САКУРОВ И ЯПОНСКАЯ ВИШНЯ САКУРА - Дейс Герман Алибабаевич (читать хорошую книгу .txt) 📗
«Чё ты домой всякий мусор тащишь?» – как-то хмуро поинтересовался трезвый Жорка.
«А чё надо?» - спрашивал Сакуров.
«Во-первых, не бери труху, - принялся поучать Жорка, - во-вторых, не хватайся за акацию и дички типа сливы с яблоней, во-вторых, зря ты притащил этот вяз толщиной с собственное туловище. Хотя, если ты его распилишь, а затем расколешь, - лучше дров не найти. И потом: не ползай в той стороне, где добывают дрова Виталий Иваныч и Семёныч: хрен ты там чем разживёшься…»
Про Варфаламеева Жорка умолчал, потому что бывший лётный штурман, не пропустив ни одной пьянки, умудрился ещё летом завалить на задах своего участка три полувековых тополя, распилить их на подобающие части, расколоть и высушить дрова, чтобы теперь, не дуя в хрен, греться в собственной избушке. А ещё Варфаламеев натаскал полсарая мазутного брикета, предназначенного для топки районной электростанции, и когда он это успел, охотясь за тормозящими составами, оставалось только догадываться.
Впрочем, не один бывший лётный штурман охотился на железке. Помимо него ходили на дело почти все местные, но у Сакурова дело получалось хуже, так как сноровки ещё недоставало.
«Ничего, - мысленно кряхтел Константин Матвеевич, - привыкну…»
Однако привыкнуть он не успел, потому что станцию скоро закрыли, а составы с углём и брикетом стали проноситься мимо Серапеевки на полном ходу. Но это случилось позже, а пока бывший морской штурман нет-нет, да и разживался не то мешком кузбасского угля, не то коробом на санках прессованного брикета. Брикет «жарил» хуже, но сгорал лучше угля, и он совершенно не вонял и оставлял после себя удобную для последующего полезного внедрения в огородную почву золу.
А ещё Сакуров повадился ходить в летний загон для совхозного дойного стада. Кто-то подсказал ему, что загон уже стали разбирать, и Константин Матвеевич решил тоже разжиться кой-каким стройматериалом. Ходил он по ночам, чтобы не попасться на краже, и порой ему было жутковато, когда он тащил сани, гружёные необрезным сосновым тёсом, среди белой бесконечности холмистой среднерусской равнины, покрытой серебристым снегом и окружённой непроходимо чёрным космосом зимней ночи. Космос пялился на ночного ворюгу колюче холодными звёздами, шуршал падающим с тополей в лесополосе инеем и пел металлом санных полозьев на предательском морозе. Конечно, Константин Матвеевич мог бы купить доски и на недавно открывшейся пилораме, но Жорка его отговорил.
«Ты, чё, лох? – втолковывал бывший интернационалист. – Там цены, как в Англии. А пилят они с точностью плюс-минус два дюйма. И нужны тебе такие доски, где через одну заявленную сосновую доску одна еловая или одна тополёвая? Причём они все сырые, и тебе ещё придётся их самому сушить, чтобы не покоробило».
«А ты откуда знаешь?» - спрашивал Сакуров.
«Знаю, был в Угарове у одного знакомого, видел, что ему привезли деятели с этой пилорамы…»
«Да, незадача, - бормотал Константин Матвеевич, - а ведь мне для капитального ремонта край покупать культурную доску, потому что одним ворованным необрезным тёсом мне не обойтись…»
«Вот весной и покупай, чтобы потом подсушить», - советовал Жорка.
«Пожалуй, так и сделаю», – обещал Сакуров и снова тащился в загон. Он хотел добыть каких-никаких проводов, но, когда сунулся, провода уже поснимали. Одни говорили, что это сделали сами совхозные деятели, а Виталий Иванович показал на военного. Тот, кстати, развил бурную деятельность, и тащил всё, что плохо лежало. Вскоре у него на участке выросла гора кирпича, штабель свежеошкуренных дубовых стволов и ещё один штабель шпал. Потом военный попался. И попался самой начальнице службы местной лесозащиты. Та была зла как собака, потому что её бросил любовник, и шастала по вверенному ей участку с целью оттянуться на каком-нибудь подчинённом разгильдяе-работяге. А в это время военный тащил к себе на участок берёзовый ствол. Тащил – тащил да и присел перекурить. А тут начальница, нестарая ещё баба. Ну, сначала она обрадовалась, увидев такого симпатичного нарушителя, и решила позаигрывать, пугая военного разными санкциями за незаконно спиленную берёзу в её угодьях. Но дурак-военный, ни черта не смыслящий в тонкой женской психологии, не понял заигрываний и послал начальницу в жопу. А когда та стала беленеть от праведного гнева принципиально ответственного лица за материальные ценности при виде расхитителя оных, военный обложил её трёхэтажным матом и пошёл восвояси. А так как шёл он, имея в виду берёзовый ствол, не шибко, то начальница путь его проследила, засекла участок отставного подполковника и доложила о своих наблюдениях в транспортную милицию, каковая милиция ведала хищениями с поездов, железных дорог и прилегающих к ним лесопосадок.
