Разыскания истины - Мальбранш Николай (книги онлайн без регистрации полностью TXT) 📗
ибо достаточно одного ловкого лицемера, чтобы ниспровергнуть то, что многие лица, действительно мудрые и добродетельные, созидали с большими трудами и заботами.
IV. Г-н Декарт, например, доказал наглядно бытие Бога, бессмертие наших душ, многие другие метафизические вопросы, очень много вопросов физики — и наш век бесконечно обязан ему истинами, которые он открыл нам. Но вот, однако, является ничтожество, пылкий и ярый декламатор, уважаемый народом за рвение, выказы-
344
ваемое им к их религии; он сочиняет книги, полные оскорблений против г-на Декарта, и обвиняет его в величайших преступлениях. Декарт — католик; он учился у отцов иезуитов, он часто говорил о них с уважением. Этого довольно для такого злого ума, чтобы убедить народы, враждебные нашей религии и легко возбуждающиеся по поводу столь щекотливых вопросов, как вопросы религии, что это эмиссар иезуитов, преследующий опасные цели, потому что малейшее подобие истины в предметах веры имеет больше влияния на умы, чем реальные и верные истины, касающиеся предметов физики или метафизики, о которых весьма мало тревожатся. Г-н Декарт писал о бытии Бога. Этого достаточно для этого клеветника, чтобы выказать свое ложное усердие и осудить все истины, защищаемые его противником. Он обвиняет его в атеизме, и даже в том, что он ловко и тайно учит атеизму, подобному тому гнусному атеисту по имени Ванини, который был сожжен в Тулузе и который, чтобы скрыть свою злобу и свое нечестие, писал в защиту бытия Божия; ибо в доказательство, что его противник был атеист, он приводит между прочими доводами то, что Декарт писал против атеистов, как это делал Ванини, который писал против атеистов, чтобы скрыть свое нечестие.
Вот как угнетают истину, когда опираются на подобия истины и приобрели большой авторитет над слабыми умами. Истина любит кротость и мир, и как бы сильна она ни была, она уступает иногда высокомерию и гордости лжи, рядящейся в ее одежды и вооружающейся ее оружием. Она хорошо знает, что заблуждение бессильно перед ней; и если некоторое время она пребывает как бы в изгнании и неизвестности, то лишь выжидая более благоприятного случая показаться на свет; ибо, в конце концов, она обыкновенно появляется вновь и еще сильнее и ослепительнее, чем когда-либо, и в том самом месте, где ее угнетали.
Неудивительно, что враг г-на Декарта, Фоеций — человек другой, чем он, религии, честолюбец, который только и думает о том, как бы возвыситься, низвергнув тех, кто выше его, безрассудный декламатор, — говорит с презрением о том, чего он не понимает и не хочет понять. Но имеешь право удивляться при виде, что люди, не будучи врагами ни г-на Декарта, ни его религии, питают чувства отвращения и презрения к нему вследствие поношений, которые прочли в книгах, сочиненных его личным врагом и врагом его религии.
Книга этого еретика, озаглавленная «Desperata causa papatus», достаточно показывает его бесстыдство, невежество, запальчивость и его желание казаться ревностным, чтобы приобрести этим путем. некоторую известность между своими. Так что это не такой человек, чтобы ему можно было верить на слово. Ибо как не должно верить всем басням против нашей религии, собранным им в этой книге, так не следует верить на основании его слов тем тяжким и оскорбительным обвинениям, которые он выдумал на своего врага.
345
Следовательно, людям рассудительным не должно решать, что г-н Декарт был опасный человек, на основании того, что они это прочли в какой-нибудь книге или же слышали от лиц, которых уважают за их благочестие. Не следует верить людям на слово, когда они обвиняют других в величайших преступлениях. Чтобы поверить чему-нибудь, не достаточно слышать о том от человека, говорящего с жаром и важностью, — это не доказательство, ибо разве нельзя говорить лжи и глупости таким же образом, как говорят доброе, особенно если, благодаря своей простоте или слабости, позволишь убедить себя в них?
Легко узнать истину или ложность обвинений, направленных против г-на Декарта; его сочинения легко найти и очень легко понять, если только быть способным ко вниманию. Прочтите же его сочинения, чтобы иметь другие доказательства против него, чем простые слухи, и, надеюсь, если их прочтут и подумают над ними хорошенько, его не обвинят более в атеизме, а напротив, будут уважать всем тем уважением, которого заслуживает человек, доказавший очень простым и очевидным способом не только бытие Бога и бессмертие души, но множество других истин, которые были неизвестны до него.
