Людской зверинец - Моррис Десмонд (книги хорошем качестве бесплатно без регистрации .TXT) 📗
Учитывая, что каждый член суперплемени волен сам выбирать, как вести борьбу за стимул, остаётся спросить, почему бы ему почаще не выбирать какое- нибудь изобретательное решение? Имея огромный неиспользованный исследовательский потенциал мозга и опыт изобретательности, полученный ещё в детстве, теоретически он должен отдать предпочтение решению именно этому. В любом процветающем суперплеменном городе все жители должны быть потенциальными «изобретателями». Почему же тогда активно занимаются творчеством из них лишь очень немногие, в то время как остальные удовлетворяются тем, что наслаждаются заимствованными изобретениями, смотря их по телевизору, или же довольствуются тем, что играют в простые игры и занимаются теми видами спорта, где возможность проявить свою изобретательность сильно ограничена? Оказывается, у них есть всё необходимое для того, чтобы стать взрослыми детьми. Суперплемя, подобно гигантскому родителю, защищает их и заботится о них, так почему же не все они проявляют большее и по-детски искреннее любопытство?
Отчасти ответ заключается в том, что дети зависят от взрослых. Животные-вожаки неизбежно пытаются контролировать поведение подчинённых, и как бы сильно взрослые своих детей ни любили, они всё равно видят в них растущую угрозу своему превосходству. Они знают, что с наступлением старости им придётся уступить дорогу, и делают всё что могут, только бы это оттянуть. Таким образом, существует сильная тенденция к подавлению изобретательности у молодых членов общества. Признание ценности их "свежего взгляда" работает против них, да и сама борьба за это признание требует серьёзных усилий. Когда новое поколение достигает момента, позволяющего ему в полной мере проявить свою изобретательность и способность быть "взрослыми детьми", оно уже обременено тяжким ощущением подчинения. Сопротивляясь этому изо всех сил, оно, в свою очередь, оказывается перед угрозой, которую представляет собой следующее молодое поколение, и тогда процесс подавления повторяется вновь.
Только немногие индивиды, чьё детство было совершенно необычным с этой точки зрения, смогут, будучи взрослыми, достичь высокого творческого уровня. Сколь же необычным должно быть такое детство? Оно должно либо проходить под таким сильным давлением, что взрослеющий ребёнок восстаёт против традиций старших (многие из наших величайших творческих дарований были так называемыми "трудными подростками", либо он не должен чувствовать на себе никакого давления вовсе, а испытывать лишь ощущение того, что тяжёлая подчиняющая рука слегка касается его плеча. Если ребёнка серьёзно наказывать за изобретательность (которая в принципе мятежна уже по своей природе), он может провести всю оставшуюся жизнь, пытаясь наверстать потерянное время. Если же ребёнка за изобретательность поощрять, он может никогда её не потерять, независимо от давления, которое будут оказывать на него в последующие годы. Оба этих типа могут внести большой вклад в развитие общества, но творчество второго, скорее всего, будет меньше страдать от навязчивыхограничений.
Разумеется, наказание и поощрение большинства детей за их изобретательность относительно пропорциональны, и, войдя во взрослую жизнь, эти дети обладают как умеренными творческими способностями, так и умеренной способностью подчиняться: они становятся "взрослыми взрослыми". Они склонны скорее читать газеты, чем попадать на их страницы. Их отношение к "взрослым детям" двойственно: с одной стороны, они аплодируют им за то, что те дают столь необходимые им новшества, но, с другой стороны, они им завидуют. Творческий человек, таким образом, оказывается не только в замешательстве (так как общество его то восхваляет, то проклинает), но и испытывает постоянные сомнения по поводу своегопризнания.
Современная система образования сделала значительные шаги в сторону поощрения изобретательности, но ей придётся пройти ещё очень долгий путь, прежде, чем она сможет полностью избавиться от желания подавить творческий дух. Академики старшего возраста неизбежно будут видеть в молодых способных студентах некую угрозу, и, для того, чтобы преодолеть это, учителям потребуется огромное самообладание. Система разработана с тем, чтобы упростить эту задачу, но природа лидера всё усложняет. Принимая во внимание обстоятельства, можно только поражаться тому, что учителям вообще удаётся себя контролировать. Впрочем, между тем, что происходит в школах, и тем, что происходит в университетах, есть некоторая разница. В большинстве школ учителя неприкрыто демонстрируют своё превосходство над учениками, как социальное, так и интеллектуальное. Учитель использует свой более обширный опыт для подавления более развитой изобретательности учеников. Возможно, его мозг стал более закостенелым, чем их, но он скрывает этот недостаток, оперируя огромным количеством «неопровержимых» фактов. Дискуссии здесь недопустимы, остаются только указания. (Эта ситуация улучшается, и, безусловно, есть свои исключения, но в общем и целом такая тенденция всё ещё существует.)
