Беседы о животноводстве - Новиков Юрий Федорович (читать книги онлайн бесплатно полные версии .txt) 📗
Представьте, что случилось бы с человечеством, если бы оно продолжало упорно цепляться за первый изданный им же закон о правилах уличного движения… Провозглашен он был во Франции 14 августа 1893 года и основывался на преступлении некой мадам д’Юзес, которая ехала в собственном автомобиле по Булонскому лесу с устрашающей скоростью 13 километров в час, чем и подвергала, естественно, громадной опасности жизнь гуляющей публики…
Кстати, еще по поводу экипажа означенной мадам. Вряд ли она разъезжала бы в нем, если бы в незапамятные времена люди послушались одного из своих первых изобретателей (имя его не дошло до наших дней). Он настаивал на внедрении в практику своего изобретения — ходулей, заменяющих круглые куски дерева, на которых его сородичи уже к тому времени перекатывали всякие тяжелые грузы! А ведь указанная личность настаивала на практическом воплощении своего аппарата лишь потому, что он основывался на естественных методах передвижения. Кругляшки же (потом — колеса) являли собой способ неестественный.
Из всего, о чем мы говорили, вы могли бы сделать заключение, что современное (и тем более будущее) промышленное животноводство базируется на создании для домашних животных и птицы искусственных условий содержания, независимых от непостоянства природно-климатических условий, а также ориентируется на искусственные методы селекции. Означает ли все это, что будущее принадлежит исключительно такому «неестественному», полностью технизированному животноводству?
Вглядитесь как-нибудь в пейзаж за окном вагона. Кругом зеленые моря засеянных полей, темнеют вспаханные участки… Но то тут, то там мимо вас мелькают и луга, и степные участки, и просто пустоши, почему-либо неудобные для земледелия. Вы замечаете, что на всех этих пространствах скота почти не видно? Означает ли это, что мы уже полностью распростились с пастбищным животноводством?
В недавнее время принято постановление ЦК КПСС и Совета Министров СССР «О мерах по дальнейшему развитию сельского хозяйства Нечерноземной зоны РСФСР». В нем, между прочим, приводится любопытная цифра: из 52 миллионов гектаров сельскохозяйственных угодий нечерноземной зоны только 32 миллиона занимает пашня. А это означает, что еще 20 миллионов могут быть превращены и в пашню, и в первую очередь в культурные луга. Это позволит не только возродить, но и в значительной мере упрочить славу северного молочного скотоводства и романовского овцеводства. Именно эта задача и ставится постановлением.
И еще по поводу «заката» пастбищного скотоводства…
На Всемирном конгрессе по луговодству в Москве в 1974 году можно было услышать возгласы о том, что мы не научились еще использовать травы естественных пастбищ хотя бы настолько, насколько их умеют использовать дикие копытные.
Еще в 1964 году англичанин Р. Дасман попытался сопоставить продуктивность пастбищ, используемых в одном случае домашними, в другом — дикими животными. И вот что он получил.
Оказывается, один гектар африканской саванны, используемый в соответствии с самыми современными нормами, позволяет выращивать от 20 до 28 килограммов мяса домашних копытных. При отстреле же диких на той же площади получали 157 килограммов! Примерно такова же разница в использовании территорий, покрытых кустарником (бушленд): 3,7–13,5 килограмма домашних и 52,5 килограмма диких животных. На истощенных африканских почвах при наиболее интенсивной культуре сейчас получают не более 15,5 килограмма мяса на каждом гектаре. Побочным эффектом такой эксплуатации является дальнейшее истощение почв. Дикие животные в тех же условиях дают по 31 килограмму на гектар и способствуют восстановлению земли.
В последнее время в связи с прогрессирующим загрязнением среды раздаются многочисленные призывы таким образом перестроить нашу технику и технологию, чтобы она «контактировала» с природой. Между тем приведенные цифры свидетельствуют о том, что мы не научились еще как следует «вписывать в природу» даже такую простую и вполне «естественную» технологию, какой является пастбищное животноводство. Так не следует ли из этого вывод, что, прежде чем начать строить сложнейшую техно-биологическую систему промышленного животноводства, нам следовало бы заняться доделкой того, что недоделали наши предки-пастухи?
