Атлетичный мозг. Как нейробиология совершает революцию в спорте и помогает вам добиться высоких резу - Кетвала Амит

Все это успевает пронестись в голове гонщика еще до того, как он начал работать рулем и тормозом для входа в поворот. Чтобы принять всего одно элементарное решение – насколько повернуть руль или выжать газ, – мозг должен сопоставить информацию из десятков разных источников за какую-то долю секунды, провести сложные вычисления и выдать ответ – быстрый, точный и в то же время с достаточным допуском в условиях меняющейся обстановки. С добавлением новых факторов сложность расчетов возрастает в геометрической прогрессии, причем это характерно отнюдь не только для раллийных гонок. В этой главе мы поговорим о том, как спортсменам удается не запутаться в бешеном потоке информации, а получать с ее помощью быстрые и точные ответы.

Даже такие относительно простые действия, как прием мяча в футболе или ловля мяча в крикете, требуют расчета траектории объекта, движущегося с высокой скоростью, изменения собственного положения, а также выполнения определенных движений таким образом, чтобы не дать мячу просто отскочить куда попало. А для этого нужно обработать громадное количество информации. Вот одна из причин того, почему Мусташио и его партнеры по команде в ближайшее время не смогут выиграть у мадридского Real.

В памяти роботов-футболистов хранится вся информация, необходимая для выполнения последующих действий. Как уточняет Фил Калверхаус, их память «хранит копию всего, что происходит в реальном времени, включая сигналы с датчиков самого робота, их собственную информацию о местонахождении мяча и ворот, а также сигналы с датчиков остальных роботов. Таким образом, у каждого отдельного робота есть возможность принять решение относительно своих дальнейших действий».

У людей все устроено примерно так же. Но даже у спортсменов возможности мозга все равно ограниченны. Мы можем одновременно удерживать в голове лишь некоторое количество информации, ресурсы нашей памяти так или иначе имеют свой предел. В психологии есть термин «кратковременная память». В разное время для объяснения термина использовали разные аналогии: в 1950-х гг., например, ее сравнивали со школьной доской. Сегодня понятнее всего выглядит аналогия с оперативной памятью компьютера. В кратковременной памяти содержится весь объем информации, необходимой нам, чтобы осуществить то действие, которое мы в данный момент выполняем.

В середине 1950-х гг. психолог из Принстона Джордж Миллер опубликовал работу, из которой следовало, что человек в среднем способен одновременно удерживать в памяти от пяти до девяти элементов. Магическое число 7 +/ – 2 получило название «кошелек Миллера», и оказалось, что оно работает в отношении элементов самого разного рода. Возьмем, к примеру, числа. Посмотрите на следующий ряд чисел, а потом закройте книгу секунд на десять и попробуйте воспроизвести их все по порядку:

Чтобы запомнить такую или подобную последовательность, можно использовать несколько стратегий. Кто-то попытается повторить числа про себя, как мы делаем, чтобы не забыть номер телефона, пока ищем ручку. Согласно закону Миллера, большинство из нас смогут запомнить примерно семь чисел, после чего впадут в ступор. [26] А ведь это простейшая цепочка элементов. Выбирая, а затем с максимальной точностью осуществляя оптимальный вариант действий в таком виде спорта, как автогонки, человек производит расчеты с сотнями взаимосвязанных переменных. Это куда сложнее, чем семь единиц информации.

Значит ли это, что мозг Элфина Эванса и других высококлассных спортсменов устроен как-то принципиально иначе? Может, у них больше объем кратковременной памяти или сильнее «процессор», позволяющий им быстрее обрабатывать данные? В большинстве случаев это не так. Просто они научились использовать особые стратегии обработки информации.

