Дорога на космодром - Голованов Ярослав (бесплатные серии книг txt) 📗
Думаю, что Хойл прав. Вопросы охраны природы можно решать лишь в планетарном масштабе, а космонавтика была первой работой человека, выполнявшейся именно в таком масштабе. Законы природы не меняются при переходе государственных границ. Нельзя, скажем, охранять природу в ГДР, а в ФРГ не охранять. Значит, и мероприятия по охране природы требуют согласованных общих усилий, значит, и информация, на основе которой эти мероприятия будут проводиться, также требует глобальных масштабов. Наиболее простые и дешевые способы получения такой информации может дать только космонавтика.
Охрана окружающей среды, преодоление угрозы энергетического кризиса, своевременный прогноз погоды, всемирная система связи – гигантские проблемы, которые уже решаются и будут решены в ближнем космосе. Средства для их решения могут быть различны. Все более узкую специализацию будут приобретать искусственные спутники Земли. Ведь спутники уже «искали» никель в Канаде, медь – в Пакистане, «разглядывали» неизвестные вулканические кратеры в США, «обнаруживали» саранчу в Гане, «находили» следы уральских отрогов в степях и пустынях нашей Средней Азии, «определяли» степень созревания хлебов на целинных землях. Вполне можно допустить, что в будущем мы будем снаряжать спутники так же, как сегодня снаряжаем исследовательские экспедиции: один будет разведывать сельдь в Атлантике, другой докладывать о ледовой обстановке на Северном морском пути, третий давать рекомендации по уборке зерновых культур в разных областях Нечерноземья. Спутники превратятся в такие же будничные, обычные орудия, повышающие эффективность народного хозяйства, как, скажем, угольный комбайн, повышающий эффективность разработки угольного пласта. Можно обойтись и без комбайна, с обушком. Но с комбайном лучше.
А что такое орбитальная станция? Это одушевленный спутник. Спутник осмысленный, имеющий волю, работающий не только по установленной программе, но творчески. С. П. Королев сразу почувствовал важность вот этого «одушевления» космических аппаратов. Сразу после полета Гагарина он говорил:
– Отныне ученому доступны не только сухие цифры и записи приборов, фото- и телеметрические пленки, показания датчиков. Нет, ему сейчас доступно свое, живое восприятие событий, чувство пережитого и виденного, ему представляется увлекательнейшая возможность вести исследования так, как он этого пожелает, тут же анализировать полученные результаты и продвигаться далее…
Королев, предвидел, что очень скоро именно технически совершенный, оснащенный разнообразной исследовательской аппаратурой, многонедельный, многомесячный спутник, который теперь называется орбитальной станцией, – очень скоро именно такой спутник откроет новую страницу истории космонавтики. За несколько месяцев до смерти, беседуя с журналистами на космодроме Байконур, Сергей Павлович говорил:
– Скоро возникнет вопрос о том, что вряд ли есть смысл такие дорогостоящие системы, как космические корабли, пускать на несколько суток в космос. Наверное, надо их запускать на орбиту и оставлять там на весьма длительное время. А снабжение этих кораблей всем необходимым, доставку смены экипажа производить при посредстве упрощенных типов космических аппаратов, которые, конечно, должны иметь шлюзование, для того чтобы выполнить свои функции…
Иными словами, Королев говорит о сегодняшних транспортных кораблях, первый из которых стартовал через пять с лишним лет после смерти Сергея Павловича. Интересно, что именно поиски замены дорогостоящих космических систем привели к идее создания транспортных кораблей многоразового использования.
Все, что может сделать спутник, в принципе может сделать экипаж орбитальной станции. Но не все, что может сделать этот экипаж, по силам спутнику-автомату. Возьмем, например, астрономические наблюдения. Спутники-астрономы уже летали и работали, но будущее внеземной астрономии, думается, надо связывать в первую очередь с пилотируемыми орбитальными станциями. Астрономическая аппаратура, с одной стороны, очень нежна и тонка в управлении, с другой – дорога. На орбитальной станции ее можно перенастроить, отремонтировать, наконец, увидев, что данную программу она почему-либо выполнить не сможет, придумать для нее другую. Автомат этого не сделает. А если построить такой автомат, который сумеет во всем разобраться, то он наверняка окажется сложнее и дороже орбитальной станции.
