Серенгети не должен умереть - Гржимек Михаэль (читать книги без регистрации полные .TXT) 📗
Поднимая тучу пыли, к нам приближается вездеход. Майлс Тернер, лесничий западной части Серенгети, в восторге:
– Потрясающая посадка! Вы первые, кто здесь решился приземлиться, ведь посадочная дорожка еще не готова – она должна быть вдвое длиннее…
Мы с Михаэлем озадаченно переглядываемся. Оказывается, мы спутали Серонеру с Банаги. Но все в порядке – мы прибыли как раз туда, куда нам надо. Майлсу Тернеру было поручено поставить наш сборный домик из нескольких дюжин специально пронумерованных алюминиевых листов. Он соорудил его примерно в километре от своего жилища.
– Это как раз то, что вам нужно: вы там будете жить прямо среди львов, – объясняет он нам.
Майлс Тернер любит львов.
То, что он выбрал действительно подходящее место, я понял в первую же ночь. В Африке я часто не сплю по ночам, потому что они там очень длинные: весь год напролет по 12 часов. Что касается Михаэля, то он как с вечера заляжет, так и спит до утра, как сурок.
Я сразу же услышал, когда львы начали подавать голос возле нашего домишки. Что-то очень родное было для меня в этом реве: ведь во Франкфурте я живу на территории зоопарка. Но здесь рев раздается гораздо ближе и громче, так как стенки домика сделаны из тонкого алюминия, а окна открыты. Моя раскладушка прямо сотрясается от этого раскатистого рыка. Михаэль продолжает безмятежно спать; он лежит на животе, точно так же, как спал еще совсем маленьким мальчиком.
Меня разбирает смех. Еще три недели назад я имел довольно невразумительный междугородный разговор с Аддис-Абебой: служащий эфиопского министерства хотел знать, какой ширины должен быть ров, чтобы львы не могли его перепрыгнуть. А теперь я лежу прямо среди львов, которые бегают вокруг на расстоянии всего каких-нибудь двух-трех метров, и наша дверь при этом даже не заперта!
Я вытаскиваю из-под матраса край своей москитной сетки, затем высвобождаю сетку Михаэля и толкаю его. Он что-то бормочет недовольным голосом разбуженного ребенка, но, как только слышит львиный рык, сон с него как рукой снимает! Он сейчас же включает магнитофон, стоящий наготове между нашими кроватями. Какой-то лев орет, видимо, в самый микрофон, установленный нами в 20 метрах от дома.
Вдруг раздается треск, магнитофон падает с табуретки на пол, и кто-то тащит его сначала под мою кровать, а потом к двери. Кабель защемляется, и дверь не выпускает магнитофон наружу, а разыгравшийся лев все продолжает дергать. Вся алюминиевая хижина сотрясается от этих «игр». Мы вскакиваем с постелей и светим большим фонарем сквозь щель в дверях. Снаружи стоит огромный лев, настроенный по молодости лет весьма легкомысленно. Он тоже разглядывает нас с большим интересом. На заднем плане светится еще пара глаз. На всякий случай мы запираем дверь и приставляем к ней несколько стульев.
Когда наутро из-за гор Банаги выглядывает розоватое солнце, мы обнаруживаем, что фотоштатив, на котором был укреплен наш микрофон, перегрызен пополам. Кроме того, разыгравшийся лев с такой силой тянул за кабель, что прогнул нашу дверь наружу. Мы снимаем ее с петель, кладем на землю и прыгаем на ней до тех пор, пока она снова не распрямляется. Возле входа у нас висел резиновый мешок для воды; внизу у него кран, который открываешь, когда хочешь вымыть руки. Этот мешок – предмет нашей гордости. За день вода нагревается, и у нас получается настоящая «теплоцентраль». Так вот, наш ночной гость решил испробовать мешок на прочность и в нескольких местах располосовал его когтями. Нам пришлось немало помучиться, пока мы его снова заклеили.
А наш сотрудник Рихард, приехавший сюда только на несколько недель, отправился утром в «места не столь отдаленные» – в домик из рифленой жести, расположенный в 40 метрах от нашего жилья. В это время мы увидели, как пять львиц не спеша стали приближаться к уборной; вот они уже всего в каких-нибудь четырех или пяти метрах от ничего не подозревающего Рихарда. Мы с Михаэлем завопили что было мочи:
– Выходите, выходите! Скорее! Скорее!
