Дао - путь воды - Уотс Алан (книги хорошем качестве бесплатно без регистрации txt) 📗

С точки зрения учения об инь и ян, мир равномерно движется по кругу. Удача и неудача, жизнь и смерть, в большом и в малом масштабе, вечно приходят и уходят без начала и конца. Вся же система защищена от монотонности тем, что, наряду со всеми остальными феноменами, чередуются также вспоминание и забывание. В этом Благо хорошего – и - плохого. Японский художник Хасэгава Сабуро рассказывал мне, что, будучи в 1936 году в Пекине в рядах оккупационной японской армии, он обратил внимание на взгляды, которыми китайцы из толпы смотрели на захватчиков. Это было выражение покорности, цинизма и едва заметного удовлетворения, которое как бы говорило: "Мы уже видели подобных вам много-много раз; вы тоже уйдете в свое время". И он воспроизвел их выражение лица.

Если в китайской культуре есть что-то основополагающее, так это уважительное отношение к внешней природе и естеству человека - несмотря на войны, революции, массовые казни, голод, наводнения, засухи и многие другие несчастья. В их философии нет ничего похожего на первородный грех или представление буддистов теравады, что жизнь на земле есть бедствие [6.19]. Китайская философия - будь она даосской, конфуцианской и даже, надо полагать, маоистской - основывается на представлении, что если вы не доверяете природе и другим людям, вы не можете доверять себе. Если вы не доверяете себе, вы не можете даже доверять своему недоверию - так что без этого основополагающего доверия ко всей системе в целом вы просто парализованы. Поэтому Лао-цзы вкладывает в уста мудреца, облеченного властью, следующие слова:

В конечном счете это, очевидно, не означает, что человек как что-то одно доверяет природе как чему-то другому. В основе даосского видения мира лежит постижение, что "я" и природа - это один и тот же процесс, который есть Дао. Подобное объяснение, конечно, является сверхупрощением, ведь всем известно, что есть люди, которым нельзя доверять, и что неисповедимые пути природы не всегда совпадают с нашими предпочтениями, и поэтому безусловное доверие к системе требует, чтобы мы иногда пошли на риск. Если же нет риска, нет и свободы. Так, в индустриальном обществе действует несметное количество законов, введенных для нашей личной безопасности. Эти законы превращают нашу страну в детский сад, тогда как полиция, призванная нас защищать, становится кастой корыстолюбивых удальцов, которые без устали суют нос в чужие дела.

Ранний даосизм подразумевает полярность инь и ян, однако он, по существу, не принимает во внимание другое, близкое, представление: теорию пяти элементов или энергий (у-син),первым прославленным сторонником которой был Цзоу Янь (от около -350 до -270), мастер школы Инь-Ян, выходец из провинции Ци, что па северо-востоке Китая. Если судить по дошедшим до нас сведениям, он был человеком огромной эрудиции и воображения, с ним считались правители, и, к тому же, он был одним из первых серьезных географов Китая, обнаружившим, в частности, что эта страна совсем не является Срединным Королевством и занимает всего лишь одну восемьдесят первую всей Земной поверхности. Пять энергий называются - или, лучше, символизируются, - (1) деревом, служащим топливом (2) огню, которое оставляет после себя пепел и превращает его в (3) землю, в копях которой находится (4) металл, на поверхности которого осаждается роса, то есть (5) вода, питающая собой (1) дерево. Это называется сян-шэн, или "взаимным возникновением" круговорота сил, действия и их результаты в котором - и это покажется нам совершенно невероятным - одновременны, а не последовательны. Эти силы взаимосвязаны таким образом, что ни одно из них не существует без других, подобно тому как нет ян без инь.

