Обезьяны, человек и язык - Линден Юджин (книги бесплатно полные версии .TXT) 📗
Надо сказать, что местами явная, а чаще скрытая между строк убежденность автора в отсутствии качественной грани между языком человека и способностью к символизации у шимпанзе не находит и строгих фактических подтверждений. Сам Линден пишет: «Гарднеры никогда не утверждали, что Уошо способна делать все то, что делает владеющий языком человек; правильнее сказать, они старались определить, существует ли „перекрывание“, непрерывность, преемственность между коммуникацией у животных и человека». В одной из последних статей супруги Гарднеры еще раз указывают на то, что знаковая сигнализация Уошо более всего сопоставима с неотработанным, примитивным жестовым лепетом, который свойствен глухонемому ребенку, едва начинающему осваивать язык знаков. Более поздние исследования «говорящих» шимпанзе породили в среде ученых дополнительный скептицизм в оценке языковых способностей у их подопечных. Так, доктор Террас из Колумбийского университета следующим образом комментирует причину первоначального оптимизма исследователей в отношении языковых возможностей шимпанзе: «Беда в том, – говорит он, – что смысл увиденного понят человеком, а он приписывает эту способность обезьяне». Речь идет об интерпретации такого, например, «высказывания» шимпанзе, как «вода птица». Если наблюдатель хочет видеть здесь фразу «лебедь – водяная птица», то никто не может помешать ему в этом, но никто и не в состоянии доказать, что обезьяна имела в виду именно это. Сомнения Терраса разделяет и упоминавшийся мною Румбо из Университета штата Джорджия. В свете сказанного можно думать, что Линден несколько преувеличивает значимость экспериментов с «говорящими» шимпанзе, рассматривая их в качестве провозвестников грядущей «научной революции».
В связи с этим необходимо упомянуть еще об одном важном источнике возможных недоразумений, которые сплошь и рядом возникают при обсуждении темы о так называемых «языках» животных и от которых, к сожалению, не вполне свободна книга Ю. Линдена. Как указывал известный советский лингвист В.А. Звегинцев, язык человека выполняет две тесно связанные, но не идентичные функции. Первая из них – мышление, вторая – коммуникация. Соответственно «язык» в общем, житейском смысле включает в себя собственно «язык», который есть не что иное, как система символического описания внешнего мира, и «речь», служащую для реализации языковых символов в акте общения. Это весьма принципиальное подразделение в той или иной степени подразумевается в главах 3, 4, 9, 10 и 11 этой книги, где говорится о сопряженной эволюции интеллекта и человеческого языка, но почти полностью теряется в главе 18, посвященной выступлениям участников симпозиума Общества по изучению поведения животных. В интервью, взятых у П. Марлера и X. Сарлза, автор книги попадает в ловушку самых поверхностных аналогий между языком человека и «языками» животных. Подчеркивая чисто внешнее сходство некоторых черт коммуникации у человека и общения у животных, Линден совершенно уходит от вопроса об основной, самой принципиальной особенности речи, суть которой в том, что она есть внешняя проекция особых мыслительных возможностей и процессов, свойственных исключительно человеку.
Перед нами весьма обычное заблуждение, в соответствии с которым несомненные способности ближайшего родича человека – шимпанзе к элементарному языковому поведению рассматриваются уже не только и не столько в качестве доказательства исключительных возможностей психики антропоидов, сколько для подтверждения никак не вытекающей отсюда мысли о реальности существования языков, в чем-то подобных человеческому, у животных, не родственных антропоидам и человеку (например, у дельфинов). Вот главный порок, столь характерный для многих попыток сопоставления языка человека и «языков» животных, когда такие попытки предпринимаются не биологами. При этом, как писал В.А. Звегинцев в книге «Теоретическая и прикладная лингвистика» (М.: Просвещение, 1968, с. 175), «…„языки“ животных обычно выступают хаотически сваленными в одну кучу. Это молчаливо предполагает, что они не могут иметь качественных различий между собой и при противопоставлении человеческому языку выступают как однородная масса».
