Сад Эдема - Ларичев Виталий Епифанович (читать хорошую книгу полностью txt) 📗
Дарт отдавал себе отчет в том, что его предположение не лишено уязвимых мест: чрезвычайно трудно было, например, доказать использование большинства «естественных» орудий, поскольку следы работы на них, по существу, не прослеживались. Тогда он стал изучать кости не в изолированности, а в комплексе с окружающими их остатками. Случайно ли в одном блоке брекчии залегала масса расщепленных костей и клыков свиньи? Почему такой же клык свиньи найден рядом с несколькими черепами антилоп, включенными в глыбу камня? Разве не примечательно, что в блоке брекчии размером около одного кубического фута между черепами павианов и австралопитека лежали нижние челюсти двух павианов? Как объяснить, что внутри трубчатых костей конечностей можно найти костяные обломки? Одна находка такого рода оказалась особенно примечательной: в нижней половине обломанной бедренной кости крупной антилопы прочно застрял тонкий рог газели. Очевидно, австралопитек, добывая мозг или пытаясь разломить кость, настолько основательно вогнал рог в трубку бедра, что так и не смог извлечь его обратно.
Орудия «костяного века».
Дарт обратил также внимание на очень высокий процент приостренных костяных отщепов, сколотых при продольном расщеплении трубчатых костей антилоп. Часть таких обломков «была заострена или притуплена в результате использования». По мнению Дарта, для получения костяных отщепов австралопитек использовал совершенно определенные части скелета, главным образом плечевые и берцовые кости антилоп, а также лучевые и большие берцовые кости. Они раскалывались по строго определенному плану; сначала отделялась головка, а затем с проксимального конца с помощью лопаток, нижних челюстей, рогов или массивных обломков костей расщеплялась трубка. Отколотые фрагменты можно было превратить в любой нужный инструмент. Иногда кости ломали руками, постепенно раздвигая их в противоположном направлении. В результате появлялся характерный спиралевидный разлом. Из таких обломков делали «спиралевидные ножи», толкушки и даже, по утверждению Дарта, древнейшие в мире ложки. С их помощью, а также роговых инструментов из черепов павианов извлекался мозг. Высказать это предположение Дарту позволили особенности краев проломов черепах: «бахрома, свисающая внутрь мозговой полости». Кроме того, австралопитек, по-видимому, заметил, что острый край или конец расщепленных костей быстро тупился и терял эффективность. Поэтому для увеличения долговечности инструментов рабочий край кости ретушировался, то есть вдоль него снимался последовательный ряд чешуек, вследствие чего лезвие становилось прочным, устойчивым, зубчатым. Дарту удалось выделить 9 обломков костей, края которых имели следы дополнительной подправки — ретуширования.
Обобщая комплекс выводов, касающихся образа жизни австралопитека, Дарт пришел к заключению об открытии им «костяного века». По-видимому, он представлял собой определенный этап «доистории человечества», подготовивший эпоху обработки камня. Последующий переход предков человека из костяного в каменный век был столь же революционным по характеру, как прыжок из каменного века в век металла, а от него — в век атома. Таким образом, обнаружена пропущенная ранее археологами ступенька в эволюции человечества. Ее проглядели из-за того, что слишком много усилий пришлось затратить в свое время на доказательство искусственности обработки камней, встречавшихся в пещерах и на берегах рек вместе с костями «допотопных» животных, а на следы использования в работе костей не обращали должного внимания. Значение открытия «костяного века» трудно переоценить. Если Дарт прав в своих заключениях, то австралопитеки не могли более включаться в семейство антропоидных обезьян. Эти существа, вооруженные орудиями труда из кости и рога, следовало расположить у основания родословного древа человека, предоставив ему место «недостающего звена».
Концепция Дарта была встречена с нескрываемым скептицизмом: почти никто не хотел верить в «костяную индустрию» австралопитека. Дискуссия грозила стать бесконечной. Однако Дарт не складывал оружия и не терял присутствия духа; разве Дюбуа пришлось в свое время легче бороться с пересмешниками и скептиками?
