Сочинения - Беркли Джорж (смотреть онлайн бесплатно книга .txt) 📗

6. Проблема причинности и естествознание

Столь же полное фиаско терпит его философия и в проблеме причинности. Разумеется, по Беркли, ощущение или, иными словами, «идея не может быть причиной другой» идеи [41]. Беркли решительно отрицает и существование объективных каузальных связей: коль скоро нет материального мира, материальных причинно-следственных связей также не может быть. Как на единственную причину наших ощущений и того определенного порядка, в котором они выступают, Беркли указывает на божью волю. Это спиритуалистско-волюнтаристская концепция причинности почти в августинианском варианте. Согласно этой концепции, то, что называют физическими причинами, есть лишь предположение, шаткая гипотеза, домысел ученых, самообман. Но Беркли допускает и такую трактовку: каузальные законы природы — это тот порядок, в котором высшая духовная сила порождает в нас ощущения. Перед нами как бы вариация на тему предустановленной гармонии или окказионалистского «божественного мироправления». Но люди могут в любой момент ожидать нарушения этой гармонии: ведь «пути господни неисповедимы...»

В эти ретроградные рассуждения будущего епископа вдруг врывается удивительно современный мотив: у Беркли вырисовывается учение о правомерности двух различных, но одновременно действующих рядов каузальной интерпретации; один из них опирается на уже известное нам представление о божьей воле [42], а другой, не претендую-

40 См. Е. Е. Ледников. Проблема конструктов в анализе научных теории. Киев, 1969.

41 Наст. изд., с. 106.

42 Си. тан же.

518

щий на истину, но удобный и соединенный с великой пользой для наук [43], подчиняет все процессы и явления физический причинно-следственным законам. Принцип наиболее простой взаимосогласованности «идей» действует в обоих рядах, но в первом из них как критерий истинности, а во втором — как правило полезности в смысле достаточно вероятной предсказуемости будущих ощущений субъекта. Мы словно слышим голос кого-то из лидеров неопозитивистского «Венского кружка»!

Возникает у Беркли и схема так называемой двойной каузальной символизации. Суть ее такова. Поскольку, кроме воли, «нет никаких активных сил» [44], ощущения соединены между собой только отношениями символизации. Во-первых, их всех связывает между собой отношение последовательности, и Беркли истолковывает таковую как непосредственное обнаружение божьей воли, а составляющие ее чувственные моменты называет в IV диалоге «Ал-сифрона...» «знаками божественного зримого языка» [45]. Полное название его второй (1733) работы о зрении гласило: «Теория зрения, или зрительного языка, показывающая непосредственное присутствие и провидение божества; защищенная и объясненная. В ответ анонимному автору». Во-вторых, ученые преобразуют простую последовательность ощущений в различные обобщения, получающие статус законов науки, и символика, которая эти знаки выражает, образует особое, уже не непосредственно-наглядное, но теоретическое истолкование решений «высшей воли».

43 См. Наст. изд., с. 352.

44 The Works of George Berkeley..., vol. 1, p. 19.

45 The Works of George Berkeley..., vol. 3, IV, Sec. 12. Cp. формулировки в «Сейрисе...» (The Works of George Berkeley..., vol. p. 121); в наст. изд. с. 443.

Интересно, что, говоря о языке науки, Беркли имеет в виду далеко не только репрезентативные абстракции. Он понял наконец, что с ними одними в теоретическом естествознании мало что можно достигнуть, и уже вопрос о характере понятий арифметических величин заставил его обратить внимание на роль слов и вообще знаков в конструировании их смысла. Между двумя рядами символизации у Беркли возникает различие также и с точки зрения типов действующих в них абстракций: первому из них свойствен репрезентативистский номинализм, а во втором номинализм выступает в комбинационном виде, точнее Беркли не охарактеризованном.

519

Различие между двумя рядами каузальной символизации делается еще более рельефным в силу того, что Беркли относит их к различным областям знания: если второй ряд связан с науками о природе, то первый соответствует не только позиции не искушенного в спекуляциях верующего обывателя, но также и богословию (в той его части, которая касается обоснования им натурфилософии). Получается, что свойственный наукам теоретически-«реалисти-ческий» взгляд на вещи допускается только конвенционально, и к этому взгляду присоединяется запрещение претендовать на его истинность. Поэтому лингвистические философы называют ныне Беркли «пионером формализма» [46]. Если даже это и некоторое преувеличение, все же несомненно, что рационалистическое [47] учение Беркли о причинности «наполовину» склоняется к будущему неопозитивистскому формализму; если первый ряд каузальной символизации находится у него в ведении теологического разума, то второй — плод конструирующей деятельности разума конвенционального, лишенного претензий на истину.

Приближение Беркли к точке зрения неопозитивистского конвенционализма происходило как в трактовке им естествознания, так и в понимании им существа математической науки.

Отправной пункт его размышлений и здесь — крайний номиналистический сенсуализм: «все наши [чувственные] идеи адекватны» [48]. Отсюда интерпретация геометрии как совокупности структур субъективных и единичных чувственных образов. Отсюда и свойственное Беркли полное отрицание дифференциального исчисления Ньютона и его теоретической механики. и как бы тонко и метко Беркли ни выявлял неясности и противоречия в ньютоновских понятиях «абсолютное», «бесконечное малое», «сила» и «масса» и как бы ни старался он при этом отвести упреки в том, что его собственный скепсис бесплоден, обскурантистский характер его установок несомненен. Попыткам реабилитации Беркли, которые то и дело предпринимаются буржуазными философами, не помогут усилия изобразить его то возродителем «амеров» (математических атомов) Демокрита, то продолжателем взглядов на математику материалиста Гоббса, то предшественником построений квантованной геометрии в XX в.

46 G. J. Warnock. Berkeley, p. 222.

47 См. наст. изд., с. 105—106.

48 Си. таи же, с. 8.

520

В трактате о движении (1721), во второй работе о зрении (1733) и еще более явно в «Аналитике...» (1734) звучат неожиданные мотивы. Математические и естественнонаучные теории — это не пустые выдумки, уводящие от природы, полностью укорененной в чувственности, но целесообразно созданные условные конструкции, удобные исчисления, полезные знаковые системы, необходимые для предсказания событий и процессов, которые возникнут, если бы мы находились в обстоятельствах, заметно отличных от тех, в которых мы теперь находимся [49], а тем более в обстоятельствах, аналогичных настоящим. Беркли перестает бичевать математические абстракции, допускает существование совершенно не видимых людьми физических частиц (достаточно того, что их «зрит» всевидящий бог), меняет гнев на милость в отношении абстракций физических. Но эта «милость» все того же, кон-венционалистского свойства. В «Аналитике...» Беркли рассматривает математика как своего рода комбинатора-логика, а в трактате «О движении...» прямо заявляет: «...все силы, приписываемые телам, суть математические гипотезы, так же как и силы притяжения на планетах и на Солнце. Впрочем, математические объекты по самой своей природе не имеют неизменной сущности: они зависят от понятий того, кто их определяет. Вот почему одна и та же вещь может быть объяснена различными способами» [50].