Инстинкты человека - Вязовский Алексей (книги онлайн TXT) 📗
Внешне, уровень примативности человека выражается не только в яркости проявления тех или иных инстинктов, описанных во второй части, но и в общей склонности реагировать на различные события в инстинктивной манере. Такая манера характеризуется, например:
Импульсивностью, эмоциональностью склонностью принимать жизненные решения на основе сиюминутных эмоций, отличающихся большой яркостью. Психологи нечто подобное называют истероидностью, но мы этот термин предпочитаем не употреблять.
Cклонностью к «аппроксимированному» (фактически — шаблонному) восприятию мира, могущему выражаться в:
Приверженности к «простым», и как правило — типовым ответам даже на нестандартные вопросы и житейские проблемы: «запретить! наказать! заставить!». Результат тоже видится «простым»: побочные и отдалённые эффекты принятых решений просто не возникают перед мысленным взором. Как следствие, часто наблюдается склонность не соразмерять цели и средства, могущая приводить к «пирровым победам» (пиррова победа — это победа, совокупная цена которой оказывается больше стоимости завоёванного). Впрочем, как мы уже видели, в ВК — группах малусы и бонусы обычно достаются разным персоналиям, так что с некоторых точек зрения (например, с точки зрения царя Пирра), это не бог весть какая проблема.
Принятию во внимание небольшого количества простых, но броских знаков извне (поверхностность): поблёскивает — значит золото; был рядом — значит виноват; кто громче всех плачет — тому самую большую конфету. В качестве одного из ярких примеров такой поверхностности, можно привести одного из героев старого фильма «Начальник Чукотки», который причислял себя к революционерам на том основании, что надел брюки «галипе» (sic).
Склонности «размазывать» детали «краской» общей эмоциональной оценки; если некто — злодей, то у него нет ни одной позитивной черты; и наоборот — кумир состоит из одних достоинств. Или вот неадекватная осторожность: если нечто имеет репутацию чего-то опасного, то оно будет отвергаться в любых проявлениях и количествах, даже если фактически опасности совсем нет. К примеру, прознав про вредность тяжёлой воды, и что её получают кипячением, высокопримативный человек будет избегать двухкратного кипячения чайника, хотя в этих условиях рост концентрации тяжёлой воды будет совершенно неуловим, а об её «вредности» в данных условиях говорить просто смешно.
Мировоззрением, спокойно принимающим ту или иную иррациональность (реально наблюдающуюся или вымышленную) окружающего мира, и принимающим её «как есть», без серьёзных попыток рационализации. Ну или рационализации, но максимально «простой». Частный, но важный случай иррациональности мышления — религиозность и суеверность (как и вообще идеализм), однако проявления иррациональности мышления этим отнюдь не ограничиваются.
Предпочтением краткосрочных и локальных целей долгосрочным и глобальным. В частности, высокопримативные люди гораздо более склонны к так называемому «аддиктивному поведению» о котором мы расскажем чуть ниже.
Низкопримативный же человек, будучи не чужд эмоций как таковых, в практических поступках более руководствуется бесстрастными расчётами и долгосрочными планами.
Понятно, что очень высока примативность у маленьких детей, что естественно объясняется незрелостью их мозга. С возрастом примативность снижается, но отнюдь не до нуля, и у всех в разной степени. И более того — в пожилом возрасте, по мере возрастного угасания высших мозговых функций (идущего, как известно, в порядке, примерно обратном развитию), примативность может повышаться, что в частности выражается в росте вероятности к концу жизни «созреть и прийти к Богу». Хотя правильнее здесь, видимо, говорить о «перезревании». Это, разумеется, не единственная причина такого «прихода», и возможно, не главная. Но и она тоже…
Высокая примативность вполне сочетаема с высокоинтеллектуальными знаниями и навыками. Такой человек вполне может например, владеть интегральным исчислением, разбираться в нюансах философии Канта, устройстве компьютеров и космических кораблей, но при этом спокойно верить во что-то сверхъестественное. И вообще, примативность — это не столько НЕСПОСОБНОСТЬ к, например, долгосрочным прогнозам, сколько «НЕЛЮБОВЬ» к этому занятию, и НЕДОВЕРИЕ прогнозам такого рода, даже собственным. То есть — примативность ни в коем случае не характеризуется пресловутым «уровнем интеллекта», в лице образовательного статуса — уж подавно — не знаменитым коэффициентом IQ, предложенным Исааком Айзенком. Ведь этот тест фактически измеряет у человека способность быстро решать короткие искусственные задачи, для чего требуется очень специфическая смекалка, но не интеллект в его высшем понимании. Есть на этот счёт меткая шутка, что этот тест измеряет лишь способности к решению этого теста… Умение решать в уме системы дифференциальных уравнений, как и прочие высоконаучные знания — вовсе не гарантия, что в большинстве житейских ситуациях этот человек не будет вести себя инстинктивно — то есть, не будет демонстрировать высокую примативность.
Cрочность как норма жизни
Мы надеемся, что наш уважаемый читатель уже достаточно проникся значимостью концепции кратко- и долгосрочности поведенческих целей — как для понимания замысла книги, так и для понимания поведения вообще. Однако мы полагаем нужным добавить к этому пониманию ещё немного деталей.
В первой части книги мы привели в качестве аналогии курицу, несущую золотые яйца. Этот простой пример иллюстрирует альтернативу, стоящую лишь перед одним индивидом; в реальной жизни чаще приходится иметь дело с более замысловатыми комбинациями, в которых достижении долгосрочного успеха возможно лишь при скоординированной и взаимоуступчивой деятельности многих участников. Эта проблема намного серьёзнее, и даже имеет особое название — «tragedy of commons» [51] — трагедия конфликта частных интересов и общих. Например, обществу в целом выгодны высокие зарплаты работников — тем самым поддерживается высокий платёжеспособный спрос, и следовательно — высокая экономическая активность, полезная для всех и каждого. Но отдельно взятому предпринимателю выгоднее платить работникам поменьше, а в идеале — вообще ничего: ведь это повышает его прибыль! Но если все люди будут работать задаром, то они не смогут ничего и покупать! Куда девать произведённый продукт? Раздавать — тоже задаром? Но кто будет работать, если всё задаром? Экспортировать в места с иными порядками? Но тем мы разорим экономику этих мест (там ведь себестоимость выше), и скоро им тоже нечем будет платить. И такие «ловушки краткосрочности» не ограничиваются экономикой в её узком понимании; неразумные живые существа тоже сталкиваются с подобными ситуациями сплошь и рядом. Например, при ограниченности ресурсов выгоднее ограничивать общую плодовитость, но конкретно каждой особи выгодно поступать наоборот, оставляя своему соседу высокую честь самопожертвования ради процветания будущих поколений всего вида; примеры можно продолжать.
Кажется очевидным, что долгосрочное поведение может быть успешным только тогда, когда его исполнитель обладает достаточно развитыми способностями к обработке информации (интеллектом в его глубоком смысле), позволяющими ему моделировать в сознании окружающий мир, и строить достаточно успешные прогнозы на сколько-то отдалённое будущее. Однако это не совсем так. Биологическая эволюция вовсе не требует и не предполагает у своих субъектов каких-то проблесков разума, тем не менее — её детища выглядят как результат стремления к очень долгосрочным целям! Достигается это очень длинной серией огромного числа краткосрочных актов, хаотически отклоняющихся от краткосрочного оптимума, с возможностью запоминать промежуточные результаты, сами по себе, не обязательно оптимальные, и использовать их как базу для следующих шагов. В этом — сама суть эволюции посредством естественного отбора.
