Занимательно о ботанике - Ивченко Сергей Иванович (читать полную версию книги txt) 📗
(Кстати, современная библиография насчитывает не менее полутора тысяч работ о женьшене.)
Необыкновенная его популярность дорого обходилась простым людям. Он стал причиной многих страданий и даже трагедий. Ради него шли на преступления, не останавливались перед убийствами, нередко из-за него возникали даже войны. Не удивительно, что китайская аристократия во главе с императорским двором постарались целиком подчинить себе промысел женьшеня. В 1709 году император Кань-хи ввел абсолютную монополию. Как поиски, так и заготовка целебного корня были строго регламентированы.
Сборщики, получившие разрешение императора, отправлялись в тайгу под усиленной охраной. Только на опушке леса каждому определяли место поисков и время на них (на этот срок была рассчитана и выдаваемая пища). По возвращении из тайги каждого сборщика встречали в условленном месте чиновники, придирчиво учитывали весь сбор, тщательно проверяли, не утаен ли хотя бы корешок. Только после этого разрешалось идти к императорскому дворцу. Пересекая Великую китайскую стену, сборщик платил особый налог за собранные корни, а, прибыв во дворец, получал за свой труд самое мизерное вознаграждение.
За нарушение многочисленных правил его снижали, а то и не выплачивали вовсе. Нередко сборщик подвергался и более суровым наказаниям. К нарушениям относились, например, неточное соблюдение срока пребывания в тайге, самое незначительное отклонение от предписанного района поисков или маршрута следования во дворец, малейшее повреждение корней. Но самая жестокая кара — за подлог. Сборщики пытались порой соединить невзначай сломанные корни с помощью скрытой внутри палочки, утяжелить (ценность корней определялась их весом) за счет вдавленных в мякоть и тщательно замаскированных свинцовых дробинок, подменить дикие корни искусственно выращенными на плантации. Однако опытных приемщиков почти невозможно было провести…
Но вот женьшень принят и оценен. По специальной шкале корни, отнесенные к четырем первым и самым высоким разрядам, сразу же переходят в собственность императора. Менее ценными растениями император «одаряет» — и то за большие деньги — придворную знать, самых богатых лекарей и владельцев аптек. Тем же, кто добывал целебные корни в тяжелых изнурительных поисках, как и прочим простым людям, приобретение даже самых низких разрядов женьшеня было не по карману.
Самым бойким местом поисков женьшеня со второй половины XIX века стал Уссурийский край, куда вплоть до Октябрьской революции и даже в первые годы Советской власти проникали китайцы. Около 30 тысяч человек ежегодно отправлялись в тайгу и за сезон добывали примерно 4000 корней общим весом около 36 килограммов. «Надо удивляться выносливости и терпению китайцев, — писал много путешествовавший по Дальнему Востоку Владимир Клавдиевич Арсеньев. — В лохмотьях, полуголодные и истомленные, они идут без всяких дорог, целиною… Сколько их погибло от голода и холода, сколько заблудилось и пропало без вести, сколько было растерзано дикими зверями! И все-таки чем больше лишений, чем больше опасностей, чем угрюмей и неприветливей горы, чем глуше тайга и чем больше следов тигров, тем с большим рвением идет китаец-искатель. Он убежден, он верит, что все эти страхи только для того, чтобы напугать человека и отогнать его от места, где растет дорогой панцуй».
Арсеньев описывает и свойственное каждому искателю очень скромное, но крайне необходимое снаряжение. Оно состояло из промасленного передника (для защиты одежды от постоянной росы), длинной палки для разгребания листьев и травы, деревянного браслета на левой руке и привязанной сзади барсучьей шкурки, которая позволяет в любое время сесть на сырую землю или влажный мох.
Дабы не заблудиться и предупредить других искателей о том, что это место обследовано, женьшенщик отмечал свой путь надломленными ветками или пучками сухой травы и мха.
С начала июня и до первых заморозков промышляли добытчики женьшеня. При этом все они были твердо уверены, что корень дается в руки только чистому, непорочному человеку.
