Собрание сочинений. Том 13 - Маркс Карл Генрих (электронные книги без регистрации .txt) 📗
Таким образом, армии оказались на тех же самых позициях, при которых Радецкий одержал победу при Новаре в 1849 году. Растянутыми колоннами по немногим параллельным дорогам двигались союзники к Тичино. Марш мог совершаться лишь медленным темпом. Дыолаи, даже за вычетом распыленного 9-го корпуса, имел под рукой пять армейских корпусов. Как только наступление пьемонтцев приняло серьезный характер, а это случилось 29 и 30 мая, Дьюлаи должен был сосредоточить свои войска. Не имеет почти никакого значения, где это сосредоточение произошло бы, ибо нельзя пройти мимо 140000— 150000 человек, сконцентрированных в одном месте; к тому же задача была не в том, чтобы пассивно защищаться, а чтобы a tempo {вовремя. Ред.} нанести удар по врагу. Если бы Дьюлаи сосредоточил 31 мая и 1 июня свои силы между Мортарой, Гарласко и Виджевано, то, с одной стороны, он смог бы во время обхода своего правого фланга при. Новаре сам ударить противнику во фланг, разрезать надвое его походные колонны, одну часть их оттеснить к Альпам и завладеть дорогой на Турин, с другой стороны, если бы враг перешел По ниже Павии, Дыолаи все еще смог бы прийти вовремя, чтобы преградить ему путь на Милан.
Сосредоточение войск действительно началось. Но прежде чем его удалось завершить, Дьюлаи был сбит с толку взятием Новары. Ведь враг находился к Милану ближе, чем он! Но именно это и было желательно. Теперь-то и наступил момент нанести a tempo удар, так как враг был бы принужден сражаться при самых неблагоприятных условиях. Но Дьюлаи, какой бы личной храбростью он ни отличался, морально был трусом. Вместо того, чтобы быстро двинуться вперед, он отступил, чтобы форсированными маршами описать дугу вокруг врага и снова преградить ему у Мадженты прямой путь на Милан.
Войска начали движение 2 июня, и главная квартира была перенесена в Розате, в Ломбардии. 3 июня в половине шестого утра туда прибыл фельдцейхмейстер Хесс. Он потребовал у Дьюлаи объяснения по поводу его непростительной ошибки и тотчас же приказал задержать все войска, так как считал еще возможным нанести удар в направлении Новары. Целых два армейских корпуса, 2-й и 7-й, находились уже на ломбардской территории и шли из Виджевано на Аббьятеграссо. 3-й корпус получил приказ остановиться в момент перехода через мост у Виджевано; он повернул назад и занял позицию на пьемонтском берегу. 8-й корпус прошел Берегуардо, а 5-й Павию. 9-й корпус находился еще слишком далеко и вообще за пределами района операций.
Когда Хесс подробно познакомился с дислокацией войск, он нашел, что уже слишком поздно, чтобы можно было рассчитывать на успех в новарском направлении; теперь оставалось только маджентское направление. В десять часов утра колоннам был отправлен приказ продолжать свой марш на Мадженту.
Дьюлаи взваливает вину за проигранное под Маджентой сражение на это вмешательство Хесса и происшедшую, благодаря остановке колонн, потерю четырех с половиной часов. Насколько этот предлог не обоснован, видно из следующих фактов. Мост у Виджевано удален от Мадженты на расстояние 10 английских миль, т. е. на расстояние короткого суточного перехода. 2-ой и 7-ой корпуса была уже в Ломбардии, когда они получили приказ остановиться, следовательно, они должны были пройти в среднем самое большее 7–8 миль. Несмотря на это, только одна дивизия 7-го корпуса дошла до Корбетты и три бригады 2-го корпуса до Мадженты. Вторая дивизия 7-го корпуса к 3 мая достигла лишь Кастеллетто, около Аббьяте-грассо, а 3-й корпус, получивший приказ о выступлении в поход от моста у Виджевано самое позднее в 11 часов утра и, следовательно, имевший еще добрую часть дня впереди, по-видимому, не прошел даже 5–6 английских миль до Аббьятеграссо, так как он смог вступить в бой лишь на следующий день около четырех часов пополудни у Робекко (в трех милях за Аббьятеграссо). Несомненно, колонны образовали на дорогах пробку, которая из-за отсутствия надлежащей распорядительности замедляла их марш. Если корпусу нужны сутки и более, чтобы пройти расстояние в 8—10 миль, то 4–5 лишних часов, право же, не играют никакой роли. 8-й корпус, направленный через Берегуардо и Бинаско, должен был сделать такой большой крюк, что даже, если бы он использовал четыре с половиной потерянных часа, он все равно не мог бы появиться вовремя на поле битвы. Пятый корпус, который подошел из Павии за два действительно форсированных перехода, успел включиться в сражение вечером 4 июня только одной бригадой [250]. То, что он потерял во времени, он выиграл благодаря интенсивности движения. Таким образом, попытка возложить на Хесса ответственность за разбросанность армии не имеет совершенно никакого основания.