Хотя Ю. Линден и упоминает о разнообразии способов общения у пчел, рыб, птиц и млекопитающих, эта мысль, как мне кажется, недостаточно развита в дальнейшем – в частности там, где автор, апеллируя к успехам Уошо, стремится «реабилитировать» умственные способности животных вообще, а не только человекообразных обезьян.
Все сказанное, разумеется, ни в коей мере не перечеркивает того научного интереса, который вызывают у биологов, психологов и лингвистов опыты Гарднеров, Футса, Примака и других исследователей, обучающих шимпанзе языку знаков. Подобные эксперименты окончательно утверждают нас в мысли, что шимпанзе обладают несомненной способностью к символизации внешнего мира, то есть именно тем качеством, которое лежит в самой основе человеческого языка. Эта способность сегодня может быть значительно развита у шимпанзе за счет длительного и кропотливого обучения их человеком. Та же способность, претерпевая многообразные количественные и качественные преобразования за миллионы лет эволюции и антропогенеза, послужила фундаментом становления языка человека. О том, как именно это могло произойти, читатель узнает из тех глав книги, в которых Ю. Линден рассматривает различные гипотезы возникновения человеческого языка.
Спорность трактовок – вещь неизбежная при обсуждении столь сложной и интригующей темы, как эволюция человеческого языка и интеллекта в их связи с эволюцией поведения других обитателей нашей планеты. В этой «горячей точке» столкновения и взаимопроникновения гуманитарных и естественных наук не место мирному согласию и самоуспокоенности ученых. Заслуга Ю. Линдена не только в том, что он попытался разобраться в многообразии подходов и точек зрения по основным вопросам сущности языка и его преобразований в ходе антропогенеза и индивидуального развития личности. Писательский и журналистский талант автора позволил ему нарисовать яркую и живую картину той обстановки научных споров и накала страстей, которую вызвала шимпанзе по кличке Уошо. Трудно не согласиться с автором в том, что феномен Уошо – явление сложное и противоречивое. Неудивительно поэтому, что книга Ю. Линдена не относится к числу чисто развлекательных произведений, легко доступных для восприятия. Она заставляет читателя учиться и думать – и в этом ее основное и неоспоримое достоинство.
Е. Панов
Введение
В апреле 1967 года малыш попросил своих приемных родителей «дать вкусненького», и это событие вызвало легкое волнение на поверхности наук о поведении – волнение, которое вскоре перешло в сокрушительное землетрясение. Событие это было эпохальным потому, что малышом была молодая самка шимпанзе и просьбу свою она выразила на человеческом языке. Впоследствии эта шимпанзе, по кличке Уошо, вела все более сложные беседы со множеством людей, в том числе и с автором данной книги. Тому же языку позднее были обучены еще несколько шимпанзе, и некоторые из них начали использовать его для общения между собой. Цель этой книги – описать достигнутые к настоящему времени успехи шимпанзе в освоении языка, а также попытаться осмыслить эти достижения.
Характер самих проблем требует особо внимательного подхода к ним. Обсуждение проблем языка и мышления в связи с противопоставлением говорящего и думающего человека немым и бездумным животным было и остается весьма популярной темой: у каждого есть что сказать по этому поводу. Общение как таковое является предметом изучения ошеломляющего числа научных дисциплин, исследующих проблемы языка и общения животных со столь же ошеломляющего числа различных позиций; лишь немногие из этих дисциплин сходятся друг с другом в определении того, что есть язык. Рассматривать поведение Уошо и ее язык с позиций какой-либо конкретной дисциплины означало бы создать ложное впечатление о существовании единой точки зрения на природу языка, равно как и единственно истинной позиции, с которой следовало бы оценивать значение диалога между человеком и шимпанзе. До «пришествия Уошо» все были согласны относительно языка лишь в одном: у человека язык есть, а у животных его нет.
