Летающие жирафы, мамонты-блондины, карликовые коровы... От палеонтологических реконструкций к предск - Журавлёв Андрей Юрьевич
Животные, способные поставить нам такие вещества, есть среди одомашненных видов. Скажем, якутскую лошадь даже называют «аптекой на копытах»: ее мясо на редкость богато ненасыщенными жирными кислотами, которые при анемии, туберкулезе и склерозе (надеюсь, ничего не забыл?) спасают, даже уровень холестерина при такой мясной диете не повышается. Хотя большую часть подобных млекопитающих мы успели истребить: и мамонт, и шерстистый носорог, и ленская лошадь, даже отчасти первобытный бизон, как установили биохимик Хосе Хиль-Херреро из Университета Альмерии и его российские коллеги при исследовании мумий этих животных, обладали мощными запасами бурого жира, содержащего короткоцепочечные ненасыщенные жирные кислоты. В ледниковый период мясо и жир этих зверей были особенно востребованы. Не случайно изучение пищевых отбросов в «поселке» из мамонтовых хижин Юдиново в Брянской области позволило Матье Жермонпре из Королевского бельгийского института естественных наук в Брюсселе и Михаилу Саблину из Зоологического института РАН предположить, что люди здесь часто употребляли в пищу свежую мамонтятину. Особенно впечатляют единообразно вскрытые черепные коробки молодых мамонтов: мозг — это три килограмма очень полезных и питательных жиров и белков. Как части туш доставляли к месту проживания? По мнению бельгийского палеозоолога, для перевозки мяса и бивней с места разделки могли использоваться собаки.
Есть и другое важное отличие одних домашних пород (крупный рогатый скот, козы, овцы) от других (лошади, свиньи, птица): первые, будучи жвачными, выделяют огромные объемы парниковых газов — 5,7×109 тонн в год против 1,3 (в пересчете на двуокись углерода). По производству сильнодействующих парниковых газов — метана и закиси азота, составляющих свыше 70 процентов скотоводческих выхлопов, — фермы крупного рогатого скота и мелких жвачных уже догнали мамонтовую фауну во времена ее расцвета. И это не потому, что «нечистые» породы составляют меньшинство, а потому, что при равных массах переднекишечная корова испускает метана почти на порядок больше, чем заднекишечная лошадь. «Тучные коровы» снятся не к добру, а к усилению парникового эффекта, а свиней многие религии обидели зря. Очень зря. Кстати, мясо и жир некоторых свинок, например иберийской черной, чуть было не сметенной сельхозпрогрессом, как неперспективная порода, но, по счастью восстановленной, содержит полезные ненасыщенные жирные кислоты. И воспитывают ее не в тесных фермах, а на природе. Наверное, поэтому из нее самый вкусный хамон получается.
История одомашнивания животных, таким образом, поворачивается историей того, как люди поскорее хотели набить желудок, которая закономерно завершается созданием империи фастфуда. Полезного же скота мы получили не так чтобы очень много. Современное скотоводство, увы, выстроено по «принципу советского автопрома», но в глобальном масштабе.
По декабрьским сугробам мы пробираемся к хозяйству фермера-одиночки Игнатия Татаринова. Ферма его — теплый хотон (похожий на усеченную пирамиду якутский коровник, обмазанный саманом, с ледяными окошками), обширный участок тайги вокруг озера с прорубью для тебенюющих поодаль лошадок, стожки, похожие сейчас на очень большие сугробы, несколько конурок с якутскими лайками (куда в тайге без собачек?) и хорошо утепленная изба со спутниковой антенной — находится в двух десятках километров от села Асыма Горного улуса Якутии. Погода благоприятствует: всего -20 °C. Дверь в хотон сделана по-якутски — под наклоном. Это чтобы медведь, когда проснется, не шалил: вертикальные ворота косолапый вышибать умеет, а такую конструкцию вывернуть не способен.
В хотоне тепло: коровы надышали. И сами они выглядят ухоженно. Даже вязаные лифчики на вымя надеты, чтобы не отморозили. Эта деталь, а также крупные размеры буренок и коричневая масть, увы, свидетельствуют лишь об одном: фермера потревожили зря. В улусной администрации обещали направить к тому, кто якутскую породу держит, но, похоже, и сами уже забыли, как она выглядит. Придется ехать в зоопарк «Орто Дойду»: там еще местные коровки — небольшие, черно-белые, с витыми рожками и мохнатым выменем — сохранились. А эти — симменталки, третья по численности порода крупного рогатого скота в мире, — в 70 странах разводятся (первая, голштино-фризская, 130 стран оккупировала, за которой следует джерсейская — 80 государств).