Пять энергий выстраиваются также в круг "взаимного преодоления" (тоже сяп-шзн, но в данном случае шэн - это уже совсем другой иероглиф): (1) дерево в виде плуга преодолевает (2) землю, построенные из которой плотины сдерживают и побеждают (3) воду, заливающую и тем самым побеждающую (4) огонь, плавящий и превращающий в жидкость (5) металл, и свою очередь рассекающий (1) дерево. Это напоминает о школьной игре в "бумагу, ножницы и камень", в ходе которой двое игроков одновременно делают жест своей правой рукой. Сжатая в кулак рука представляет камень; расположенные в виде буквы "V" пальцы символизируют ножницы; открытая ладонь обозначает бумагу. Камень тупит ножницы, ножницы режут бумагу, а бумага заворачивает камень - гак что, если, например, играющие одновременно показали кулак и ладонь, выигрывает тот, у кого ладонь, и так далее.

В более поздние времена были развиты теории других циклов. Так, например, известна последовательность (1) зачатия, (2) пребывания в утробе, (3) внутрнугробного развития, (4) рождения, (5) омовения, (6) получения колпака и пояса, то есть достижения половой зрелости, (7) получения должности сановника, (8) деятельности, (9) слабости, (10) болезни, (11) смерти и (12) похорон [6.21]. Интересно, что эта последовательность похожа на буддистскую цепь зависимых проявлений (притчтья самутпада) и, возможно, была создана под ее влиянием, хотя стадиями последней являются: (1) неведение, (2) действия, порождающие карму, (3) сознание, (4) имя-и-форма, (5) органы чувств, (6) прикосновение, (7) чувство, (8) страстное желание, (9) привязанность, (10) становление, (11) рождение, (12) старость и смерть - которая в свою очередь выражается в (1) неведении. Как бы ни возмущались некоторые филологи, я разобью слово самутпада на сам (все вместе), ут (из) и пади (идти), так что мы получим тот же китайской принцип "взаимного возникновения". Сознательное внимание видит этот цикл последовательно - но на экзистенциальном уровне одновременно присутствуют все часы, тогда как движется одна только стрелка. В этом смысл слов Лао-цзы: "До и после следуют друг за другом" (гл. 2). Никакое "до" невозможно без "после", и наоборот; шесть часов не имеют смысла без всей последовательности моментов времени в течение дня.

Другими словами, ни одно число не имеет смысла само по себе, а лишь в связи с числами, которые предшествуют ему и следуют после него. Так, если мы из последовательности целых чисел выбросим "13" (как часто делают при нумерации домов), 1 000 - хотя это смешно и неудобно - нужно будет понимать как 999, поскольку именно таким оказывается настоящее значение этого числа. Отсюда следует, что нельзя выбросить одно число и не нарушить тем самым целостную систему. Таким образом, здесь мы подходим к органическому видению вселенной как системы отношений - а не как механизма, хаотического нагромождения вещей или чьего-то творения, военной и политической иерархией которого управляет Главнокомандующий.

Теории инь-ян и у-син лишь подразумевают органическое видение мира, тогда как в явном виде оно выражено у Лао-цзы, но еще очевиднее у Чжуанцзы и Лецзы. В конфуцианской мысли, занимавшейся преимущественно политическими и социальными вопросами, оно не нашло явного отражения вплоть до эпохи неоконфуцианца Чжу Си (+1131- +1200), который совместил в своем учении конфуцианские, даосские и буддистские взгляды. Возможно, величайшим выразителем органического мировоззрения был буддист Фа-цзан (+643 - +712), представитель махаяинстской школы Хуа-Янь. Традиционным для этой школы било представление о вселенной как о многомерной сети самоцветов, каждый из которых содержит отражения всех остальных. Самоцвет - это ши, или "вещь-событие", а основной принцип их взаимодействия: ши-ши-у-аи ("между одной вещью-событием и другой пещью-событием нет препятствия") выражает взаимозависимость и взаимопроникновение всего и вся во вселенной. Поднимите травинку, и в ней окажутся все миры. Другими словами, весь космос подразумевается в каждом его проявлении, и каждая точка в нем может считаться сто центром. Так в первом приближении можно описать органическое видение, к которому мы еще вернемся, когда будем говорить о Дао.