Исследования продолжались, и он не терял надежды получить новые факты, подтверждающие его правоту. Они, к счастью, не замедлили появиться.
Однажды в лабораторию Дарта пришел геолог Брэйн, который занимался детальным изучением разрезов Макапансгата и Стеркфонтейна. Можно представить удивление и радость Дарта, когда он услышал следующие слова:
— Помните, профессор, красный гравиевый песчаник Макапансгата, который располагается на 25 футов выше серой австралопитековой брекчии? Так вот, при раскопках я нашел в нем 129 камней со следами оббивки!
— Вы шутите, Брэйн! — воскликнул Дарт. — Ведь красный гравий, насколько я знаю, древнее любого из горизонтов стоянок человека древнекаменного века в Южной Африке…
— В том-то и дело! Я занес камни Риту Лоуву, а он сказал мне, что подобные изделия напоминают ему орудия из галек, которые он собрал на высоких берегах рек Кафуа и Кагера.
— Но ведь кафуанские гальки считаются самыми древними изделиями человека!
— Давайте зайдем в университет и взглянем на камни, — предложил Брэйн.
Через полчаса Рит Лоув уже показывал Дарту и Брэйну 17 галечных орудий, которые он отделил от остальной коллекции.
— Я абсолютно уверен, что эти гальки представляют собой каменные орудия кафуанского типа. Точно такие же изделия я привез из Уганды и Танганьики. Ну, хорошо, — добавил Лоув, заметив недоверие Дарта, — давайте сразу же сравним их с гальками, подобранными на берегах Кафуа и Кагера.
Лоув достал из шкафа деревянный лоток с разложенными на дне камнями и поставил его на стол рядом с гальками из Макапансгата. Сходство действительно очевидное. Предельно примитивные орудия, представляющие поистине зарю человеческой цивилизации, выделывались из малоподходящих для обработки галек кварца, кварцита и доломита. Формирующиеся люди робко приступили к освоению нового сырья, пригодного для орудий труда.
— Это действительно порог начала обработки камня, — задумчиво сказал Дарт. — Примечательно, однако, что оббитые гальки найдены в той же долине Макапансгат. Человеческая история не прервалась в тех неуютных местах на стадии австралопитеков, а продолжалась далее!
— Да, камни из Макапансгата, пожалуй, древнейшие из выявленных пока орудий человека Южной Африки, — с готовностью согласился Лоув. — Ведь они залегают в слое, расположенном сразу же над австралопитековой брекчией. В этом и состоит значение открытия Брэйна. Оббитые камни Макапансгата заполняют пробел между обезьянами и человеком: их использовало в работе «недостающее звено». Так что, кто бы ни приехал в Африку из Европы, Азии или Америки, он возвращается в дом своих предков!
Дарт не стал вступать в спор с Ритом Лоувом по поводу того, где следует искать «недостающее звено» — в красной или серой брекчии Макапансгата. Спор был бы беспредметным, поскольку Брэйн не обнаружил костных останков существа, которое оббивало кварцевые и кварцитовые гальки. Но когда через год археологи Алан Хьюз и Ревил Масон, просмотревшие тысячи галек красной брекчии Макапансгата, нашли обломок верхней челюсти австралопитека, Дарт торжествовал. Вот оно, весомое подтверждение его мысли о том, что австралопитекам потребовалось еще несколько сот тысяч лет, прежде чем они приступили к обработке камня. Всему свое время!
Разумеется, и этого было недостаточно, чтобы концепция Дарта получила всеобщее признание. Дискуссия продолжалась. Критики, в частности, прибегали к традиционному приему, объявив австралопитека, найденного вместе с каменными инструментами, жертвой человека, который изготовлял эти инструменты. По-прежнему считалось невероятным, чтобы существа со столь малым объемом мозга, как у австралопитеков, умели делать и использовать в работе орудия труда. Но в таком случае какая же обезьянообразная форма предков человека первой стала применять искусственно обработанные орудия? Может быть, питекантроп? А, собственно, почему бы и нет, если правы те, кто теперь считает,
