Собрание сочинений. Том 13 - Маркс Карл Генрих (электронные книги без регистрации .txt) 📗
Ниже мы помещаем точный перевод манифеста Мадзини, опубликованного в Лондоне, в последнем номере «Pensiero ed Azione» («Мысль и действие») под заглавием «La Guerra» («Война») [220]:
«Война началась. Перед нами, следовательно, не вероятность, подлежащая обсуждению, а совершившийся факт. Война вспыхнула между Австрией и Пьемонтом. Солдаты Луи Бонапарта — в Италии. Русско-французский союз, о котором мы объявили год тому назад, разоблачает себя перед Европой. Сардинский парламент вручил Виктору-Эммануилу диктаторские полномочия. В результате вооруженного восстания герцогское правительство Тосканы было свергнуто и она приняла диктатуру короля» (который вслед за тем отказался от нее в пользу Бонапарта). «Возможно, что всеобщее брожение в Италии приведет к подобным же результатам в других местах. Судьбы нашего отечества ныне непреложно решаются на поле сражения.
При таких обстоятельствах большинство наших соотечественников, опьяненных жаждой действия, восхищенных мыслью о мощной поддержке регулярных армий, увлеченных радостью военного выступления против австрийского господства, вызывающего справедливую ненависть, предают забвению ошибки прошлого и их причины, не только приносят в жертву свои самые глубокие убеждения, но отказываются даже от намерения вернуться к ним, отвергают всякую предусмотрительность, всякую свободу суждения, не выдвигая никаких условий, приветствуют всякого, кто берет на себя труд вести войну, без разбора одобряют все, что бы ни исходило от Франции и Пьемонта, и начинают сражение за свободу, отдавая себя в рабство. Другие, видя исчезновение всякого подобия политической нравственности среди агитаторов и следующей за ними толпы, видя, как народ, апостол свободы в течение полу столетия, вдруг вступает в союз с деспотизмом, видя, как люди, которые до вчерашнего дня верили в прудоновскую анархию, сдаются на милость короля, а соотечественники Гоффредо Мамели приветствуют возгласами «Viva l'Imperatore!» {«Да здравствует император!» Ред.} того, кто послал его на смерть вместе с тысячами других [221], — отчаиваются в будущем и объявляют, что наш народ не способен пользоваться свободой.
Что касается нас, то мы не разделяем ни слепых холопских надежд одних, ни уныния и отчаяния других. Война начинается при самых неблагоприятных предзнаменованиях, но итальянцы могут, если захотят, направить ее к лучшей цели; и мы верим в благородные инстинкты нашего народа. Эти инстинкты энергично пробивают себе путь сквозь ошибки, на которые толкают народ агитаторы. Быть может, было бы лучше, если бы вместо того, чтобы объединяться под неограниченной властью держав, которые могут предать их надежды, добровольцы спокойно организовали восстания в своих собственных странах и, захватив инициативу, именем итальянского народа возглавили бы эти восстания; но ими движет священный и возвышенный дух, они дают неопровержимые доказательства преданности общей родине, и на это стихийно возникшее ядро будущей национальной армии возлагает величайшие надежды Италия. Принятие королевской диктатуры является ошибкой, которая действительно может окончиться роковым образом, и она оскорбляет достоинство народа, восставшего для своего освобождения; эта диктатура в стране с парламентом, преданным монархии, перед лицом примера, показанного Римом и Венецией, где гармония между народными собраниями и руководителями обороны была источником могущества, перед лицом воспоминаний о долгой и страшной войне, которую выдержала Англия против Первой империи, без малейшего нарушения гражданских свобод, — очевидно является не чем иным, как уступкой требованиям объединенных деспотов и первой стадией осуществления плана, имеющего целью подменить вопрос о свободе вопросом о территории; но народ, с энтузиазмом принимающий диктатуру, верит, что он совершает акт высшего самопожертвования на благо общего отечества, и, введенный в заблуждение мнением о том, что успех войны зависит от такого сосредоточения власти, желает своим одобрением показать твердую решимость бороться и победить, чего бы это ни стоило. Безоговорочная капитуляция восставших провинций перед абсолютной властью коронованного диктатора почти неизбежно приведет к фатальным последствиям. Логика восстания требует, чтобы каждая восставшая провинция подчинилась местной повстанческой власти и выделила представителя для формирования общенационального повстанческого правительства; но даже эта огромная ошибка есть дань потребности национального единства; она решительно опровергает глупую болтовню европейской прессы о наших разногласиях, она является законной для Италии. В Италии патриотизм в настоящий момент настолько силен, что он преодолеет все ошибки. Добрые граждане вместо того, чтобы отчаиваться, должны придать ему должное направление. С этой целью они обязаны настаивать, не боясь дурных истолкований, на изложении истинного положения вещей. Момент является слишком серьезным, чтобы обращать внимание на непосредственную выгоду или на упреки.
Истинное положение вещей таково.
Так же как в 1848 г., и даже в большей мере, итальянское движение стремится к свободе и национальному единству. Сардинская монархия и Луи Бонапарт предприняли войну с совершенно другими целями. Так же, как в 1848 г., и даже в большей мере, антагонизм между стремлениями нации и стремлениями признанных руководителей, который в то время привел войну к краху, грозит Италии страшными разочарованиями.
Национальное единство — вот чего желает Италия. Луи-Наполеон этого желать не может. Кроме Ниццы и Савойи, которые уже уступлены ему Пьемонтом как плата за его помощь в образовании королевства на Севере, он ждет удобного случая, чтобы утвердить трон Мюрата на Юге, а трон своего двоюродного брата — в Центре. Рим и часть Папской области должны остаться под временным правлением папы.
Искренне или нет, это не имеет значения, но министр, которому ныне принадлежит верховная власть в Пьемонте, дал свое согласие на этот план.
Италия, таким образом, должна быть разделена на четыре государства: два из них должны непосредственно управляться иностранцами, а косвенно Франция будет обладать всей Италией. Папа стал французским вассалом после 1849 г., сардинский король станет вассалом империи из благодарности и вследствие недостатка сил.
Если Австрия будет сопротивляться до последней возможности, план будет выполнен целиком. Но если Австрия, потерпев поражение в самом начале, предложит условия, подобные тем, которые она предложила в определенный момент в 1848 г. английскому правительству, а именно: очищение Ломбардии, при сохранении за собой Венеции, — тогда мир, естественно поддержанный всей европейской дипломатией, будет принят; при этом будет осуществлено только одно условие: расширение сардинской монархии и передача Франции Савойи и Ниццы; на Италию обрушится месть ее повелителей, и полное осуществление заветного плана будет отложено до какого-нибудь более благоприятного момента.
Этот план известен правительствам Европы. Отсюда их всеобщее вооружение, отсюда военное возбуждение во всем Германском союзе, отсюда уже подготовленные элементы коалиции между Англией, Германией и Пруссией, — коалиции, которая неизбежна, вопреки заверениям правительств в обратном. Если Италия не будет отстаивать свое национальное существование, независимо от бонапартовского союза, защита Австрии и договоров 1815 г. неизбежно станет стержнем коалиции.
Луи-Наполеон боится коалиции. Отсюда его союз с Россией, ненадежным и вероломным союзником, который все же готов на вмешательство при условии, если будут сделаны смертельные для свободы уступки, такие как полный отказ от Польши и общий протекторат царя над Европейской Турцией в обмен на превращение Средиземного моря во французское озеро. Если война продлится и примет, в результате германского вмешательства, европейские масштабы, восстание в турецких провинциях, подготовленное задолго до того, и восстание в Венгрии дадут союзу возможность принять ощутимые формы.