ГЛАВА VII
О желании знания и о суждениях лжеученых.
Разум человеческий, без сомнения, весьма ограничен, и, однако, нет ничего, чего он не желал бы знать; все человеческие науки не могут удовлетворить его желаний, способность же его столь ограничена, что он не может в совершенстве постичь ни одной отдельной науки. Он в постоянном волнении, он постоянно стремится к знанию или потому, что не надеется найти то, чего ищет, как мы о том говорили в предыдущих главах, или потому, что, как он думает, его душа и его дух возвышаются пустым обладанием каких-нибудь необычайных знаний. Неумеренное желание своего счастья и величия заставляет его изучать всякие науки; он надеется найти свое счастие в науках моральных, а ложное величие — в науках спекулятивных.
И если некоторые люди всю свою жизнь проводят за чтением раввинов и других книг, написанных на чужих, темных и испорченных языках, писателей, не обладавших ни вкусом, ни умом, то не потому ли они это делают, что они убеждены, что, если они узнают восточные языки, они станут выше и превзойдут тех, кто не знает их? И что иное может поддерживать их в их неблагодарной, неприятной, тяжелой и бесполезной работе, как не надежда на некоторое возвышение и представление некоторого пустого величия? В самом деле, на них смотрят как на редких людей-; восхваляют за
346
их глубокую ученость; их слушают охотнее других; и хотя можно сказать, что это, обыкновенно, наименее рассудительные люди, хотя бы потому, что они потратили всю свою жизнь на весьма бесполезную вещь, которая не может их сделать ни мудрее, ни счастливее, однако другие воображают, что они-то всех умнее и рассудительнее. Они более знающи в происхождении слов, и люди начинают думать, что они сведущи в природе вещей.
Вот почему также астрономы тратят свое время и состояние, чтобы узнать наверно то, что не только бесполезно, но даже невозможно знать. В течении планет они хотят найти точную правильность, которой в нем никогда не бывает, и составить астрономические таблицы, чтобы предсказывать явления, причины которых им неизвестны. Они создали селенографию, или географию луны, как будто кто-нибудь намеревается путешествовать по ней. Они уже роздали ее по частям всем знаменитостям в астрономии;
и лишь немногие из них не имеют провинции в этой стране, как награду за свои великие труды; и я не знаю, не хвалятся ли они расположением того, кто так щедро роздал им эти владения.
И если рассудительные люди так прилежно изучают эту науку и остаются в грубых заблуждениях относительно истин, которые им очень полезно знать, то не потому ли, что им представляется чем-то великим знание того, что происходит на небе? Познание малейшей вещи, происходящей там, наверху, кажется им благороднее, возвышеннее и достойнее величия их ума, чем познание вещей низких, презренных и тленных, каковы, по их мнению, одни подлунные тела. Благородство науки выводится из благородства ее предмета — это, конечно, великий принцип! Познание движений тел неизменных и нетленных есть, следовательно, самая великая и самая возвышенная из всех наук. Итак, она кажется им достойною величия и превосходства их ума.
Вот каким образом люди ослепляются ложною идеею величия, которая льстит им и волнует их. Как только воображение их поражается ею, оно преклоняется перед этим призраком; оно почитает его и опровергает и ослепляет рассудок, который должен о нем судить. Кажется, точно люди грезят и лишаются здравого смысла, когда они судят о предметах своих страстей. Ибо, наконец, что великого в познании движений планет, и недостаточно ли знаем мы уже их, чтобы установить наши месяцы и годы? Разве так нужно нам знать, окружен ли Сатурн кольцом или множеством маленьких лун, и к чему произносить свое суждение об этом? Чего кичиться предсказанием величины затмения, быть может более удачным, чем другие, по счастливой случайности? Есть лица, назначенные по повелению государя для наблюдения светил, удовольствуемся их наблюдениями. Они имеют основание прилежно относиться к этому занятию, ибо они занимаются им по обязанности — это их дело. Они работают с успехом, ибо они неустанно работают, работают искусно, прилежно, со всевозможной точностью; следовательно, нет
