупраздняются, прийти к идеям, которые в своей противоречивости ещё сохраняют некоторое содержание); наконец, выявить подлинные противоречия, которые вопреки переходящей все границы, всепримиряющей диалектике продолжают существовать.
Сам Ницше не даёт удовлетворительных ответов на эти вопросы. Нигде, кроме как в указанном контексте, не чувствуется, что он пользуется строгой в методологическом отношении логикой лишь от случая к случаю. Он никогда не осознаёт, что ему не хватает философской выучки в работе с великими мыслителями. Понятно, что если он сам всё более определённо становится у первоистоков философствования, это ему уже не важно. Его ранг основоположника целого направления позволяет ему легко не обращать внимания на недостаток ремесленных навыков. Но несдержанность, переходящая в самопротиворечивость, и связанная с этим подвластность форме недиалектического рассудочного мышления, которой он в то же время легко пренебрегает, приводят к роковой для понимания Ницше недостаточности общей формы.
Потому он вновь и вновь впадает в ложную для него самого конкретизацию, догматичность, абсолютизацию, натурализацию, которые затем, в ином контексте, он вновь без какой-либо видимой причины отменяет. Читатель, который не привносит контекст от себя (т. е. видит, что делает Ницше на самом деле), непременно, если он честен, будет сбит с толку постоянно возникающими неопределённостями, противоречиями, произвольностями. Наше вновь и вновь подтверждающееся глубокое убеждение состоит в том, что мысль Ницше составляет достояние философии не благодаря какому-либо осознанному методу, но фактически только благодаря неслыханному инстинкту правдивости. Не имей мы такого убеждения, философствование Ницше для нас утратило бы почти всякую ценность и неизбежно опустилось бы до уровня остроумной афористики. В том же случае, если удаётся прояснить позитивный смысл необходимой противоречивости, всё же нельзя отрицать, что остаётся значительное число противоречий, которые уже нельзя понимать как необходимые.
Логический анализ мог бы как определить область знания, где возможны однозначные высказывания как выражение подразумеваемой истины безо всяких противоречий, так и прояснить область философствования, где высказывание, чтобы быть носителем истины, должно быть неоднозначным или посредством противоречий обнаруживать некое движение.
