Искусство как вид знания. Избранные труды по философии культуры - Шпет Густав Густавович (читать книги полностью без сокращений txt) 📗
% То есть формою форм данности, как чувственной, так и смысловой, и равным образом, как звуковых форм слова, так и онтологических. При абстрактном (от слова) рассмотрении мышления, в определении понятия формы форм, высшей формы, получаются качели, - от мышления к слову, и обратно. Например, Штейнталь утверждает, что по отношению к различению формы и содержания мысли язык остается «чисто формальным: содержание и форма мысли одинаково для языка составляют
содержание.---Язык - форма для того и другого одинаково; они не различны для
языка». Цит. по: Steintlml Η. Grammatik, Logik und Psychologie, ihre Prinzipicn und ihr Vfcrhaltnis zueinander. BrL 1855. S. 361. С тою же убедительностью можно утверждать, что для абстрактной логики форма и содержание языка - одинаково содержание, поскольку она подводит их понятия и суждения о них под свои отвлеченные схемы. В нашем структурном анализе, при сохранении в полной неприкосновенности конкретного характера словесно-логических форм, высшее и «абсолютное» положение внутренних форм определяется их единственным, направляющим положением в структуре слова-смысла. 07 Humboldt W. ν. Uebcr dic Vferschiedenheit des menschlichen Sprachbaues... S. 60.
пяется объектом, тогда как онтические свойства и отношения суть отношения предметные, т.е. от душевных переживаний лица независимые. Но нетрудно видеть, что это весьма принятое противопоставление объекта и объекта, заимствованное из эмпирического определения психологией своего предмета, с точки зрения более общей и более формальной, например, логической и методологической, отпадает, так как для нес «лицо», «эмпирический субъект», и пр., есть такой же объективный (ни от какого «субъекта» не зависимый) предмет, как и предмет физики, как всякое «вещество», «материя», «тело».
Если и это кажется ясным, то тем самым устраняется из принципиального обсуждения вопроса всякая апелляция к психологии. Все, что есть психологического в слове и понятии, точно так же относится к содержанию и сообщаемому, как и все вообще сообщаемое о мире материальном и телесном. Психология и занимается соответственными сообщениями, они же входят в состав обычных жизненных сообщений и в состав мировоззрений, но везде - как специальное содержание. Психология языка есть все-таки психология, а не лингвистика и не философия языка, - как житейское сообщение о состоянии (например, здоровья и самочувствия) субъекта, переживающего языковой процесс, есть сообщение о душевном состоянии субъекта, а не об объективном языковом факте или отношении. Когда Гумбольдт рассуждает о характере языков (§ 20), об их индивидуальных, национальных и прочих особенностях и различиях, он говорит о различии мировоззрений, выражающихся в этих особенностях, прежде всего, со стороны их исторического, социального и психологического содержания. Когда Гумбольдт, затем, дает свое классическое разъяснение того, что следует разуметь под «пониманием»98, и поясняет, как при наименовании, например лошади, мы, имея в вицу одно и то же животное (один и тот же предмет) подстааляем, однако, разные представления, «более чувственные или рассудочные, более живые, как некоторой вещи, или более близкие к мертвому знаку и т.п.», он этим пояснением только затемняет собственное понятие внутренней формы. Это пояснение невольно сопоставляется с вышеприведенными примерами разных названий слона в санскрите, и все это должно толковаться согласованно. Не только «звук», не только объективно-онтическое содержание, но и душевные переживания говорящего, — сферы для слова, как такого, как условия общения, запредельные. Как выше (стр. 372 сл.) была устранена возможность толковать внутренние формы, как нечто лежащее в составе объективного значения, на том основании, что последнее есть само офор
"ч Это разъяснение содержит в себе in nuce теорию действительной внутренней фор-м'|. формы понимания, как такого. См.: Humholdt W. ν. Ueber die Vferschiedenhcit des "ttnschlichen Sprachbaucs... S. 209. - См. цитату из Гумбольдта, взятую эпиграфом к Настоящей работе.
