Глаз разума - Хофштадтер Даглас Р. (читать книги онлайн бесплатно полные версии .txt) 📗
АХИЛЛ: Какой странный, механистический взгляд на вещи, госпожа Ч. Спорю, что вы могли бы сказать что-нибудь и еще более странное. Давайте, подстегните ваше воображение, пусть ваши слова воспарят! Пусть звучит ваша песня вовеки о Мозге, Разуме и Человеке!
ЧЕРЕПАХА: Ваш стих безусловно навеян вам богами, мой дорогой друг. Мозг Ахилла похож на лабиринт комнат с несколькими дверями, ведущими в другие комнаты. Многие комнаты имеют “название”. (Каждую комнату можно представить себе как комплекс из некоторого количества нейронов; комнаты с “названием” — особые комплексы нейронов речи.) Когда очаг возбуждения движется по этому лабиринту, распахивая и захлопывая двери, иногда он попадает в комнату с “названием”. В этот момент ваше горло и рот сжимаются и вы произносите слово. Очаг нейронной активности мечется по мозгу, словно голодная ласточка в погоне за комаром, и каждый поворот, каждая форма предопределены нейронной структурой вашего мозга, пока не вмешается сигнал из внешнего мира. Тогда очаг возбуждения отклоняется от заданного пути. И так оно и идет, комната за комнатой, некоторые из которых имеют “название”. Вы разговариваете.
АХИЛЛ: Я не всегда разговариваю. Иногда я сижу и думаю молча.
ЧЕРЕПАХА: Верно. В комнатах с названиями может быть в это время “выключен свет” в знак того, что слова не надо произносить вслух. В таком случае возникает “молчаливая мысль”. Очаг возбуждения продолжает свой путь; по дороге он смазывает одни дверные петли маслом, чтобы дверь лучше открывалась, а другие — водой, чтобы они заржавели. Некоторые петли заржавели настолько, что дверь перестала открываться. Другие смазываются так часто, что открываются почти сами по себе. Таким образом следы настоящего откладываются для будущего; “я” теперешнее оставляет воспоминания и послания для “я” завтрашнего. Этот танец нейронов — танец души, и единственный его хореограф — физический закон.
АХИЛЛ: Обычно мне кажется, что я сам контролирую свои мысли. Но у вас получается, что я сам — лишь результат нейронной структуры и физического закона. Выходит, что я — побочный продукт работы некоего организма, управляемого физическими законами — или, хуже того, искусственная концепция моей неверной перспективы. Иными словами, вы добились того, что я теперь не знаю, кто или что я есть — если я вообще существую.
ЧЕРЕПАХА: Вы затронули очень важный вопрос. Откуда вы можете “знать”, что вы такое? Прежде всего, что вообще означает “знать” что-нибудь?
АХИЛЛ: Мне кажется, что когда я что-то знаю — или, точнее, мой мозг что-либо знает — очаг возбуждения у меня в голове следует своим причудливым путем из комнаты в комнату, многие из которых имеют названия. Если я думаю о соответствующем понятии, нейронная вспышка движется почти автоматически, а если я беседую, то каждый раз, когда она попадает в комнату с названием, я издаю определенные звуки. При этом мне вовсе не обязательно думать о моей нейронной вспышке — она вполне справляется со своей работой самостоятельно. Выходит, что я прекрасно обхожусь без меня!
ЧЕРЕПАХА: Верно, вспышка движется по пути наименьшего сопротивления самостоятельно. Но результатом этого и являетесь вы, Ахилл! Вам не следует считать, что ваше “я” как-то ущемлено в результате нашего анализа.
АХИЛЛ: Но мне не нравится, что я не контролирую свое “я”!
ЧЕРЕПАХА: Это зависит от того, что вы понимаете под “контролем”, Ахилл. Ясно, что вы не можете заставить очаг возбуждения свернуть с пути наименьшего сопротивления. Однако Ахилл одного мгновения определяет, каким будет этот путь в следующее мгновение. Таким образом, вы — чем бы вы ни были — в какой-то мере контролируете собственное будущее.
АХИЛЛ: Все это интересно — и все же, вы говорите, что я не могу думать о том, о чем мне хочется думать в настоящий момент. Вместо этого мне приходится думать мысли, “заложенные” мне в голову Ахиллом прежнего момента.
