Серенгети не должен умереть - Гржимек Михаэль (читать книги без регистрации полные .TXT) 📗
Но весь фокус в том, чтобы удачно схватить зебру за хвост как можно выше, у самого основания, и притом удержать его! Если дать ему выскользнуть из рук, то жесткие волосы порежут все пальцы. Есть еще одна деталь, за которой необходимо следить: если животное незадолго перед этим испражнялось, то хвост скользкий и удержать его в руках невозможно.
Итак, один или два человека хватают животное за хвост, а машина постепенно сбавляет ход. В конце концов зебре приходится остановиться. В тот же миг к ней подскакивают все ловцы: один хватает зебру за оба уха, а другой быстро обхватывает ее рукой за шею и, крепко сжимая, как в тисках, пальцами разводит челюсти. При этом надо внимательно следить, чтобы пальцы пришлись именно на то место позади резцов, где в лошадиной челюсти нет зубов.
Как правило, этот ответственный трюк поручается Гордону: он делает это виртуозно и хватка у него мертвая. Ведь зебры, как и все лошади, страшно кусаются. Хотя их передние зубы не очень остры, зато они весьма крупные и крепкие и имеют совсем иное строение, чем у собак или хищных животных. Лошадиные зубы крошат и перемалывают кости.
Зубы – это единственное, что есть опасного у зебр. К счастью, эти животные обычно не брыкаются. Мне прежде часто приходилось иметь дело с лошадьми, а каждый крестьянин или наездник знает, как при этом надо остерегаться задних да и передних копыт, как часто лошади срываются с привязи и яростно встают на дыбы. А вот здешние зебры этого никогда не делают. Возможно, они к этому моменту бывают уже слишком вымотаны погоней.
Таким образом ежедневно до обеда нам удается изловить от трех до пяти зебр, маркировать их ушными метками и украсить цветными ошейниками. После обеда погоня продолжается снова. Я пользуюсь случаем и точно проверяю по спидометру, с какой скоростью могут бежать различные степные животные. Зебры пускаются в галоп со скоростью 50 километров в час, причем без особого напряжения. Самец антилопы канны припустился со скоростью 56 километров в час, газель Томсона выжала 60 километров, гиена – 40 километров, страус бежал со скоростью 48 километров в час, газель Гранта – тоже; лишь на короткий срок она повысила эту скорость до 56 километров в час. С гепардами мне не удалось добиться полной ясности. Один, которого мы повстречали, развил скорость, не превышающую 48 километров в час, да и то, пробежав несколько сот метров, обессиленный, упал на землю.
А ведь гепарды считаются самыми быстроходными из наземных млекопитающих! Но мы не стали дальше преследовать этого беднягу: не исключена возможность, что он был чем-то болен. Поэтому я очень обрадовался, когда через несколько дней повстречал другого. Но и этот показал не очень-то блестящие результаты – всего 50 километров в час, да притом успел улизнуть в небольшую рощицу, прежде чем мне удалось прибавить скорость.
Но я не думаю, чтобы это была их рекордная скорость: ведь газель Томсона, эта обычная жертва гепардов, мчится со скоростью 60 километров в час, а в смертельном страхе, наверное, и того быстрее. Так что, не бегай гепарды проворнее этих газелей, им туго пришлось бы с добыванием пищи.
Как всегда, дело не может обойтись без моего Михаэля: он ведь у меня «всем бочкам затычка». На этот раз ему непременно нужно самому испробовать трюк с хватанием зебры за нижнюю челюсть. Я, разумеется, категорически против:
– Ну зачем тебе это нужно? Гордон делает это так ловко, как никто. Все равно никому его не переплюнуть! Опять лезешь не в свое дело, да? Ты уже забыл, как пропорол себе горло из-за зебры?
Я себе ужасно не нравлюсь в роли заботливой наседки. Но ведь Михаэль действительно делает глупость. Скоро он примется еще и львов дрессировать!
Но тут я вспоминаю: когда я был в его возрасте, то на самом деле дрессировал тигров и ради потехи бегал с балансиром по высоко натянутой проволоке. Я устыдился своих упреков, внутренне обозвал себя «отсталым, склеротическим предком» и решил молчать. Пускай делает что хочет.