мляемое, так здесь мы ведем к тому, чтобы показать невозможность вовлечения их в состав субъективного со-значения, на том основании, что последнее запредельно по отношению к самому объективному содержанию, и в лучшем случае, для последнего - только акцидентально. Речь идет здесь о самодеятельных движениях души, «предшествующих образованию понятия и слова и сопровождающих его, т.е. о психологическом содержании, а не о движущих этим образованием внутренних формах. Самая характеристика субъективных «представлений», как более «чувственных», «живых» и т.п., есть характеристика психологическая, не при-ложимая к описанию словесной формы, одинаково законодательствующей и в переживании «живом», и в переживании «бездушном». Процессы представления могут психологически разно объясняться, в зависимости от того, будем ли мы иметь дело с презентациями, репродукциями, воспоминаниями, зрительными или иными образами, быть может, с патологическими фантасмами, но от этого нимало не зависит не только один и тот же предмет, о котором сообщается, но и объективный смысл сообщения и направляющая его, столь же объективная, форма".
Изложенным не отрицается непосредственная передача в слове, как средстве общения, в строении речи («спокойно», «порывисто», «с волнением» и т.п.), в акцентуации и тл. тех субъективных волнений и переживаний, которыми сопровождается для сообщающего значение сообщаемого им (то. что я в прежних работах называл «со-значени-ем»). Все это - область естественной экспрессии, превращающейся в определенной социальной среде из естественной в конвенциональную, входящую в намерение сообщающего, когда он хочет произвести, вызвать то или иное впечатление, когда он «играет» в жизни или на сцене известную роль и тл. Все это имеет большое значение для уяснения смысла искусства, поскольку последнее действительно преследует цель произвести впечатление. Естественная экспрессия как такая - жест, эмоциональность, импульсивность и тл., не есть собственно сфера языка, как слова, т.е. социально условного злака, смысл которого с ним не связан, как связывается горение с дымом, падение барометра с атмосферным давлением, прилив крови к лицу со стыдом и тл. Здесь нет отношения знака и значения, а есть отношение признака или симптома и некоторого реального процесса. Фактически - перед нами один реальный процесс, стороны или части которого мы различаем, так, что по присутствию одной утверждаем наличность и другой, и с тем вместе наличность некоторого единого целого. В частности, применительно к экспрессивному выражению эмоций и «внутренних» переживаний, можно говорить, как предлагает Штейнталь, о том. что мы имеем дело не со знаками (Zeichen), а с «видимостью (Schcin) внутреннего, беря слово видимость в философском смысле, как откровение внутренней реальности». Цит. по: Steimhal Η. Grammatik, Logik und Psychologie... S. 307). Эю - процесс чисто физиологический, и о внутренней форме в нашем смысле мы здесь не говорим. Иное дело, когда жест, например, на сцене или при совершении известного обряда, условная интонация, условный письменный знак, - (все это встречается и в жизни, но в особенности в искусстве). - когда все это становится условным знаком душевного переживания или состояния («маска» - persona) даже по отношению к принятой конвенциональной экспрессии. Каков бы ни был в таком случае генезис условного знака экспрессии, он уже играет роль, аналогичную роли слова, и, значит, тут опять поднимается вопрос о внутренней форме. Об этом - ниже.
Общий результат, к которому принуждает все сказанное, богаче и шире, чем простое устранение психологизма из изучения словесных форм. Нужно признать не только то, что внутренняя форма не отожествляется с содержанием и не входит в его состав, будет ли то содержание объективно-смысловое100 или субъективно-психологическое. Нужно признать, что и со стороны своей силы, динамически определяющей течение мысли и диалектику сообщения, внутренняя фюрма не может толковаться как акт переживания данного субъекта, как его внутреннее напряжение или творческое усилие101. Все это по отношению к действительной внутренней форме слова есть также содержание, и притом содержание безотносительное, абсолютное, лежащее за пределами оформленно сообщаемого смысла. Гётеанская традиция в истолковании термина «внутренняя форма» должна быть изжита.
