Царство количества и знамения времени - Генон Рене (книги онлайн бесплатно .TXT) 📗

Нам это станет яснее с помощью того понятия, которое в индуистском учении называется swadharma (свадхарма), понятие само по себе совершенно качественное, потому что оно означает исполнение каждым существом деятельности, согласной с его сущностью или его собственной природой, и как раз поэтому в высшей степени соответствующей «порядку» (rita) в том смысле, который мы уже объяснили; и именно этим понятием, или скорее его отсутствием, ясно обнаруживается ошибка современной светской концепции. В ней, действительно, человек может избрать любую профессию, он даже может ее изменить по своему усмотрению, как если бы эта профессия была бы чем-то чисто внешним по отношению к нему без всякой реальной связи с тем, что он на самом деле есть, с тем, что делает его именно им самим, а не кем-либо другим. В традиционной концепции, напротив, каждый должен нормально выполнять функцию, к которой он предназначен по своей собственной природе, с теми определенными способностями, которые по существу в себе заключает, [29] и он не может исполнять другую функцию, не внося серьезного беспорядка, который имел бы последствия для всей социальной организации, часть которой он составляет; более того, если такой беспорядок будет распространяться, то будут последствия и для самой космической среды, потому что все вещи связаны между собой точными соответствиями. Не останавливаясь более на этом последнем пункте, который можно было бы приложить и к условиям современной эпохи, мы сделаем следующий вывод из того, что сказано: в традиционной концепции сущностные качества определяют деятельность существ; в профанной концепции, наоборот, эти качества больше не учитываются, а индивиды рассматриваются как взаимозаменимые и чисто нумерические «единицы». Логически эта концепция может привести только к осуществлению лишь «механической» деятельности, в которой больше нет ничего истинно человеческого, и действительно, именно это мы можем констатировать в наши дни; само собою разумеется, что эти «механические» занятия современных людей, которые образуют всю промышленность в собственном смысле слова и которые суть лишь продукт профанного отклонения, не могут предложить никакой возможности из порядка посвящения и могут быть только лишь препятствием в развитии всякой духовности; по правде говоря, впрочем, они не могут даже считаться подлинными ремеслами, если сохранять за этим словом значение, придаваемое ему традиционным смыслом.

Если ремесло есть нечто присущее самому человеку, как бы проявление и продолжение его собственной природы, то легко понять, что оно может служить основанием для посвящения, и каково бы оно ни было, в большинстве случаев оно даже лучше всего приспособлено для этой цели. Действительно, если посвящение по существу имеет своей целью превзойти возможности человеческого индивида, то так же верно, что оно может в качестве отправной точки брать этого индивида таким, каков он есть, но, разумеется, беря его в некотором роде в его высшем аспекте, то есть опираясь на то, что в нем наиболее качественно в собственном смысле слова; отсюда разнообразие путей посвящения, то есть, в конечном счете, средств, используемых в качестве «опор» в соответствии с различием индивидуальных природ, различием, которое становится впоследствии тем меньше, чем дальше существо продвигается по своему пути и таким образом приближается к цели, которая является одной и той же для всех. Используемые таким образом средства могут быть эффективными, только если они реально соответствуют самой природе существ, к которым они применяются; а поскольку необходимо действовать от более доступного к менее доступному, от внешнего к внутреннему, то нормально брать их в той деятельности, в которой эта природа проявляется вовне. Но само собой разумеется, что эта деятельность может исполнять эту роль лишь постольку, поскольку она действительно выражает внутреннюю природу; следовательно, здесь возникает вопрос о подлинной «квалификации» в посвященческом смысле этого термина; при нормальных условиях эту «квалификацию» должно требовать и при самом исполнении ремесла. Здесь мы одновременно затрагиваем фундаментальное отличие, которое отделяет инициационное обучение и, даже шире, всякое традиционное обучение от обучения профанного: то, что просто «выучено» извне, здесь не имеет никакой ценности, каково бы ни было количество так усвоенных понятий (в этом также проявляется четко количественный характер профанного "знания"); здесь, следовательно, речь идет о том, чтобы «пробудить» скрытые возможности, которые в себе носит человеческое существо (в этом и состоит истинное значение платоновского "воспоминания"). [30]

Из этого последнего положения можно также понять, каким образом посвящение, принимающее ремесло в качестве «опоры», осуществляет в некотором роде обратное отражение на исполнение этого ремесла. Действительно, существо, полностью реализовавшее возможности, для которых его профессиональная активность является только внешним выражением, и владеющее, таким образом, действенным познанием самого принципа этой деятельности, с этого времени будет сознательно выполнять то, что сначала было лишь совершенно «инстинктивным» следствием его природы. Таким образом, если инициационное познание для него родилось из ремесла, то последнее, в свою очередь, становится полем приложения этого познания, от которого оно уже не может быть отделено. И тогда будет полное соответствие между внутренним и внешним, и созданное произведение сможет стать не только лишь в некоторой степени и более или менее поверхностным выражением того, что было задумано и исполнено, а реальным и адекватным выражением его; это то, что составляет «шедевр» в подлинном смысле слова.

Из этого можно легко увидеть, насколько истинное ремесло далеко от современной промышленности, вплоть до того, что можно их назвать противоположностями, и насколько это, к несчастью, верно, что ремесло "в царстве количества" является чем-то отжившим, как это охотно утверждают сторонники «прогресса», естественно, приветствующие это. В индустриальном труде рабочий не должен ничего привносить от самого себя, и даже проявляется великая забота помешать этому, если бы у него появилось малейшее побуждение; но это даже и невозможно, потому что вся его деятельность состоит в том, чтобы приводить в движение машину, к тому же он стал совершенно не способен к инициативе из-за своего «образования» (formation) или, скорее, профессиональной деформации (deformation) полученной им, которая является как бы антитезой древнему ученичеству и цель которого состоит в том, чтобы обучить его выполнять некоторые «механические» движения всегда одним и тем же образом, не понимая их причин и не думая о результате, потому что он не сам, а машина на самом деле изготовляет предмет. Раб машины, человек сам становится машиной, и в его труде больше нет ничего подлинно человеческого, так как он не включает больше использования ни одного из качеств, составляющих именно человеческую природу. [31] Все это приводит к тому, что на современном жаргоне принято называть «серийным» производством, цель которого — производить большее количество возможных объектов, и объектов, насколько возможно более похожих друг на друга, предназначенных для использования людьми, которые также предполагаются совершенно похожими; именно в этом триумф количества, как мы это выше сказали, и это также тем самым есть триумф однообразия. Эти люди сведены к простым нумерическим «единицам», их помещают жить, мы не скажем, "в дома", потому что это слово не подходит, а в «ульи», в которых жилища сделаны по одному и тому же образцу и меблированы вещами, «серийно» сфабрикованными таким образом, что из среды, в которой мы живем, заставляют исчезнуть всякое качественное различие; достаточно изучить проекты некоторых современных архитекторов (которые сами называют эти жилища "машинами для жилья"), чтобы увидеть, что мы ничего не преувеличиваем; во что превратилась традиционная наука древних строителей и ритуальные правила, предшествовавшие основанию городов и зданий в нормальных цивилизациях? Бесполезно продолжать дальше, так как надо быть слепым, чтобы не видеть пропасть, отделяющую их от современной цивилизации, и всякий, без сомнения, согласится признать, насколько велико различие; только то, что огромное большинство современных людей прославляет как «прогресс», нам представляется, как раз наоборот, глубоким падением, поскольку это явно лишь результат падения, без конца ускоряющегося, которое влечет все современное человечество на «дно», где царит чистое количество.