Чужое гнездо - Пирс Лесли (книги онлайн полностью .TXT) 📗
Дэйзи заметила также, что ферма мало-помалу становится действующим лицом рукописи, и ее влияние на события прослеживается по ходу всего повествования. В раннем детстве Джози узнала о том, что ее мать вышла замуж за Альберта только ради фермы. Еще раньше отец вел из-за Бикон-фарм длительную тяжбу с младшим братом. Взрослея, Джози все больше утверждалась в мнении, что владение фермой, да еще в таком месте, производит на людей особое впечатление. Вайолет требовала от Джози помочь убедить отца продать землю и хотела избавиться от Эллен, дабы облегчить себе задачу. Эллен же любила Бикон-фарм, мечтая вернуться сюда, чтобы работать здесь до конца своих дней.
Произошел своего рода перенос — видя, какую ценность для всех остальных членов семьи представляет ферма, Джози решила — эта земля должна принадлежать только ей одной. Но знала ли она, что после смерти Альберта владение должно отойти к Эллен?
Увы, Джози ни словом не обмолвилась об этом. Зато она ярко продемонстрировала, как росли в ней гнев и презрение, которые она по обыкновению переносила на Эллен:
«…Мать сказала Джози, что с ее стороны глупо — даже не пытаться найти богатенького папашку-маразматика, который содержал бы ее. И добавила, что если бы у нее была такая внешность, уж она бы не прозябала на жалкой ферме в этой чертовой дыре. Однажды она забрала всю одежду Джози, когда та вернулась домой из Фальмута пьяной, избила ее палкой и заперла в сарае на всю ночь в качестве наказания.
Но еще больше страданий Джози причинял отец. Он не бил ее, он просто вел себя так, будто ее не существовало. Как-то вечером она не выдержала и стала умолять его, чтобы он поговорил с нею, на что Альберт ответил: «Теперь у меня осталась всего одна дочь, я отрекся от тебя, когда ты начала плести обо мне лживые бредни». Джози попыталась объяснить, что все эти гнусности рассказывал Марк, а не она, но отец не стал ее слушать. Просто повернулся к ней спиной и заявил, что в его глазах она все равно что мертвая».
Описаниям подобных инцидентов не было числа, и Дэйзи почувствовала: у нее нет сил читать дальше, настолько ее поразила жестокость родителей Джози. Но самое омерзительное заключалось в том, что Вайолет продолжала гнуть свое, заставляя дочь искать богатого мужчину, который захотел бы содержать ее.
Дэйзи уже не могла разобраться — на каких полюсах правда и ложь, добро и зло, любовь и ненависть. Пресса лелеяла Джози, пока она находилась в сфере влияния Марка, а затем принялась поливать грязью, когда тот отвернулся от нее. У Джози был отец, но он отказывался признавать ее живым, имеющим права существом. А мать вынуждала ее смириться с ролью содержанки какого-нибудь похотливого старикашки.
«Наркотики, алкоголь, секс и мужчины. Вот то, что подчинило себе Джози. Первые два пункта из этого списка нужны были ей чтобы справиться с третьим и четвертым. Она готова была лечь в постель с кем угодно, лишь бы он был в состоянии обеспечить ее алкоголем или наркотиками. Мне было известно, что Джози уже опустилась на самое дно, когда однажды утром она появилась у меня, ограбленная и изнасилованная. В тот раз я впервые отказала ей в помощи. Я позволила ей принять ванну, приготовила поесть, а потом сказала, чтобы она уходила. Я надеялась, что моя суровость подействует на нее и она соберется с силами и воспрянет духом. После этого Джози уехала домой в Корнуолл и, похоже, все встало на свои места. Она нашла работу и даже начала поговаривать о покупке коттеджа…»
Дэйзи нетерпеливо перевернула страницу, чувствуя приближение той части рукописи, где откроются истинные причины пожара на ферме и многое из того, что она до сих пор не могла понять в личности Джози, однако к ее горькому разочарованию текст рукописи обрывался. Дальше шли чистые страницы.
Некоторое время Дэйзи сидела неподвижно, размышляя о прочитанном. В горле у нее стоял ком, хотелось заплакать, но она не знала, из-за чего. Казалось, что теперь она близко узнала всю семью Пенгелли, и у каждого из них была по-своему трагичная судьба.
