Четвёртый ингредиент (CИ) - Брук Михаил (бесплатные онлайн книги читаем полные версии .txt) 📗
Познакомтесь – метод «ямы». Земледельцы пользовались им до 18-19 веков.
А вот другой. Сегодня он известен каждому почвоведу и агроному:
За две тысячи лет его, слегка, усовершенствовали. Теперь почву скручивают в «жгут», давят пальцами и смотрят четкий ли получился отпечаток...
Но наивно полагать, будто подобными наставлениями и знаменит Вергилий. Они – лишь азбучные истины, предворяющие суть его творений. Поэзия, как известно, не дает советов. Она посвящает читателя в таинства жизни. Открывает перед ним новый мир. И не так важно какая из его дверей неожиданно распахивается перед нами. Потому, что это дорога в непознанное:
Всего восемь строк, и в каждой проблема, которую и сегодня вряд ли можно считать решенной. Не секрет, чем лучше прогрета почва, тем уютнее в ней чувствуют себя посевы. Но из чего состоит «тайная мощь земли»? Только ли из «соков земных», иными словами, из почвенных растворов? Но вода, насыщенная разными солями, должна передвигаться вверх и вниз, вправо и влево. Оттого насколько это легко и ритмично происходит зависит благополучие растений и... возникает вопрос о «коммуникациях», в плодородном слое. Его химическом, физическом, минералогическом составе, строении...
Не устали? Тогда поговорим о том, как «сок проходит к растениям новый». То есть о билогии, физиологии, геохимии, биогеохимии... Или проще поверить, что поэт все-таки мыслитель, а не человек, подыскивающий удачные рифмы.
Вергилий уж точно не из последних. Иначе, император Август вряд ли стал бы его поклонником. Эклоги поэта неожиданно(!) оказались созвучны аграраной полититке цезаря.
Причина та же. Не мог Рим существовать одними зрелищами. Второй составляющей бытия, хлеба, по-прежнему, не хватало. Не хватало, как ни странно, потому, что римляне богатели. И копание в земле стало непрестижным занятием, уделом рабов. Рабы же, бывшие воины, не горели желанием обрабатывать чужые поля. Они предпочли продолжить борьбу. Их новым ристалищем стали латифундии, их врагом сельскохозяйственные орудия. Подневольные работники изливали свой гнев на яремных волов, плуги, пашни, пытаясь хотя бы так утвердить свое человеческое достоинство.
Ненависть рабов – не единственная беда того времени. Непомерные аппетиты латифундистов создавали не меньше проблем. Тот, кто знаком с романом Гая Петрония «Сатирикон», должен помнить, как один из его героев, Тримальхион, был одержим желанием купить... Сицилию. Дабы, путешествуя из Европы в Африку, не выходить за пределы своих владений. Да, что там вымышленный персонаж. Реальность побивала любую фантазию. По свидетельству римского историка, Гая Плиния Старшего, в руках шести богатейших людей империи находилась половина Северной Африки. Сегодня бы их владения назвали «естественными монополиями».
Трудно представить, как император Август, будучи сам одним из крупнейших землевладельцев-олигархов, собирался возродить «золотой век». Эпоху вольных землепашцев. А с нею и СВОБОДУ, которая, вне всяких сомнений, луше, чем НЕ СВОБОДА.
Зато доподлинно известно, как это сделал Нерон, унаследовавший его трон. Однажды новому властителю Рима пришло вдохновение, а вместе с ним и убеждение: крупные поместья в Африке вредят «народному благу». Он и распорядился умертвить шестерых известных хозяев, а освободившиеся земли присоединил к своим, государственным. Единым махом сократив коррупцию, монополизацию и прочие вредоносные процессы в шесть раз.
Затем, видимо, вычитав у Вергилия, еще один способ борьбы с пороком, что «бывает пламенем выжжен», спалил свою столицу. Но полного понимания у сограждан так и не снискал. Уж слишком развращены оказались римляне той поры, чтобы понять столь высокие устремления. И поэт-император пал от руки раба, так и не найдя нужной рифмы в отношениях со своими подданными.
О землельцах же вспоминали все реже и реже. Зато военные победы интересовали всех. Владения «Вечного города» уже раскинулись от Пиринеев до Ефрата, а «патриотизм» все равно зашкаливал. Даешь Европу! Даешь Азию!
В таком праведном угаре засухи и недороды на самих Аппенинах воспринимались, как незначительные события, местного значения.Уже никто не слушал стенаний Плиния: «Латифундии погубили Италию!»
Вопрос решался просто. Раз земледелие приносит одни убытки, то и для обработки почв должны служить самые дешевые средства. А самым дешевым из них был рабский труд, труд из-под палки, ненавистный труд. И он становился тем дешевле, чем больше одерживалось побед. Любое «праведное» чувство, порыв часто зиждутся на вполне земных интересах. Ура-париотизм - не исключение.
И все же, человеческая натура полна противоречий. Не может она быть всегда и во всем согласна с общепринятым мнением. Казалось бы, и император-интеллектуал, Марк Аврелий, и мудрец, Сенека, ясно дали понять, Плиний прав. Но не весть откуда появился диссидент, Луций Юний Модерат Колумелла. Юный патриций, забыв всякое уважение к старшим, презрев авторитетные мнения, посмел укорить их, заявив: «Как часто у нас первые лица в государстве обвиняют землю в бесплодии. Некоторые (это он про императора-то) даже смягчают жалобы ссылкой на определенный закон; земля, по их мнению, устала и, истощенная роскошными урожаями прошлого, не в силах с прежней щедростью одаривать людей пропитанием. Нечестиво (определенно бунтовщик!) думать, что природа, которую отец мира наделил вечным плодородием постигнута некой болезнью, бесплодием, состарилась словно человек. Преступно (простите, о ком это вы, Марк?) отдавать достойнейшее из занятий, как палачу на расправу, самому негодному из рабов».
Луций Модерат избежал неприятностей. Времена настали иные. Да, и Марк Аврелий искренне полагал, что «любить тех, кто ошибается и заблуждается,- особое свойство человека», а уж властителя и подавно.
Но скоро выяснилось: неправ сам цезарь. Потому, как Колумелла не
унимался. Он составил новый список почв империи. Куда более подробный, чем у Варрона. И выяснилось, что цвет, один из самых надежных показателей плодородия, в Италии не работает!
Взять хотя бы черные почвы, «о прекрасных качествах которых свидетельствуют сами урожаи». На Аппенинах среди таких «черноземов»
и запутаться не долго. До полутора десятков видов от самых тучных до совершенно бесплодных. К ним относятся и почвы речных пойм, и капризные торфяники, вознаграждающие человека за труд. И иссиня-черный участки, богатые солями марганца, и вулканических туфы, которые паши не паши, удобряй не удобряй, а результат нулевой. Эти «угольные земли», как и «пестрые» разорили многих хозяев.
Не меньше хлопот и с «белыми землями». «Зольная» одна из них. Она не пользовалась спросом у сельских жителей. Но оказывается есть и исключения, «белые жирные почвы». Феномен нашли на севере полуострова. Не иначе, наткнулись на залежи сапропеля.
Колумелла взялся за непростое дело. Не только в его время, но и много позже, в 19 веке, Иоганн Вольфганг Гете попытался создать «Учение о цвете». И хотя к тому времени уже существовала химия, которой так не доставало римскому ученому, великий поэт и натуралист должен будет признать свое бессилие и неосведомленность в вопросе: «почему так рознятся свойства одинаковых на первый взгляд почв».
