Дыхание осени (СИ) - Ручей Наталья (читать книги бесплатно txt) 📗
У меня все готово и я решаю сделать чайку и себе. Завариваю, беру в руки кружку, делаю глоток, мельком бросаю взгляд в окно и… поверить не могу! На улице кружится снег! Вопреки прогнозам по всем интернетовским сайтам, вопреки клятвам и сожалениям Гидрометцентра — снег! Белый, крупный, как теплые варежки — пушистый. Красотища такая, что настроение восхитительное, какое-то даже умильное, хочется обнять весь мир, поделиться с ним радостью и какими-то детскими воспоминаниями.
Я сообщаю, что идет снег мальчишкам, и они бегут на кухню, суют носы в окна, словно в комнате у Егора ставни закрыты. Переминаются с ноги на ногу, смеются. А я стою за их спинами и тоже непонятно чему улыбаюсь.
— Ладно, — говорю, — идите в зал елку наряжать.
— Елку! — радуются и сбегают, а когда обнаруживают, что у нас только пара шаров да две мишуры, а то все мандарины и конфеты для украшения — только и слышно обертки.
— У меня там все подсчитано! — пугаю их.
Слышу, как шепчутся, еще пару раз шуршат фантиками, и то ли наелись уже, то ли вняли предупреждению, но начинают что-то и на елку подвешивать. А я пока поздравляю своих по скайпу — бабуля у родителей в гостях, так что я вижу всех сразу. Мне на плечи облокачивается Егорка и тараторит и тараторит. Оставляю их поговорить, а пока помогаю Рыжему прикрепить сосульку на вершину елочки.
— А знаете, — говорит он, — сюда бы хорошо подвесить снежинки.
— С улицы тебе принести? — смеюсь.
— Да нет, — мнется, — мы там… вы не могли бы сами посмотреть и если не понравится…
— Где посмотреть?
— Ну, там, — прячет коричневые глаза, — в комнате у Егора, на столе…
Заинтригованная, иду в комнату, и на столе обнаруживаю вырезанные из цветной фольги снежинки. Мои в детстве были из бумаги, максимум из картона, а эти просто восхитительны! Беру их, спешу похвалить мальчишек, почти выхожу из комнаты и вдруг…
Еще ничего не понимая, возвращаюсь, подхожу к столу, выглядываю в окно — все та же слякоть, грязь, уныние, и ни намека на белый снежок.
Иду на кухню, так и прижимая к сердцу снежинки. Егор только что закончил тарахтеть с моими, что-то мне рассказывает, а я смотрю в окно, на белый снег, на бесконечный снег, крупный, пушистый. Иду обратно в комнату, выглядываю — слякоть. Повторяю проходку на кухню — снег, снег, снег…
— Обалдеть! — выдыхает у меня за спиной Егор.
— Чудеса, — таращится во все глаза Рыжий.
Они за мной, как два хвостика, прохаживались туда и обратно, туда и обратно, и теперь мы делим шок на троих. А потом, наспех накинув куртки, бежим наперегонки на балкон, и вот там-то и понимаем, что чудес не бывает. Не бывает, если ты сам или кто-то для тебя их не сделает.
На козырьке у подъезда стоит на ножках черное чудовище и энергично плюется снегом возле наших окон, а рядом с ним стоит высокий человек в длинной черной дубленке. Курит неспешно и смотрит на те же окна, а потом замечает нас.
Мальчишки хихикают, а у меня ком в горле.
Выхожу с балкона, плотно закрываю дверь, но такое чувство, что я все еще там, на улице, рядом с мужчиной в дубленке…
Вечереет, сгущается ночь, а снег все идет. Несколько раз порываюсь сказать, чтобы не мерз, шел домой, но… не звоню.
Снег нескончаемый, в отличие от моего терпения.
Ближе к двенадцати я надоедаю и себе и мальчишкам хождением по дому, и таки беру телефон. Яр не отвечает, может, не слышит звонок за отзвуками питард и радостных криков?
Выглядываю с балкона — а его нет. Генератор снега стоит бесхозный, работает. Ну да, что это я, думала, что он мерзнет, даже вот пожалела, а он…
И вдруг замечаю какое-то движение на земле, с другой стороны тротуара. Яр? Кажется, да. Склонившись, что-то завязывает, что ли? Или, наоборот, открывает? Не пойму. Щелкает зажигалкой. Свет фонарей неровный, я бы сказала — нервный… или… это я почему-то дрожу?
— Яр… — тихо зову его.
Он, конечно, не слышит.
— Яр! — повышаю голос, но меня перекрикивают визги с других балконов.