Чтобы закрыть папку, ей пришлось открыть зажим и заново выровнять страницы. Когда же она добралась до конца, то между двумя листами чистой бумаги неожиданно обнаружила еще один.
Он заметно отличался от основной рукописи и был отпечатан на очень старой механической пишущей машинке. Лист был датирован первым ноября 1978 года.
Дэйзи впилась в него взглядом, справедливо полагая: если Джози писала это сразу после пожара, то текст непременно должен пролить свет на то, что она чувствовала тогда.
Но это не было признанием. Джози писала от лица Эллен, и весьма мелодраматично — словно пыталась экспериментировать, вживаясь в новую для себя роль:
«Я осталась совершенно одна. Моей семьи больше нет, и я сижу в полном одиночестве в своей квартире, оглядываясь назад — на печаль, горечь, ненависть и зависть, которые преследовали нас всю жизнь, и пытаюсь найти объяснение, почему все члены моей семьи оказались таким ущербными и обреченными.
И не нахожу. На долю каждого из них выпало более чем достаточно разочарований и сердечных невзгод, но многим приходилось куда хуже. И они с достоинством несли свою ношу.
Моя несчастная и красивая сестра мертва, и я скорблю о ней.
Но в то же время я не могу сказать, что мне слишком уж грустно, потому что теперь ее страдания закончились. Говорят, феникс восстает из пепла, и я намереваюсь поступить подобным образом. Со временем я собираюсь переехать в Лондон и зажить такой жизнью, которая могла бы быть у Джози, если бы она оказалась мудрее».
Дэйзи посидела некоторое время над этим листком, снова и снова перечитывая его. Выходит, Джози и в самом деле сошла с ума, вообразив себя Эллен? Или все это было такой же маскировкой, как то, что она носила одежду Эллен, ездила за рулем ее автомобиля, пользовалась ее квартирой?
И вдруг ее пронзила мысль: Джози действительно пыталась написать признание, но побоялась доверить его бумаге.
Взяв листок, чтобы вернуть его в папку, Дэйзи заметила — на обороте нацарапаны от руки какие-то слова.
Запись была датирована концом апреля этого года — тем самым днем, когда она пришла в магазин и впервые заговорила с Джози:
«Я не знаю, как жить дальше. Сегодня в магазин вошла молодая девушка и заявила, что она — моя дочь.
Впервые с тех пор, как я стала Эллен, шок заставил меня позабыть о том, как бы она реагировала на моем месте. Я поняла это только позже, когда у меня появилось время, чтобы поразмыслить над этим. Эллен бы расплакалась, обняла девушку, закрыла бы магазин и поведала всему миру, кто она, эта красивая и энергичная молодая женщина. Радость переполняла бы ее до краев.
Но я почувствовала только страх, хотя мне и удалось его скрыть.
Я была счастлива в роли Эллен. Примерив на себя ее образ, черты характера и убеждения, я не только добилась успеха в деловом мире, но и обрела покой и внутреннюю гармонию, которых так жаждала и из-за которых всегда завидовала сестре.
Но теперь все это оказалось под угрозой. Если я позволю этой девушке войти в мою жизнь, мне придется днем и ночью быть настороже. Но если я скажу ей, что не желаю ее знать, что произойдет тогда?
Я знаю, что на самом деле у меня нет выбора, мне придется сделать то, что сделала бы Эллен. Я надеюсь, что она подскажет мне, как поступить, так уже бывало раньше, когда я оказывалась в трудном положении. Но научит ли она меня, какие чувства должна испытывать настоящая мать?
О, если бы я позволила ей рассказать о своем ребенке! Я не знаю, сколько времени длились схватки, остались ли швы, сколько весила девочка, была ли она упитанной или худой, безволосой или рыженькой с самого рождения.
Я никогда не спрашивала. Я отталкивала ее всякий раз, когда она пыталась заговорить об этом. Почему я так поступала? Ведь я всегда любила ее, и мы всегда делились друг с другом всеми тайнами.
Сегодня вечером я стыжусь себя, потому что внезапно поняла — то, что ее заставили отдать своего ребенка, стало стержнем ее характера.