Итак, стратегическая прелюдия к победе под Маджентой заключает в себе, во-первых, действительную ошибку, которую совершил сам Луи Бонапарт тем, что он произвел фланговый марш в пределах досягаемости противника, и, во-вторых, ошибку Дьюлаи, который вместо того, чтобы сосредоточенными силами напасть на растянутые походные колонны врага, совершенно разбросал свою армию контрмаршем (к тому же неудачно задуманным) и отступлением и повел свои войска в бой утомленными и изголодавшимися. Такова была первая фаза войны. О второй фазе мы поговорим в следующем номере.
II
Мы оставили нашего «действительного тайного» Наполеона на поле маджентской битвы. Дыолаи оказал ему величайшее одолжение, какое только может военачальник оказать своему противнику: он привел к Мадженте свои войска настолько распыленными, что в самый момент сражения располагал значительно меньшим количеством войск, и даже вечером не все войска были в его распоряжении. 1-й и 2-й корпуса отступали к Милану; 8-й шел из Бинаско, 5-й — из Аббьятеграссо, 9-й был отведен для прогулки куда-то далеко вниз, на По. Здесь-то и создалась ситуация для истинного полководца. Здесь надо было со значительными свежими силами, прибывшими ночью, врезаться в разрозненные австрийские колонны и действительная победа была бы одержана, целые части вместе со знаменами и артиллерией были бы принуждены сложить оружие! Так действовал обыкновенный Наполеон при Монтенотте и Миллезимо, при Абенсберге и Регенсбурге [251]. Но не так поступил «возвышенный» Наполеон. Он стоит выше такого грубого эмпиризма. Из своего Бюлова он знает, что эксцентрическое отступление является наиболее выгодным. Он, таким образом, воздал должное мастерской отступательной тактике Дьюлаи и, вместо того, чтобы двинуться на австрийцев, телеграфировал в Париж: армия отдыхает и реорганизуется. Он и без того был уверен, что мир окажется настолько вежлив, что назовет его неумелые упражнения под Маджентой не иначе, как «великой победой»!
Милейший Дыолаи, который уже однажды с таким большим успехом пытался проделать маневр, состоявший в том, чтобы обойти врага по дуге, повторил этот эксперимент, и на этот раз в широком масштабе. Он заставил свою армию идти сначала на юго-восток, к По, затем тремя колоннами по трем параллельным дорогам вдоль По до Пьядены на Ольо, а затем опять на север к Кастильоне. При этом он отнюдь не торопился. Путь, который он должен был проделать до Кастильоне, составлял около 120 английских миль, иначе говоря десять обычных или восемь форсированных дневных переходов. Следовательно, 14-го, самое позднее 15 июня, он мог занять позицию у Кастильоне, однако в действительности лишь 19-го значительная часть армии оказалась на высотах к югу от озера Гарда. Между тем доверие порождает доверие. Если австрийцы продвигались медленно, то «возвышенный» Наполеон доказал, что он превосходит их также и в этом отношении. Обыкновенный Наполеон в первую очередь поспешил бы двинуть свои войска на Кастильоне форсированным маршем по прямому, более короткому пути, который составлял не более 100 английских миль, чтобы раньше австрийцев выйти на позицию к югу от озера Гарда и на Минчо и там, где возможно, снова ударить австрийским походным колоннам во фланг. Не так поступил «усовершенствованный» Наполеон. «Всегда вперед не спеша» — вот его девиз. Ему понадобился срок с 5-го по 22-е, чтобы сосредоточить свои войска на Кьезе, т. е. 17 дней на 100 миль пути или каких-то 2 часа движения в сутки!