После многодневных, полных лишений поисков, встретив, наконец, заветное растение, китаец-искатель бросал в сторону палку и, закрыв лицо руками, громко причитая, падал на землю:
— Панцуй, не уходи! Я чистый человек, душа моя свободна от грехов, сердце мое открыто, и нет у меня худых помышлений. — И, лишь выждав некоторое время, с надеждой открывал он глаза. С этой минуты на удивление выносливый, смелый и знающий искатель-следопыт превращался в настоящего исследователя. Остроте его взгляда, полноте и тщательности наблюдений мог бы позавидовать бывалый геоботаник. Вокруг находки счастливец внимательнейшим образом изучал не только все растения, но и общую топографию местности, почву, горные породы. Не забывал отметить и положение места по отношению к солнцу, и господствующий здесь ветер, и многое иное. Только после столь кропотливых приготовлений доходила очередь и до самого женьшеня. Перед небольшим его стебельком, обычно не выше пояса, с оригинальными пятипалыми листьями, китаец почтительно опускался на колени, ласково заговаривая его словами молитв и заклинаний.
После этого сборщик с необычайной нежностью и осторожностью разгребал вокруг растения старые, сопревшие листья и траву, а затем, достав специальную костяную палочку (панцуй-цянцзы), столь же бережно начинал откапывать корень. При этом с одинаково кропотливой аккуратностью освобождал он и толстую его часть и отходящие от нее тоненькие мочки. Правда, опытный искатель, приступая к откапыванию корня, имеет о нем почти полное представление. Ему достаточно увидеть стебель и количество листьев.
Чаще всего у женьшеня бывает три-четыре, реже пять-шесть листьев. Заветная же мечта каждого женьшеневого следопыта — отыскать растение о семи листьях. Малейшие углубления и морщинки корня внимательно изучаются искателем. Особенно его беспокоит форма корня, которая, по древнейшим приметам, всего важнее и играет решающую роль при определении цены: «Если божественные силы создали целебный корень по образу и подобию человека, то и форма его корня должна напоминать человеческую фигуру».
Корни женьшеня и в самом деле нередко напоминают маленьких человечков, особенно если искатель обладает богатым воображением.
Давно подмечена у женьшеня и необычная для других растений биологическая особенность, кстати, не совсем разгаданная и в наше время. Очень тонкий и нежный его стебель весьма чувствителен, он легко повреждается, а сам корень способен как бы впадать в длительную спячку, или, как говорили его искатели, «уходить в землю». Такая спячка наступает обычно после повреждения стебля, причиненного либо порывом ветра, либо упавшей веткой, либо неосторожным зверем. Оставшийся в земле корень способен «проспать» до 20 и больше лет, а затем, видимо, с наступлением благоприятных условий, он как ни в чем не бывало снова трогается в рост.
Обнаружив желанное растение, женьшеневый следопыт не всегда сразу выкапывал свою находку. Если корень еще молодой, он обязательно оставлял его на будущее, приведя все вокруг в прежнее состояние: подсаживал на место вытоптанной травы свежую, примятую бережно поднимал, восстанавливал подстилку из старых листьев, а стебелек молодого женьшеня «замыкал» своеобразным замком — «панцуй соер», состоявшим из красной веревочки с монетами на концах. Достаточно было такой веревочкой обвить стебелек на высоте 25–30 сантиметров, а концы ее поместить на две деревянные рогульки по сторонам растения — и женьшень считался «запертым». Искатель уходил совершенно спокойно, зная: находку никто не тронет. «Замок» должен был также помешать хитрому растению «спрятаться в землю».
Много треволнений у женьшенщика, но зато, откопав со всеми предосторожностями зрелый корень, тщательно спеленав его во влажный мох и уложив в специально изготовленную коробочку-«лубянку» из коры корейского кедра, сборщик становится обладателем целого состояния. Правда, впереди его подстерегали и многочисленные трудности обратного пути, изощренная хитрость купцов и перекупщиков и даже опасность оказаться жертвой «охотников за охотниками», как звали разбойников-хунхузов, промышлявших на женьшеневых дорогах. Зная пути, по которым возвращались из тайги искатели женьшеня, эти «рыцари легкой наживы» терпеливо выжидали счастливцев в наиболее глухих местах. Жестоко и безнаказанно расправившись с женьшенщиками, они спешили реализовать награбленное. Ведь на восточных рынках за весовую единицу женьшеня давали в 2–3 раза больше весовых единиц золота.