Мы подняли такой шум, что перепуганный Рихард выскочил, не успев привести в порядок свой туалет. В таком виде мне и удалось его заснять на фоне львиц. Однако хищников нисколько не смутил ни наш крик, ни появление Рихарда: они продолжали следовать своей дорогой, едва удостоив нас взглядом.
Здесь, в Серенгети, все последующие недели наши львы продолжали заботиться о том, чтобы мы не скучали. Как-то раз мы наткнулись на леопарда, зарезавшего газель Томсона и втащившего ее на дерево, как это любят делать эти хищники. Он защемил ее в развилке ветвей и спокойно обедал. Через некоторое время под деревом появилось семейство из десяти львов, которые весьма заинтересовались добычей леопарда. Тому ситуация показалась малоприятной, он спрыгнул на землю и был таков. Тогда на дерево забрался большой лев. Он благополучно преодолел 10 метров, отделявшие его от мертвого томми (как здесь называют газель Томсона), но, сколько ни рвал и ни тянул газель, не мог высвободить ее из развилки. Леопарды часто закрепляют свою добычу очень прочно. Тогда лев разорвал газель на две половины и удалился, захватив заднюю часть.
Однажды ночью львица поймала дикобраза, который довольно регулярно повадился навещать садик около кухни лесничего Майлса Тернера. Старый дикобраз недешево отдал свою жизнь; на другое утро мы это сразу заметили по следам борьбы. Кто знает, какой ценой досталась изголодавшейся львице ее победа!
Затем стая из 11 львов у самого водопоя, неподалеку от нашего дома в Банаги, набросилась на старого самца жирафа. Они его ели целых три дня.
Проводнику Реговерту, заночевавшему на равнине в палатке, две львицы, одна за другой, сквозь москитную сетку заглянули в самое лицо.
Африканский повар лесничего Пульмана как-то раз готовил ужин на кухне лагеря Серонера. Вдруг он услышал, как под самой дверью с чем-то орудует гиена. Он отворил, чтобы бросить в нее камень, и… замер от ужаса: прямо на него, не мигая, уставился огромный лев, который лежал на земле в трех метрах от двери. Повар мгновенно захлопнул дверь, загородил ее стулом и перелез через перегородку под самой крышей в свою спальню. В следующую же минуту лев бросился на гиену, раздался страшный визг, грохот и топот. Утром под дверью лежала мертвая гиена, но кругом валялись и клочья львиной гривы – доказательство того, что физи, как здесь на языке суахили называют гиен, отчаянно защищала свою жизнь. Рихард приколол клок львиной гривы к своей шляпе.
Если ты родился львом, то лучшего места для себя, чем Серенгети в районе гор Банаги, ты не найдешь. Дичи всегда вдоволь, а поскольку вода здесь для людей недостаточно хороша да к тому же много малярийных комаров и мух цеце, эта местность никогда никем не заселялась. Однако вскоре про Серенгети пронюхали люди, слывшие у себя дома храбрыми охотниками на львов.
Когда после Первой мировой войны Танганьика попала под британское владычество, в район Банаги устремились охотники из соседней Кении, так как Серенгети расположен недалеко от ее границы. Они охотно перестреляли бы всех львов, считавшихся в те времена вредными хищниками. Некоторые охотники за одно только сафари убивали 100 львов. Но они были не в состоянии тащить с собой столько шкур и поэтому довольствовались тем, что у каждой жертвы в качестве трофея отрубали хвост.
В 1929 году здесь наконец догадались объявить заповедными 260 квадратных километров, начиная от открытых равнин Серенгети до озера Виктория. Всякая охота отныне категорически запрещалась. Тогда же был отстроен небольшой дом в Банаги, в котором в 1931 году поселился лесничий Монти Мур. С тех пор вплоть до наших дней для львов здесь райское блаженство. Это место получило мировую известность как «львиный рай» на земле.
Посетители заповедника вскоре поняли, что львов совершенно не обязательно фотографировать ночью при вспышке магния, как это делалось во времена Шиллинга и Максвелла, а что это гораздо удобнее делать днем. В 30-х годах стало очень модным привязывать убитую зебру к машине и волочить ее за собой на веревке на виду у львов. Те сейчас же подбегали и начинали рвать ее на части, а в это время их фотографировали.
