Летающие жирафы, мамонты-блондины, карликовые коровы... От палеонтологических реконструкций к предск - Журавлёв Андрей Юрьевич
Утро, часов в пять, начинается с хрустального перезвона: ветер гоняет подтаявший лед по озеру, и тот, вжимаясь в берег, образует мини-торосы, похожие на обломки хрустальных ваз, рядом с которыми лежат «выпавшие» из них цветы — ярко-желтые калужницы и пурпурные колоски мытника. На ледовый перезвон накладывается нежное гуканье малых лебедей, потом затевают перекличку гагары: на мелодичные вопросы белоклювых в резких тонах отвечают берингийские. Все эти звуки доносятся со стороны озера, где чередой проплывают влюбленные пары птиц. А в ивовом кустарнике — тальнике на склоне бугра дружно заводит песню многоголосый хор всякой мелочи: пеночек-весничек, чечеток и пуночек. С громким курлыканьем садится трио малых канадских журавлей, и раздается ритмичное «бу-у, бу-у…» пары дутышей, в полете похожих на монстриков из аниме Хаяо Миядзаки, — длинноклювые, большеглазые шарики с короткими крылышками и хвостиками, паровозиком летящие низко над болотом. Наконец слышится топот трясогузки, разгуливающей по тенту в поисках места, где можно пристроить гнездо — у печной трубы или на поперечине палатки? Весь звуковой ряд в той же последовательности повторяется каждый день: не птицы слетаются к нам, а мы забрались к ним в тундру — в ресурсный резерват «Кыталык» на северо-востоке Якутии, где гнездятся более 90 видов птиц, прибывающих каждую весну в низовья Индигирки из Юго-Восточной Азии и Австралии, Северной Америки и Шпицбергена, Африки и Антарктики.
Поблизости есть три поселка: в 200 километрах отсюда на востоке, на юге и на севере… Где север? Этот вопрос начинает интересовать нас через несколько часов ходьбы по болотам в режиме «ну… вам по пояс будет». «С той стороны, где на дереве мох», — ответ не просто бессмысленный; вопиюще издевательский: мох — везде, а деревья — нигде. Карликовую березу, едва проглядывающую сквозь мхи и лишайники и сейчас едва начавшую разворачивать свои бонсайные листочки, деревом не назовешь. Хотя она наравне с большой белоствольной подругой может служить символом России, пятую часть площади которой занимает тундра с покрытыми карликовой березой кочками — спасительными в бескрайнем океане болот островками, где можно присесть, передохнуть и обсохнуть.
Впрочем, не все ли равно, где север: все видно как на ладони, к тому же весь день светло как днем — не потеряешься. Вскоре приходит понимание, что километры здесь какие-то не те. Путь в один конец занимает полдня. Расстояние не имеет значения, время в полярный «полдень» — тоже. Альберт Эйнштейн не выдумал единый пространственно-временной континуум: в тундре он существует — дистанция измеряется в часах, время суток определяется числом шагов, а мы на неделю оказываемся привязанными к двум стрелкам ежедневного маршрута, всегда указывающим на полдевятого. В полдевятого по минутной стрелке вышли, повернули на часовую, прошли по ней туда и обратно, вернулись по минутной в полдевятого. Полдевятого чего? А какая разница, ведь светло…
«Не напугни» — это завет орнитологов, бердвотчеров и профессиональных фотографов. Спугнешь птиц в период гнездования — они могут бросить гнездо или опоздают с возвращением — голодные в отсутствие леммингов поморники или чайки быстро расклюют и яйца, и птенцов. Вот и приходится ежедневно форсировать болото туда и обратно, чтобы переставить скрадок еще на несколько метров ближе к выбранной паре стерхов, которые по очереди высиживают будущее потомство. Затем отойти на безопасное для птиц расстояние и высчитывать: достаточно ли быстро они возвращаются? Напоследок в скрадок нужно будет войти втроем, а покинуть его вдвоем: предполагается, что стерхи считают только до двух, ведь больше двух яиц они не откладывают.
Пара белых, или сибирских, журавлей, они же стерхи, как их нарек Петр Симон Паллас (а по-якутски — «кыталык»), занимает под гнездовой участок обширное, до 5–6 квадратных километров, пространство, границы которого строго охраняет. Даже росомаха — грозный тундровый хищник — сюда не суется: не ровен час получишь внушительным клювом по темечку.