Первая же упитанная кобылка цапнула его за руку и прокусила большой палец до кости.
Михаэль был так этим возмущен, что вначале даже не почувствовал боли. Я заклеил ему палец пластырем. Только через час началась нестерпимая боль. К вечеру она усилилась, и мы решили сделать для пальца теплую ванночку. Кроме того, на всякий случай я вкатил своему упрямому сынку дозу пенициллина. На другое утро почти все уже прошло.
Но и упитанная кобылка запомнила эту историю! На ней теперь ярко-желтый ошейник, и она сразу же убегает, как только издали завидит нашу машину. С ней вместе удирает целая компания из четырех или пяти других зебр, вероятно ее ближайшая родня.
Несколько месяцев назад мы как-то целую ночь пытались ловить руками ослепленных фарами газелей. Никогда мне еще не приходилось столько бегать, как в ту ночь. Мы носились по кочкам и камням, пробирались сквозь колючий кустарник, все время рискуя наступить в темноте на льва, провалиться в яму или не успеть в последний момент вскочить в машину: ведь в такой суматохе тебя запросто где-нибудь забудут! Однако газелей фары ослепляли только на несколько мгновений, потом они привыкали к свету и убегали. Нам так и не удалось поймать ни одной.
И все-таки я не поверю в то, что это невозможно. Когда нам однажды пришлось целую ночь прокараулить возле усыпленного гну, которому мы нечаянно вкатили слишком большую порцию наркотика, мы заметили, что газели Томсона и Гранта с любопытством входили в луч нашего прожектора и по этой освещенной дорожке приближались совсем близко к машине. Я вспомнил: тогда было новолуние и кругом кромешная тьма.
Поэтому мы решили повторить ловлю газелей во время новолуния. Теперь все пошло как по маслу. За одну ночь нам удалось поймать 20 газелей и маркировать их ушными метками и ошейниками.
– Каждое животное надо ловить особым способом, – говорит Гордон Пульман. – Вот, к примеру, антилопа бейза так и норовит прошить вас насквозь своими прямыми и острыми, как кинжалы, рогами. Но стоит только схватить ее за рога, как она сейчас же останавливается как вкопанная и не оказывает больше ни малейшего сопротивления; теперь вы можете делать с ней все, что вам надо.
Нам необходимо маркировать как можно больше животных, чтобы иметь ясное представление о кочевках этих огромных стад по Серенгети. Теперь мы уже знаем, как и куда они кочуют, и нас это отнюдь не радует.
Правительство приняло решение отрезать ровно половину национального парка. Делается это потому, что, как здесь уже указывалось, десятки лет существует убеждение, будто бы стада гну, зебр и газелей, пасущиеся в сухое время года в низинах «коридора», в декабре и январе, во время дождей, откочевывают только до линии, по которой проводится новая граница, – ни шагу дальше на восток. По обе стороны этой линии тянутся бескрайние открытые равнины, поросшие травой. В сухой сезон они высыхают и желтеют и всякая жизнь на них замирает.
Но с первыми же дождями степь буквально на глазах оживает и снова зеленеет. В низинах образуются маленькие озерки, к которым со всех сторон прокладываются звериные тропы: животные приходят сюда на водопой. И вот уже снова по всей степи от края до края странствуют тысячи газелей, зебр и гну. Предполагали, что стада, разгуливающие в сезон дождей восточнее новой границы парка, являются туда из кратера Нгоронгоро. Этим же руководствовалось правительство при своем решении о разделе парка.
Итак, было решено и подписано: стада из «коридора» и стада из Нгоронгоро сталкиваются именно на этой линии.
Но, следуя за ними на своем полосатом самолетике, мы детально подсчитывали, сколько их, прослеживали их путь, разыскивали с воздуха помеченных ошейниками зебр и гну и теперь точно знаем, что на самом деле все это выглядит совсем иначе.
Большая часть животных в июне, в конце сезона дождей, действительно откочевывает назад, в «коридор», остальные же уходят на север, где и пасутся вне границ парка, притом вовсе не в тех районах, которые было решено отдать заповеднику взамен отрезанной восточной части, а значительно западнее. Кроме того, в засушливое время отдельные стада то и дело уходят из «коридора» на север, а затем возвращаются назад.