Трудно представить себе и монтажные, строительные работы в космосе без присутствия человека. Конечно, и тут можно наизобретать роботов с телеглазами и манипуляторами, но… дороже обойдется. А космическое строительство, монтаж, сборка конструкций в открытом космосе – дело недалекого будущего.
Мы не сможем обойтись без этих работ, если задумаем построить большую многоместную орбитальную станцию – космический порт для межпланетных кораблей или завод на орбите.
Когда впервые промелькнуло это странноватое понятие – «завод на орбите», сейчас уже не припомню, но с каждым годом о космической технологии говорят все больше. Технологические эксперименты, начатые Валерием Кубасовым во время полета космического корабля «Союз-6» осенью 1969 года, были продолжены во многих других полетах и особенно – на орбитальных станциях. Невесомость и глубокий вакуум позволяют не только облегчить решение многих технологических задач, но и провести процессы, которые на Земле просто невозможно провести. Тут точная аналогия с астрономией. В астрономии, скажем, атмосфера не дает наблюдать «ультрафиолетовую Вселенную» – и ничего тут не сделаешь, пока не поднимешь аппаратуру выше атмосферы. В технологии сила тяжести не дает отлить из металла идеальный шар или вырастить особый кристалл, очень нужный в лазерной технике, и надо строить завод на орбите.
Завод на Земле стоит не дешево. А сколько же будет стоить он на орбите? И не случится ли, что в ожидании недостающих нам ресурсов из космоса мы истратим то, что имеем, на космонавтику? Не разорит ли она человечество?
Затраты действительно большие. Американцы, например, подсчитали: с учетом всех предыдущих «Аполлонов» каждый лунный камень стоит десятки миллионов долларов.
Это очень большие деньги. Откровенно говоря, и в США и в нашей стране в первые годы «космические» затраты не окупались, но по мере расширения фронта работ они стали не только окупаться, но и приносить существенную прибыль. Те же американцы, которые считали расходы, теперь подсчитывают доходы. Один спутник может дать экономический эффект в сельском хозяйстве – 50-60 миллионов долларов, на транспорте и в городском хозяйстве – 10-50, в исследовании водных ресурсов и в гидрологии – 35-100, в геологии – 100-160 миллионов долларов. По прогнозам Гидрометеослужбы СССР, спутники «Метеор» экономят народному хозяйству, по неполным данным, 500-700 миллионов рублей.
Вне зависимости от итогов конкретных полетов прогресс в ракетостроении повлиял на развитие металлургии, химии, материаловедения, точной механики, автоматики, приборостроения, техники связи, медицины и многих других отраслей народного хозяйства. В последние годы родилось около 300 новых профессий и специальностей, которые потребовались космонавтике. У англичан есть мудрая поговорка: «Я не достаточно богат, чтобы покупать себе дешевые вещи». Перефразируя ее, можно сказать, что сегодня нет такой богатой страны, которая позволила бы себе роскошь не заниматься космическими исследованиями без угрозы отстать в развитии своей экономики.
И раз уж вспомнили мы поговорку, то и у русских есть одна, очень мудрая: «Не хлебом единым сыт человек…» После гибели Гагарина в его бумагах нашли наброски будущего доклада, который он собирался прочесть с трибуны конференции ООН по исследованию и использованию космического пространства в мирных целях. В набросках этих есть такие слова:
«Конечно, космические полеты требуют немалых затрат, и было бы наивным думать, что эти затраты окупятся немедленно, сегодня же.
Как известно, открытие Колумбом Америки не обошлось без издержек для человечества. Однако не надо быть ученым-историком, чтобы осознать, что без великих географических открытий, необычайно ускоривших общественный прогресс и вовлекших в его орбиту народы всех континентов, история человечества за истекшие столетия выглядела бы несравненно бледнее.