Огненный болид Летучего финна

Тормозные диски объяты пламенем. «Мерседес» Мики Хаккинена под визг измученных тормозов только что заехал на пит-стоп трассы в английском Сильверстоуне. Колодки из углеволокна, которые прижимаются к диску и создают силу торможения, не выдержали агрессивного стиля вождения и воспламенились. Двукратный чемпион «Формулы-1» вылезает из машины. На нем черный кожаный комбинезон, облегающий гонщика чуть плотнее, чем на пике его карьеры. Хаккинен взъерошивает светлые волосы; ему кажется забавным, что к машине несется техник с огнетушителем. Зрители, пришедшие в медиадень с одним из спонсоров команды McLaren, явно в восторге от незапланированного шоу. Но наше интервью с финским пилотом состоится чуть позже.

Дав машине немного остыть, мы с Хаккиненом делаем круг по знаменитому автодрому. Финн гонит «мерседес» на пределе возможностей: визг покрышек, дым из-под колес, рев мотора. В какой-то момент мы срезаем поворот, и машину сносит на гравий. Любой на месте пилота, подвергающего тюнингованный автомобиль сумасшедшим нагрузкам на огромных скоростях, был бы максимально сосредоточен, как Элфин Эванс во время заезда по раллийной трассе. Однако Хаккинен только смеется и шутит. «Примерно так я вожу семью за покупками!» – перекрикивает он надрывный стон двигателя. А затем спокойно кивает на магнитолу и спрашивает, не включить ли радио. Спасибо, не надо!

Пилот может вести машину по гоночной трассе на высокой скорости под непринужденную беседу благодаря тому, что за годы тренировок его мозг научился работать особым образом. Комплексные решения и движения, связанные с управлением автомобилем, выбором нужного момента для торможения и угла поворота руля, контролируются на подсознательном уровне.

Поскольку такие решения принимаются автоматически, у мозга освобождается больше ресурсов на осуществление более осознанной мыслительной деятельности – в данном случае это мысли о том, как заставить журналиста дрожать от страха.

Чтобы добиться автоматизма, сперва следует научиться фрагментировать информацию. Этот процесс сродни тому, как раллийный гонщик и его штурман работали над легендой маршрута. Суть метода заключается в разбитии неких данных на небольшие совокупности, которые легче обрабатывать, чем весь массив целиком. Вернемся к числовой последовательности, которую мы пытались запомнить. Попробуем сделать это еще раз, только теперь предварительно выполним ее фрагментацию на более знакомые элементы:

У нас получился список дат. Первая дата – день, когда сборная Великобритании установила рекорд на Олимпиаде в Лондоне, выиграв сразу шесть золотых и одну серебряную медаль. Вторая – победа сборной Англии на чемпионате мира по футболу. Третья – английский футбольный клуб Bournemouth завоевал себе место в Премьер-лиге. Мы воспользовались принятым форматом записи дат и в результате разбили сплошную последовательность чисел на фрагменты, имеющие значение для нас. Заметим, что магическое число Миллера 7+/-2 никуда не делось, просто теперь у нас в распоряжении не 20 элементов, а всего три.

В середине 1960-х гг. нидерландский шахматист и психолог Адриан де Гроот провел интересный эксперимент, к участию в котором он привлек как опытных гроссмейстеров, так и начинающих игроков. [27] В течение пяти секунд им демонстрировали шахматную доску с расставленными на ней фигурами, после чего фигуры убирали и просили участников по памяти восстановить комбинацию. Гроссмейстеры лучше справились с заданием, но лишь в тех случаях, когда расстановка была такой, какую можно было бы наблюдать в реальной игре. Опытный шахматист, в отличие от непрофессионала, видит не просто фигуры, случайным образом расставленные на доске, а осмысленный фрагмент игровой ситуации. Аналогичным образом мы членим последовательность букв на слова, а ряд чисел – на даты.

За счет фрагментации специалист может обрабатывать тот же объем данных, затрачивая при этом меньше мыслительных ресурсов, фактически на автомате. В другом похожем исследовании шахматистам показывали доску с фигурами и предлагали повторить расстановку уже на другой доске. [28] Более опытным игрокам требовалось посмотреть на первую доску меньшее количество раз, чем новичкам.