Статьи разных лет - Багатурия Георгий Александрович (книги бесплатно .TXT) 📗
В теоретическом наследии основоположников научного коммунизма выделяются два особо важных высказывания, затрагивающих самую суть научного предвидения будущего. Одно из них принадлежит Марксу, другое – Энгельсу.
В письме молодого Маркса к Арнольду Руге, датированном сентябрем 1843 г. и фиксирующем переход Маркса на позиции коммунизма (оно было опубликовано в феврале 1844 г. в «Немецко-французском ежегоднике»), впервые провозглашается один из основных принципов нового, подлинно научного, коммунистического мировоззрения – основной методологический принцип научного коммунизма: «Мы не стремимся догматически предвосхитить будущее, а желаем только посредством критики старого мира найти новый мир» [602].
По сути дела ту же мысль развивает четыре десятилетия спустя и Энгельс в письме к Эдуарду Пизу 27 января 1886 г.: «Наши взгляды на черты, отличающие будущее некапиталистическое общество от общества современного, являются точными выводами из исторических фактов и процессов развития…» [603].
Оба высказывания содержат одну общую мысль: представления о будущем являются результатом познания существующего общества, тенденций его развития. Эта мысль сводится к пониманию того фундаментального факта, что основой любого предвидения является историческая экстраполяция. Так, по аналогии с математической экстраполяцией и вместе с тем в отличие от нее можно обозначить тот общий механизм предвидения – примитивного и развитого, неосознанного и сознательного, донаучного и научного, – который только и позволяет заглянуть в будущее [604]. Подобно тому как по данному отрезку математического ряда можно определить закономерность построения ряда и продолжить ее за пределы отрезка, так и в познании исторических процессов можно определять закономерности развития, действовавшие до настоящего времени, и экстраполировать их за пределы настоящего – в будущее.
Этот универсальный логический механизм был осознан одними из ближайших предшественников научного коммунизма – сен-симонистами. 150 лет тому назад в Париже было издано их главное произведение – «Изложение учения Сен-Симона». Основным автором этой книги, содержавшей лекции, прочитанные учениками Сен-Симона в 1828 – 1829 гг. в Париже, был Сент-Аман Базар. Вот как резюмирует он содержание третьей лекции: «Какова же, однако, эта новая манера рассматривать историю, заставить, так сказать, прошлое поведать нам будущее судьбы человечества? Какую ценность имеет доказательство, представляемое нами в подтверждение наших мечтаний о будущем? Сен-Симон задумал новую науку, науку столь же позитивную, как и все науки, заслуживающие этого названия: это наука о роде человеческом. Ее метод тот же, что и метод, применяемый в астрономии и физике; факты размещаются здесь рядами из однородных членов, связанных между собою в порядке общности и частности так, чтобы рельефно выступила их тенденция: закон нарастания и убывания, которому они подчинены» [4, с. 79 – 80]. Описываемый здесь и применяемый в лекциях сен-симонистов метод предвидения сводится, по сути дела, к выявлению тенденций развития общества и экстраполяции их в будущее. А это и есть основа всякого предвидения (социального прогнозирования) [605].
Приведем некоторые общетеоретические (диалектико-материалистические) соображения, обосновывающие фундаментальную роль исторической экстраполяции в познании будущего.
Строго говоря, в качестве непосредственного объекта познания исторических явлений нам даны в каждый момент только настоящее [606] и следы прошлого в настоящем. Реконструируя по этим данным прошлый исторический процесс, мы можем исследовать его и выявить определенные тенденции, закономерности, действовавшие до настоящего времени. Предполагая (а это позволяет нам сделать наблюдение над всей исторической практикой), что они будут действовать – во всяком случае какое-то время – и в будущем, мы можем мысленно представить себе это будущее, «заглянуть» в него. Так и только так возможно предвидение. Эта элементарная основа может быть в большей или меньшей степени завуалирована в более сложных формах предвидения. Но в конечном счете именно к ней сводится даже самый сложный логический механизм познания будущего. Настоящее чревато будущим (Лейбниц), содержит в себе будущее как возможность и необходимость. Поэтому будущее можно познавать только через настоящее (через прошлое и настоящее; точнее: через настоящее и следы прошлого в настоящем).
Нетрудно заметить, что в этих рассуждениях фактически присутствует одна необходимая и весьма важная предпосылка: постулат о закономерности исторического развития.
Если бы природа и общество изменялись беспорядочным образом, если бы в каждом следующем состоянии не сохранялось чего-то от предыдущего, если бы в настоящем не оставалось следов прошлого, если бы развитие не было закономерным, то никакое предвидение будущего не было бы возможно. Экстраполяция возможна только потому, что в процессе развития предмета что-то в течение определенного времени остается неизменным. Если бы в каждое мгновение менялось все, то какое бы то ни было предвидение стало невозможным.
Развитие всегда включает в себя две стороны – движение (изменение) и покой (неизменность). Если рассматривать развивающийся предмет как некоторую систему, то неизменными (как и изменяющимися) могут быть: 1) либо элементы системы, 2) либо отношения между ними «в пространстве» (структурные, функциональные), 3) либо отношения между ними «во времени» (генетические). Этот последний случай и есть закон развития того или иного элемента, того или иного множества элементов или всей системы в целом. Разумеется, возможен и еще один случай: закономерное развитие отношений между элементами системы; но это, очевидно, закономерность более глубокого порядка. В реальных процессах – вероятно, как правило, – мы имеем дело с более или менее сложной комбинацией указанных случаев.
Абстрактно мыслимы два предельных состояния: если бы все было абсолютно неизменно – предвидение имело бы абсолютный характер; если бы все абсолютно изменялось – предвидение было бы невозможно. Реален, конечно, третий вариант: сочетание изменения и неизменности, развитие, включающее нечто устойчивое; относительное и вместе с тем закономерное развитие, когда что-то изменяется, а что-то остается неизменным. Поэтому и предвидение реального развития возможно, но является не абсолютным, а только относительным.
Развитие включает в себя – как свой собственный и притом существенный момент – неизменность. Относительная устойчивость – атрибут развития, который проступает, в частности, в закономерном характере всякого развития. Известно, что, перерабатывая материалистически гегелевскую диалектику, В.И. Ленин в своих «Философских тетрадях» определял закон как существенное отношение, как прочное, остающееся, спокойное, существенное в явлении [607]. Очевидно, чем глубже познаваемая закономерность, тем устойчивее соответствующая ей тенденция и тем дальше в будущее можно заглянуть в этом направлении.
Но развитие, движение, изменение всеобщи и абсолютны, а покой, устойчивость, неизменность относительны [608] и преходящи. Поэтому всякое предвидение возможно лишь до определенного предела.
Ленин обращал внимание на то, что явление целостно, а закон выражает лишь часть целого, что явление богаче закона. Исследуя сложные социальные явления, Маркс в «Капитале» много раз обращал внимание на действие экономических законов как тенденций [1, ч. 1, с. 206], которые перекрещиваются друг с другом и только таким образом прокладывают себе путь. Каждое конкретное явление представляет собой узловой пункт, в котором перекрещивается (бесконечное) множество закономерностей. Закон абстрактен, явление конкретно, а конкретное есть синтез абстрактных определений [609]. Из всего этого следует, что каждое предвидение, опирающееся на экстраполяцию выявленной закономерности исторического развития, по необходимости всегда носит частичный, односторонний характер и возможно только до известного предела. Ясно также, что диалектика абстрактного и конкретного, развитая Марксом при разработке метода восхождения от абстрактного к конкретному, должна быть применена при разработке марксистской методологии предвидения будущего.