Всего в мире, по данным Международной продовольственной и сельскохозяйственной организации ООН на 2006 год, существуют 7,6 тысячи зарегистрированных пород скота и птицы, не считая кошечек, рыбок и певчих птичек, конечно, а также всяких экзотов вроде страусов, нанду и казуаров, одомашненных в основном в прошлом веке. Полторы тысячи из них насчитывают всего по нескольку десятков самок и единичных самцов, то есть вот-вот исчезнут. Еще примерно 2,5 тысячи (уже точно и не сосчитать) вымерли за последние несколько десятилетий. В целом животноводство лишилось от 20 до 50 процентов своего биоразнообразия в зависимости от отрасли.
России, на первый взгляд, несказанно повезло. Наша страна складывалась не только как обширная территория с разнообразными условиями, но и как многонациональное государство. И каждый народ, каждый регион внесли свой вклад в существующее разнообразие пород домашних животных. Назовем, к примеру, якутскую и алтайскую лошадь, калмыцкого верблюда и дагестанскую пуховую козу, холмогорского гуся и московскую белую курицу, эвенкийского северного оленя и башкирскую медоносную пчелу.
Столетиями выводились эти породы. Руками безвестных селекционеров и именитых ученых Нового времени. Скажем, романовская порода овец зародилась в первой четверти XVIII века по указанию Петра I. Он заметил, что в центральных волостях России крестьяне разводят овец, прекрасно приспособленных к местным условиям: из шкур их выделывали замечательную овчину на шубы и полушубки. По указанию императора для развития овцеводства за личными хозяйствами в окрестностях города Романова (ныне Тутаев) было закреплено около тысячи голов, а из Силезии были выписаны опытные овчары. А дальше — менее чем за сто лет — народная селекция по признакам, прежде всего определявшим хорошее качество овчины и высокую плодовитость, привела к появлению новой породы. По месту разведения она и получила название — романовская. От этой овцы получают и мясо, и шерсть, но главное — полушубок, скроенный из овчины такого животного, весит не более трех килограммов, прочен, как волчья шкура, и согревает, как заячий пух. И сносу ему нет…
Соболь — вообще советское ноу-хау. Испокон веков этот пушной зверек считался исконно русской добычей, поскольку водился только на территории России: азиатская часть страны — это, по сути, область распространения соболя. Но из-за высоких качеств меха этот хищник из семейства куньих был почти истреблен. Создание домашних пород снизило нагрузку на вид в природе и способствовало его выживанию, так же как других пушных видов. А началось все более восьмидесяти лет назад, когда в подмосковном зверосовхозе «Салтыковский» одомашнили соболя. И похоже, что за рубежом добиться этого так никому и не удалось. Топовые лоты «седого» соболя — небольшие, 15–20 шкурок, но именно за такую пушнину идет борьба между покупателями на международных аукционах, можно сказать, до драки доходит, хотя цена подскакивает до 3–4 тысяч долларов за шкурку. На вопрос, чем ценен соболий мех, один скажет: «теплый», другая ответит: «красивый». Главная же ценность собольих шапок и шуб в прежние времена заключалась в том, что в них не заводились вши — вездесущая и неистребимая, кусачая и болезнетворная зараза, преследовавшая человечество со времен обезьяньего образа жизни…
Всего в России насчитывается около 400 своих пород домашних животных, включая 56 пород собак, 52 — кур, 40 — лошадей, 38 — овец, 33 — крупного рогатого скота, а также свои одомашненные формы пушных зверей и осетровых рыб. И каждая порода четко отличается от другой, поскольку выводилась для определенных целей. Эти цели и закреплены в стандартах породы. Например, якутская лайка и след соболя возьмет, и звонко облаивать зверушку, забившуюся на верхушку лиственницы, будет, пока хозяин-охотник до дерева не добежит, и ценнейшую ношу, сраженную в ухо метким выстрелом подберет, и медведя, случись он, отвадит, хотя сама пострадать может. Без лайки, будто летящей над снежным настилом, соболя вообще не догнать, хоть целый день пробегай. Именно с собакой добывается лучший мех.
