- - Лукач Георг (книги онлайн бесплатно серия txt) 📗

Действительно активное участие во всех событиях, действительно практическое поведение всех членов организации возможно только путем включения совокупной личности. Только когда деятельность в некоей общности становится центральным личным делом каждого отдельного участника, могут быть сняты разделение прав и обязанностей, эта организационная форма проявления отделения человека от своего собственного обобществления, его раздробления общественными силами, которые над ним господствуют. При описании родового общества Энгельс очень резко подчеркивает именно это различие: «Внутри родового строя еще не существует никакого различия между правами и обязанностями» [21]. Согласно Марксу, однако, особой отличительной чертой правового отношения является то, что «по своей природе право может состоять лишь в применении равной меры; но неравные индивиды <…> могут быть измеряемы одной и той же мерой лишь постольку, поскольку их рассматривают под одним углом зрения <…> и ничего более в них не видят, отвлекаются от всего остального» [22]. Стало быть, всякое человеческое отношение, которое порывает с этой структурой, с абстрагированием от совокупной личности человека, с его подведением под некую абстрактную точку зрения, является шагом вперед в преодолении такого овеществления человеческого сознания. Но подобный шаг предполагает деятельное включение совокупной личности. Тем самым становится очевидным, что формы свободы в буржуазных организациях суть не более чем «ложное сознание» фактической несвободы; это значит, — не более чем такая структура сознания, при которой человек формально свободно рассматривает свою вовлеченность в систему сущностно чуждых необходимостей и смешивает с действительной свободой формальную «свободу» такой контемпляции. Только с пониманием этого снимается мнимая парадоксальность нашего предшествующего утверждения: а именно, что дисциплина коммунистической партии, безусловное растворение совокупной личности каждого ее члена в практике движения есть единственно возможный путь к осуществлению истинной свободы. Причем не только для общности, которая только благодаря такой форме организации приобретает инструмент для достижения объективных общественных предпосылок этой свободы, но также для отдельного индивида, для отдельного члена партии, который лишь на этом пути может добиться свободы также и для себя самого. Вопрос о дисциплине, следовательно, является, с одной стороны, элементарно практическим вопросом для партии, неотъемлемой предпосылкой ее действительно функционирования; но с другой стороны, это не есть чисто технический, практический вопрос, а есть один и высочайших и важнейших духовных вопросов революционного развития. Такая дисциплина, которая может возникнуть только как свободное деяние сознательной части, авангарда революционного класса, не может быть осуществлена без своих духовных предпосылок. Без познания, по меньшей мере инстинктивного, этой взаимосвязи между совокупной личностью и партийной дисциплиной для каждого отдельного члена партии эта дисциплина неизбежно застывает и превращается в овеществленную и абстрактную систему прав и обязанностей, которая вызывает в партии рецидивы организационного типа буржуазного партийного хозяйства. Таким образом, становится понятным то, что организация, с одной стороны, объективно выказывает величайшую чувствительность к революционной ценности или бесполезности теоретических воззрений и направлений; и что, с другой стороны, субъективно революционная организация предполагает очень высокий уровень классового сознания.

4.

Насколько важно видеть ясно в теории это отношение коммунистической партийной организации к своим отдельным членам, настолько же пагубно было бы останавливаться на этом, брать вопрос об организации с формально-этической стороны. Ибо описанное тут отношение индивида к совокупной воле, которой он подчиняется всей своей личностью, никоим образом не присуще только одной коммунистической партии, но, напротив, было существенным признаком многих утопических сект. Некоторые секты способны даже более зримо и отчетливо, нежели коммунистическая партия, обнаружить эту формально-этическую сторону вопроса об организации — именно потому, что они понимали такое подчинение как единственный или, по меньшей мере, как просто решающий принцип, а не как всего лишь один из моментов проблемы организации в целом. В своей формально-этической односторонности данный принцип сам себя снимает: его правильность, которая знаменует собой не уже достигнутое и наполненное бытие, а лишь верную направленность на подлежащую реализации цель, прекращает быть чем-то правильным вместе с ликвидацией правильного отношения к историческому процессу в целом. Поэтому при разработке соотношения между индивидом и организацией решающий перевес был отдан сущности партии как конкретного принципа опосредствования между человеком и историей. Ибо поскольку сплоченная в партии совокупная воля выступает как активный и сознательный фактор общественного развития, который сообразно с этим находится в постоянном живом взаимодействии с процессом общественных изменений, вследствие чего отдельные члены партии также вступают в живое взаимодействие с этим процессом и его носителем, революционным классом, поскольку требования, которые, исходя из этого, предъявляются к индивиду, утрачивают свой формально-этический характер. Поэтому Ленин при обсуждении вопроса о том, на чем держится дисциплина коммунистической партии, поставил на первый план наряду с преданностью членов партии ее отношение к массам и правильность ее политического руководства [23].

Три эти момента неотделимы друг от друга. Формально-этический подход, свойственный сектам, оказывается несостоятельным именно потому, что он не в состоянии постичь единство этих моментов, живое взаимодействие между партийной организацией и неорганизованными массами. Любая секта, как бы отрицательно она ни вела себя по отношению к буржуазному обществу, как бы глубоко она ни была — субъективно — убеждена в том, что ее отделяет пропасть от этого общества, обнаруживает именно в этом пункте, что по сути своего понимания истории она все еще стоит на буржуазной почве; что, сообразно с этим, структура ее собственного сознания близка буржуазной. Это сродство в конечном счете может быть сведено к аналогичной концепции дуализма бытия и сознания; к неспособности понять их единство как диалектический процесс, как подлинный процесс истории. С этой точки зрения безразлично, понимается ли объективно наличное диалектическое единство в его ложном, сектантском отражении как косное бытие или равным образом как косное небытие; приписывается ли массам безусловно и мифологически правильное видение революционной деятельности или же отстаивается концепция, в соответствии с которой «сознательное» меньшинство действует за «бессознательную» массу. Оба крайних случая, которые привлечены здесь в качестве примеров, поскольку даже беглое рассмотрение типологии сект выходит далеко за рамки данного изложения, — оба крайних случая сходствуют между собой и с буржуазным сознанием в том, что в них действительный исторический процесс рассматривается отдельно от развития сознания «массы». Если секта действует за «бессознательную» массу, на ее месте, в ее представительство, то она превращает в перманентность исторически необходимое и потому диалектическое, организационное отделение партии от массы. Если же она, напротив того, пытается без остатка раствориться в спонтанном, инстинктивном движении массы, то она должна классовое сознание пролетариата уравнять с сиюминутными мыслями, чувствами и т. д. масс, утрачивая тем самым всякий критерий объективной оценки правильности деятельности. Она подпадает под власть буржуазной дилеммы «волюнтаризм или фатализм». Она становится на позицию, с которой невозможно судить ни об объективных, ни о субъективных этапах исторического развития. Она вынуждена либо безмерно переоценивать, либо столь же безмерно недооценивать организацию. Она должна рассматривать вопрос об организации в отрыве, изолированно от общих, практическо-исторических, стратегическо-тактических вопросов.