И, пока военный договаривался с транспортными ментами о сумме штрафа, Сакуров решил завязать с походами в загон.
«Да ну его, - прикидывал бывший морской штурман, - у меня только дела стали налаживаться, и мне сейчас присесть за кубометр кривых досок не хватало…»
К тому времени он купил новых поросят, финский колун и немецкую бензопилу. После этого в сараях снова послышался поросячий визг, Мироныч возобновил свои инспекции, уповая на трёхкратную компенсацию своих потерь, а заготовка дров пошла веселей. Зато с сыром начались проблемы. Во-первых, персонал стал борзеть ещё больше, охрана распоясалась, да и хозяин акционерного стада попробовал задвинуть цену на молоко выше реальной.
«Чтоб ты сдох», - пожелал хозяину Сакуров и прекратил сырные дела, рассчитывая возместить сырные потери за счёт свиней, которых он решил в следующий раз не толкать живьём, а наделать из них разных полуфабрикатов. При этом Константин Матвеевич железно надеялся на отсутствие Мироныча хотя бы в течение двух недель. Тот затеял поправлять своё здоровье в части зрения и собирался отвалить в какой-то подмосковный госпиталь для бывших фронтовиков.
«Да какой ты фронтовик? – глумился над старым мерзавцем Жорка. – Ты и немца то вооружённого живого не видел…»
«Зато сколько разного добра из побеждённой Германии привёз», - не отставал от Жорки Виталий Иванович.
«Зато я видел вооружённого до зубов японского милитариста», - парировал Мироныч, проигнорировав добро из побеждённой Германии.
«Это где ты его видел?» – сделал стойку Жорка.
«Собрались мы как-то на рыбалку, - завёл известную волынку Мироныч, - я, начальник политотдела береговой обороны майор Сагальский, командир тыла 4-участка дальневосточной резервной армии подполковник Пашков и капитан третьего ранга Коля Михайловский. Пошли в сторону Кунашира (127) на сторожевом катере и, не доходя границы нейтральных вод, заметили вдали два дыма. Ну, командир катера прикладывается к биноклю и видит, что это два японских военных корабля. Я, понятное дело, тоже смотрю в свой бинокль и что, вы думаете, я вижу? А вижу я, как один японский мерзавец грозит мне кулаком!»
«Поэтому ты фронтовик?» - загоготал Жорка.
«Не только поэтому», - уклончиво возразил старый хрыч.
В общем, Мироныча обещали бесплатно вылечить в одном из военных подмосковных госпиталей, даже срок назначили и, зная прижимистость своего соседа, не пропускающего ни одной халявы, Сакуров железно надеялся на его отсутствие в то время, когда придёт пора коптить свинину.
А к той поре в стране перестали платить пенсии, пособии и зарплаты. Наверно потому, что страной рулил прижимистый Виктор Степанович Черномырдин. А Ельцин пил горькую и плясал русские народные танцы. Но так как и тот, и другой были самой махровой хитрожопой деревенщиной, то, пока один рулил страной, а другой пьянствовал, оба успели хорошо приподняться. Виктор Степанович стал миллиардером, а Ельцин устроил для мужа старшей дочери целый «Аэрофлот» на мелкие расходы. В то время как младшая дочь первого президента РФ открыла свой первый банк в Австралии. В Угарове тоже было весело. Кого-то убивали, кто-то баллотировался, первый мэр Угарова, бывший коммунист и бывший учитель истории с географией, открыл первую игорную в городе точку. Первый глава районной администрации, порешив нескольких конкурентов, приватизировал единственный в округе заповедник и принялся застраивать его охотничьими коттеджами. Главный районный прокурор построил первую шикарную сауну с девочками. А так как прокурор резко отрёкся от своего гнусного большевистского прошлого с тем, чтобы переквалифицироваться в ревностные демократы, то, учитывая его новые демократические воззрения, в его сауне случались и мальчики. Потому что его новые друзья с бывшим советским уголовным прошлым, ставшие местными бизнесменами самого коммерческого свойства, таки любили проводить время с мальчиками.