Следует. Но не «прежде чем», а «вместе с тем»… Нам, безусловно, еще нужно учиться брать то, что дает природа, — она ведь неисчерпаема, да только надо уметь черпать.
Не забудьте, пастбищный корм, на котором выросли миллиарды копытных предков наших домашних животных, и более полноценен, чем любой консервированный корм, и значительно более дешев. Конечно, лугопастбищное хозяйство в современных условиях требует больших затрат труда и средств. Но при всех условиях — меньших, чем любой промышленный способ выращивания животных. Значит, там, где возможно, должно восстанавливаться и развиваться пастбищное хозяйство!
К сожалению, это возможно далеко не везде: слишком мало земли можем мы оставить в пользование своим животным. Там, где ее мало, там фермы будут превращаться в заводы. Значит ли это, однако, что будущее принадлежит исключительно этаким многоэтажным гигантам, утыканным лесом труб, в одни ворота которого поступают эшелоны кормов, а из других — выходят составы с мясом, яйцами и сливками?
Как ни фантастично выглядит такая картина даже в глазах многих непосвященных (но трезвых) людей, у многих вполне посвященных (специалистов) она вызывает восторг и энтузиазм. Некоторым руководителям хозяйств позарез нужен громадный центральный пульт управления с сотнями мигающих лампочек и светящихся циферблатов. Нередки и такие руководители, которым кажется, что вот возведут они сейчас гигантский коровник, начинят его сложнейшими механизмами, установят в нем телетрансляторы, «простимулируют» с небывалым размахом строительство какого-нибудь кормосклада с наисовременнейшими очертаниями крыши — и проблема решена, и мы уже одной ногой в завтрашнем дне! А ведь между тем суетней и показухой этот день не завоюешь! Для завтрашнего промышленного животноводства, как и для любого нового серьезного дела, ажиотаж и перепрыгивание через три ступени так же вредны, как и отсутствие инициативы и бездеятельность.
Будущее, безусловно, за промышленными методами разведения скота. Не забудем, однако, что в промышленности важнейший фактор, характеризующий ее эффективность, — производительность труда, а она целиком зависит исключительно от человека и его техники. Поточность, ритмичность и массовость производства, специализация, кооперация и стандартизация — все это плюс автоматизация и составляет основу современной индустрии. На этих же «китах» стоит и промышленное животноводство. Но здесь их мало. Если в самый наипромышленный коровник мы поставим непромышленную корову, и высокая труба не поможет!
В основе основ рождающегося нового животноводства — новое, высокопродуктивное животное. А здесь работы еще много. Наши домашние животные еще далеки от своего биологического потолка. Если за последний считать достигнутые на сегодня результаты рекордсменов, то следует признать, что в будущем коровы будут давать 20 тысяч литров молока за год, куры будут нести по 2 яйца в день; свиньи — по 20 поросят дважды в год, телята — приобретать вес в полтонны за полгода… Много это или мало?
Много. Ведь сейчас мы считаем великолепным удой в 5 тысяч литров, мы довольны, когда курица несет по яйцу в день, и счастливы, получив от свиноматки 20 поросят за год.
Но это и мало. Мало уже для начала XXI века, когда нас станет вдвое больше. И тогда придется либо преодолевать биологический барьер, либо примириться с синтетическими котлетами. Не надо только думать, что работать с будущими животными можно будет старыми методами. На смену нынешним громоздким машинам, гремящим транспортерам и нехитрым доильным аппаратам придет новая техника. Инженеры, вооруженные знаниями бионики, создадут тонкие автоматические механизмы, сложнейшие биохимические регуляторы, устройства, которые составят единую с животным биосистему, оптимальную по параметрам, предельно эффективную и экономичную… Мир машин и мир животных сольются в один мир — мир для человека.