«Кыталык» — не просто резерват, это основное место гнездования последней жизнеспособной — якутской — популяции стерхов. Здесь гнездится до 700 особей — треть прилетающих в республику птиц этого вида. В западной, обской, популяции дела обстоят намного хуже. По мнению орнитологов, там хорошо, если остался десяток-другой птиц: в Пакистане и Афганистане охотятся на белых журавлей, когда те направляются на зимовку. В Якутии стерх — птица священная, один из символов республики и центрального — Хангаласского улуса, где белые журавли останавливаются и собираются в большие стаи при перелете на юг. Во время главного народного праздника Ысыаха девушки в белом исполняют танец журавлей. «Важно, что наша, восточная, популяция охраняется и в Китае, — говорит орнитолог Сергей Слепцов. — На месте зимовки — на озере Поянху в среднем течении реки Янцзы, куда зимой 2011–2012 годов собралось 4,5 тысячи стерхов, и в провинции Гирин, где журавли отдыхают на пролете в тундру, созданы заповедники».
Слепцов — кладезь знаний о птицах тундры и непревзойденный следопыт: среди бесчисленных кочек быстро находит совершенно неприметные гнезда. Благодаря ему становится понятно, куда и на что смотреть. Что касается пары стерхов, к которой мы становимся с каждым днем ближе, считая и в метрах, и в объеме знаний о них, да и вообще начинаем чувствовать некое родство душ, то глава семейства прописался здесь более двадцати лет назад. Будучи птенцом, он был окольцован и с тех пор селится там, где когда-то строили гнезда его родители. Но подруга этой весной у него новая. Прежняя, видимо, не выдержала долгого — более 5 тысяч километров — путешествия с юго-востока Китая. Хотя гнездовая территория остается прежней — недалеко от приметного, похожего на спину стегозавра, булгунняха, выгнувшегося вдоль протяженной озерной косы, — стерхи каждый год сооружают новое гнездо. Его, несмотря на размеры, трудно заметить даже в упор, настолько эта искусственная кочка из осоки неотличима от таких же естественных образований. По словам Слепцова, строя гнездо, одна птица шагает прямо от выбранной точки метров десять, вырывает осоку, кидает ее за голову, потом перебрасывает вырванные стебли ближе к будущему гнезду, где их подбирает и укладывает партнер.
Большим птицам, чтобы прокормиться и выкормить своего потомка — яиц откладывается два, но оба птенца проклевываются и выживают в редчайших случаях, — требуется обширное пространство. В пищу идет все: насекомые; земляные черви (по этой части стерхи — непревзойденные мастера — если увидишь небольшую травяную площадку, всю в отметинах острых клювов, то под дерном точно ползают черви); лемминги; девятииглая колюшка — маленькая, но обильная и очень живучая рыбка, которая умудряется поселиться в каждой западинке с водой; побеги и корни осоки и калужницы; позже придет пора морошки. Еще эти птицы умеют, расправляя крылья, загонять на мелководье и забивать трехкилограммовых щук. Интересно, что в период зимнего отдыха на юге они преображаются в строгих вегетарианцев — едят только коренья. Но пора на время оставить нашу пару в покое. Да и ногам нужен отдых, скажем, на ближайшем булгунняхе…
Почти сухая, без глубоких провалов, поверхность булгунняха, хоть ровной ее не назовешь, после низинной тундры кажется почти идеальной асфальтовой площадкой. Есть на ней и совсем ровные участки — это постарались турухтаны. Вот и сейчас штук семь самцов снуло застыли на своем подиуме, но стоит рядом присесть одной — совершенно невзрачной по сравнению с ними — самочке, группа сразу оживает, как кукольный автомат Галантного века, в который бросили талер. В высоком темпе эти кулики топорщат и убирают белые, черные и рыжие жабо и парики, подпрыгивают, выполняя в воздухе антраша со сложенными или расправленными крыльями, и выписывают замысловатые па на земле. В этом действе, длящемся не более полуминуты, не хватает лишь музыки Нино Роты из «Казановы». Затем все внезапно замирает до следующего поворота головки самки или иного небрежно брошенного ею знака. Иногда все участники представления силуэтной цепочкой перебегают на соседнюю площадку, и автомат включается снова…