ЧЕРЕПАХА: В большой степени, Ахилл, именно это и есть то, о чем вам хочется думать. Но иногда вы и правда не можете заставить ваш мозг функционировать так, как вы хотите. Вы забываете чье-нибудь имя, не можете сконцентрироваться, нервничаете, несмотря на все ваши попытки успокоиться. Все это подтверждает, что в каком-то смысле вы не контролируете ваше “я”. Хотите ли вы отождествить Ахилла прежнего с Ахиллом настоящего момента, решать вам самому. Если вы решите, что они совпадают, тогда вы можете утверждать, что Ахилл — имея в виду того Ахилла, что существовал в прошлом — контролирует себя теперешнего. Если же вы предпочитаете думать о себе только в настоящем времени, тогда получается, что вы подчиняетесь естественному закону, а вовсе не независимой “душе”.
АХИЛЛ: Благодаря нашей беседе я начинаю чувствовать, что теперь “понимаю” себя глубже. Интересно, смог бы я узнать все о моей нейронной структуре с тем, чтобы научиться предсказывать путь нейронной вспышки? Это было бы полным, восхитительным самопониманием!
ЧЕРЕПАХА: Ах, Ахилл! Сами того не подозревая, вы угодили в центр самого дикого из парадоксов и сделали это совершенно без моей помощи! Может, если вы потренируетесь, вам удастся проделывать подобное регулярно; тогда вы вообще сможете обойтись без меня.
АХИЛЛ: Довольно вам надо мной насмехаться! Поговорим лучше о парадоксе, в который я попал.
ЧЕРЕПАХА: Откуда вы можете узнать о себе? Вы могли бы попытаться прочесть книгу-Ахилла.
АХИЛЛ: Да, это был бы капитальный проект. Сто миллиардов страниц! Боюсь, что я заснул бы, слушая себя самого. Или же — о ужас! — я мог бы умереть, не дойдя да конца. Но представьте себе, что я читал бы очень быстро и мне удалось бы узнать содержание всей книги за тот срок, что отведен мне на нашем зеленом шарике.
ЧЕРЕПАХА: Так вы бы узнали все об Ахилле — до того, как он прочел бы книгу-Ахилл! И все же вы ничего не знаете об Ахилле, который существует сейчас.
АХИЛЛ: Ну и загадка! Сам факт моего прочтения делает книгу устаревшей. Когда я пытаюсь узнать что-либо о себе, эта попытка меня изменяет. Если бы у меня был мозг побольше, способный переварить всю сложность меня самого! Но я догадываюсь, что и это бы не помогло, поскольку чем больше мозг у меня был бы, тем сложнее становился бы и я. Мой разум просто не способен вместить себя целиком. Я могу постичь только внешние очертания, основную идею. Я не в состоянии проникнуть дальше некоего предела. Хотя структура моего мозга находится у меня в голове, там же, где и “я” сам, ее природа недоступна пониманию этого “я”. Подумать только, что я по определению не могу понять именно то, что составляет меня самого! Значит, я и мой мозг — не одно и то же.
ЧЕРЕПАХА: Забавная дилемма! Именно в ней — источник многих забавных ситуаций в жизни. Пожалуй, Ахилл, теперь нам пора вернуться к вопросу, который породил всю эту дискуссию: “Где родятся мысли, в разуме или в мозгу?”
АХИЛЛ: Я так запутался, что не уверен, что имеется в виду под “разумом” — может быть, это поэтическое название мозга с его деятельностью? Это слово напоминает мне о “красоте”. Ее невозможно локализовать в пространстве, но, однако же, она не парит в некоем ином, эфирном мире. Она больше походит на структурную особенность сложной системы.
ЧЕРЕПАХА: Могу ли я задать риторический вопрос? Скажем, в чем заключена красота этюда Скрябина? В звуках? В напечатанных нотах? В ушах, разуме или мозгу слушателя?
АХИЛЛ: По-моему, “красота” — только звук, который мы произносим, когда нейронная вспышка проходит через определенный район мозга — комнату с определенным “названием”. Хотелось бы верить, что этому звуку соответствует некая “сущность”, нечто “реальное”. Иными словами, поскольку “красота” — имя существительное, мы думаем о ней, как о некоей “Вещи”; но, возможно, “красота” не обозначает никакой “Вещи”, а является лишь удобным звуком, который мы произносим для обозначения неких событий и впечатлений.
ЧЕРЕПАХА: Я бы пошла еще дальше, Ахилл, и предположила бы, что таково свойство многих слов — в особенности таких, как “красота”, “истина”, “разум” и “я”. Любое из этих слов — не что иное как звук, который мы время от времени произносим, благодаря перемещениям по мозгу очага нейронного возбуждения. И каждый раз нам хочется поверить, что этим звукам соответствует некая “сущность” — “Действительная Вещь”. Согласна, что мы извлекаем из произнесения этих звуков некую пользу, и в соответствии с величиной этой пользы можно сказать, что слова обладают неким значением. Но вот насчет того, что значение это соответствует некоей Вещи… Как бы мы об этом узнали?