Что-то гонит меня, заставляет наспех одеться, что-то несет на улицу. В голове мечется одна непонятная мысль: успеть бы! Я не знаю, что нужно успеть, но спешу, в тапочках, по холодным плитам подъезда, кажется, опять в куртке Егора… Не важно… Все не важно… Я почти выбегаю на улицу, почти успеваю, когда слышу ужасный грохот, будто что-то взрывается, рвется, рвет…
А на улице вспышки. Кривой фейерверк танцует узорами в черном небе.
Рвется, рвется…
А я бегу, хотя знаю, что не успела!
Склоняюсь над Яром, пытаюсь его приподнять, пытаюсь увидеть лицо и боюсь, пытаюсь нащупать пульс на запястье и… не слышу… не нахожу… Возле его головы разливается кровь, я падаю на колени рядом, с трудом приподнимаю голову и не вижу ничего, кроме крови… Мне кажется, он больше не дышит.
— Дыши… — прошу его, и опять ищу пульс. — Дыши, слышишь?
Мне кажется, он не слышит. Мне кажется, он пытается ускользнуть, уйти, мне кажется, я его потеряла. А я не могу!
Не сейчас, когда поняла, что люблю несмотря ни на что, любого, со всем его прошлым и его настоящим. Люблю, когда улыбается. Люблю, когда спорит. Люблю, когда обнимает. Люблю, когда просто смотрит. Люблю, когда спит у меня под боком.
Люблю.
— Дыши! — кричу на всю улицу.
Выскакивают мальчишки. Егор с телефоном в руке, говорит, вызвал скорую, но они приедут нескоро, много объевшихся, много падких на водку, много инфарктов. У меня что-то щелкает в голове, я прошу принести мою сумочку. Он несется, приносит. Я вытряхиваю ее содержимое на асфальт, копаюсь, ищу… а, вот, это он… Пальцы не могут попасть на кнопки и Егор считывает из записной книжки номер, который я думала, никогда мне не пригодится.
Лучше бы не пригождался!
Медсестра, которую хотел поиметь боров-врач из больницы… Я знаю, она поможет! Больше некому! Ну, пожалуйста, возьми телефон! Пожалуйста!
Светлана отвечает после второго гудка и, — о чудо, — оказывается рядом, почти в двух кварталах, сейчас словит попутку, возьмет аптечку и приедет. Я говорю спасибо и жду.
Я жду, она успеет, ведь чудеса случаются, верно?
А потом вдруг я понимаю, что не успеет. Она не успеет. Какие попутки в Новогоднюю Ночь? И добежать не успеет. И скорая приедет лишь утром. А он не дышит сейчас!
Не дышит!
Не отпущу! Нет, не отдам! Не позволю забрать!
Смерть хохочет, дождем стучит по плечам, ветром воет, что все, все кончено. Для него. Раз меня взять не вышло, сойдет и он.
Да пошла ты к черту, костлявая!
Ни черта у тебя снова не выйдет!
— Дыши! — кричу и трясу отчаянно Яра. — Дыши! Пожалуйста! Ну, пожалуйста!!! Ради меня!!!
Я зажмуриваюсь, потому что мне больно и страшно, потому что мне вдруг показалось, что у него приоткрылись глаза, а так бывает, когда…
Не могу… Я не вынесу…
— З-ла-т-та, — хриплый шепот Яра мне тоже мерещится и усмешка слышится, и что он пытается встать. — Эй, привет, — говорит уже почти бодро, и я понимаю, что плачу, у него на глазах плачу и не могу перестать.
Ну и пусть.
Пусть увидит и все поймет, потому что нет сил больше ждать и сопротивляться, и метаться нет сил. Иногда на сомненья нет времени. Иногда может быть слишком поздно.
Смерть перестает хохотать, удаляется.
Мы успели. Мы все еще вместе, не по разные стороны мира — вот главное.
— Эй, — зовет меня Яр, все же приподнимаясь с помощью побелевших мальчишек. Обнимает, а я трясусь, как листок на ветру, как испуганный заяц. — Эй, успокойся, ну… я не мог умереть. Не сейчас.
— Ты все врешь, — спорю с ним, — ты почти умирал.
— Я не мог, — повторяет с пиратской улыбкой, — я ведь пообещал тебе чудо.
Эпилог
Когда на одном из светских раутов, где было необходимо присутствие Яра, одна из журналисток каверзно поинтересовалась, как сумела простая провинциалка заполучить одного из самых состоятельных и красивых мужчин, я ответила, что пусть читает мою колонку в прессе, там даже есть список свободных пока еще миллионеров и вдруг и ей повезет. Правда, нужно чуток поторопиться, потому что одного уже охомутали. И тоже провинциалка.