В университете всё меняется: здесь имеется гораздо больше фактов, которые следует донести до слушателей, но они уже не столь «неопровержимы». Теперь ожидается, что студент поставит их под сомнение, попытается в них разобраться и, в конце концов, у него появятся собственные новые идеи.
Но на обеих стадиях (будь то школа или университет) есть ещё что-то, не лежащее на поверхности, с поощрением интеллектуального развития практически ничего общего не имеющее, но зато очень сильно связанное с обучением суперплеменной идентичности. Чтобы лучше в этом разобраться, следует взглянуть на то, что происходит в болеепростых племенных сообществах. Во многих культурах дети, достигшие половой зрелости, должны пройти через впечатляющие обряды инициации. Их забирают у родителей и собирают в группы. Затем они должны пройти суровые испытания, зачастую состоящие из истязаний и нанесения увечий. Это могут быть операции на половых органах или же нанесение ран, ожогов, ударов хлыстом, муравьиные укусы, но в то же время их посвящают в тайны племени. Когда ритуалы завершаются, они становятсявзрослыми членами общества.
Прежде, чем мы остановимся на связи этих ритуалов с ритуалами современного образования, важно понять смысл этих двух одинаково пагубных видов деятельности. Во-первых, они изолируют взрослеющего ребёнка от его родителей. Раньше, когда с ним что-то случалось, он всегда мог прибежать к ним и найти поддержку. Теперь впервые ребёнок должен терпеть боль и страх в ситуации, когда позвать на помощь родителей он не может. (Обряды инициации обычно совершаются старейшинами в строгой секретности, остальные члены племени к ним не допускаются.) Это способствует подавлению у ребёнка ощущения зависимости от родителей и переключает его преданность домашнему очагу на преданность всему племенному сообществу в целом. Усиливает этот процесс и тот факт, что одновременно ему раскрывают секреты племени, создавая тем самым основу новой личности, принадлежащей племени. Во-вторых, сила эмоциональных переживаний, сопровождающая посвящение, способствует тому, что учение племени навсегда врезается ребёнку в память. Подобно тому, как мы не можем забыть детали какого-нибудь травматического случая (например, падения с мотоцикла), так и посвящённый в тайну новичок запомнит на всю жизнь секреты, которые открылись ему в тот страшный момент. Инициация в определённом смысле и положила начало обучению с нанесением увечий. В-третьих, молодому взрослому становится совершенно ясно, что, несмотря на его вступление в ряды старших, он всё же исполняет роль подчинённого, а ощущение власти старейшин, которую он почувствовал на себе во время посвящения, надолго врежется в его память.
Современные школы и университеты, может, и не мучают своих студентов муравьиными укусами, но нынешняя система образования имеет поразительное сходство с древними племенными обрядами инициации. Для начала детей забирают у родителей и передают в руки "суперплеменных старейшин", которые посвящают их в «тайны» суперплемени. Во многих странах молодых людей заставляют носить униформу, для того, чтобы обособить их от остальных и усилить преданность. Их также могут поощрять на участие в некоторых ритуалах, таких, например, как пение школьных или университетских гимнов. Суровые испытания племенного обряда инициации больше не оставляют шрамов на теле (шрамы немецких дуэлянтов в моду так и не вошли), но физические испытания, наносящие менее серьёзные увечья, до недавнего времени сохранялись практически повсеместно (по крайней мере, в школах) в виде вдалбливания знаний ремнём. Подобно ритуальным увечьям, наносимым половым органам, эта форма наказания всегда имела некий сексуальный оттенок и не может быть отделена от феномена секса ради статуса. Если жестокие испытания не исходят от учителя, ученики старших классов зачастую берут на себя роль "старейшин племени" и подвергают новичков различным истязаниям собственного изобретения. В одной из школ, например, новички проходят "травяное посвящение": им под одежду запихивают охапки травы. В другой школе они проходят "каменное посвящение": их кладут на огромный камень и как следует отшлёпывают. Ещё в одной из школ новичков заставляют бежать по длинному коридору, по обеим сторонам которого стоят старшие ученики и толкают их, а в другой они проходят "земное посвящение": их держат за руки и за ноги и бьют о землю столько раз, сколько им лет. В качестве альтернативы в тот день, когда новый ученик впервые надевает школьную форму, каждый ученик старших классов может ущипнуть его столько раз, сколько на нём новых предметов одежды. В редких случаях эти испытания разрабатываются гораздо тщательнее и могут в полной мере походить на племенной обряд инициации. И даже сегодня такие действия иногда приводят к смертельному исходу.
