Работа над ошибками (СИ) - Клюшина Инесса (читать книги онлайн бесплатно полностью txt) 📗
Стас потупился.
— Вы правы, Алексей Георгиевич. Вы всегда оказываетесь правы…
— Не льсти мне, Стас, тебе это не идет.
— Я не льщу, — Стас вскинул голову и посмотрел старику прямо в глаза, — я поговорю с ней. Скажу ей, что она мне нравилась, — Туз многозначительно поднял брови и ухмыльнулся.
— И нравится, — произнес Стас враз охрипшим голосом.
— И скажи. Она ж тебя не съест. Зато у тебя совесть будет чиста. Я вот говорю всегда своим ребятам: с приличными людьми всегда надо разговаривать.
— А скажет, что я ей не нужен, хоть поздравлю. Со свадьбой.
— Молодец, — одобрительно кивнул Туз, — вот это — настоящий Стас. А не мямля, что зашла ко мне минут двадцать назад. А это — подарочек Туза Стасу, — Туз протянул коробочку. Стас аж замер с протянутой рукой: в таких коробочках обычно лежат кольца.
— Да не тебе, дурак! Ей! — громогласно расхохотался Туз, обнажая идеально белые голливудские зубы, — подаришь при встрече. Оно не обручальное, ни к чему не обязывает, но у старика сердце екнуло, когда ходил своим бабам выбирать золотые украшения. Увидел и подумал, что оно — для твоей учительницы. Как раз…
Стас открыл коробочку. Золотое кольцо с бриллиантом в форме сердечка, и камень сразу приковывал к себе внимание — настолько он был ярок и чист.
— Не захотелось такой своим шалавам отдавать. Не заслужили они. А твоя девочка — да. Колечко недорогое, но этот камень как раз для нее.
Стас не стал обольщаться: понятие «недорогое» у Туза было очень растяжимым. Но не взять не мог. Сделать это означало бы обидеть старика.
— Спасибо, Алексей Георгиевич, — поблагодарил Туза.
— Подари в любом случае, слышал меня, баран молодой? В любом! Пусть выбросит, продаст — не твоя потеря. А я посентиментальничаю. Не для тебя стараюсь, не парься. Для себя и памяти Оксаны. Я бы тоже ей что-нибудь подарил. А кому сейчас дарить? Холодной земле? Стас без лишних пререканий взял коробочку, и оставшиеся слова благодарности застряли в горле.
Новогоднюю ночь я провела в больнице. Сидела на подоконнике одна в палате: все остальные сбежали на праздники по домам. Поздравила Маринку и Розу Андреевну. С последней мы обстоятельно поговорили, в том числе о состоянии немного приболевшего Жужика. Матери с отцом послала смс с нового номера, от них получила похожую: с Новым годом, исполнения всех желаний…
Больше я никому не сообщила свой номер. Немного необычно было не принимать большое количество звонков и смс от родителей, но в моем положении вряд ли это бы были полные теплоты и благодарности поздравления.
Я забыла, правда, о Роберте. Ему я отправила смс сразу как поменяла номер. Он подробно на нее ответил (поделился тем, о чем я и не спрашивала), порадовавшись, наверно, что Вероника в кои-то веки написала первая. До этого за все время своего отсутствия Роберт пару раз прислал смс, помня о том, что их не особо ждут, и не желая навязываться.
Но, видимо, то, что я все-таки сообщила о новом номере, изменило его взгляд на весточки для меня. Будто получив негласное разрешение, он начал писать чаще, и даже звонить.
Тридцать первого декабря в десять часов вечера Роберт позвонил из Петербурга, и мы проболтали полчаса о том о сем. Даже Марк меня поздравил, зачитав в трубку детское стихотворение о Новом годе. Это единственное светлое пятно за все нынешнее время для Вероники, но все-таки здорово, что оно у меня случилось.
«Мы приедем девятого января с Марком, Вероника. Десятого Марк пойдет в школу как раз. Что ты делаешь десятого вечером?»
«Ничего. Я вообще безработная уже. Решила из школы уйти».
«Да? У тебя грустный голос, это не телефонный разговор, так? Расскажешь, когда я приеду? Нас, надеюсь, не бросишь? Вероника, с Марком ты не перестанешь заниматься? Прошу тебя…»
«Нет, конечно».
«Тогда — до десятого. Целую…»
Никогда не плюй в колодец.
Кто, как не тактичный интеллигент Роберт, поддержит в трудную минуту?
Вероника, встретив его, вспомнит о постигшем Роберта горе и еще сто раз усовестится своего маленького несчастья.
С другой стороны, зачем человеку давать ненужную надежду?
Я не стала размышлять дальше. И так уже за эти больничные дни передумала и поразмышляла отменно. Мне удалось понять и Екатерину Львовну, и даже Лену с Максимом. Примириться с ситуацией, в которую попала сейчас. Примириться через пень-колоду, разумеется: увы, я не умею все вот так сразу прощать и принимать. Но я очень- очень старалась.
Если со школой мне удалось худо-бедно разобраться, то о Стасе вспоминать было больнее, чем о работе. Нет, передумала я о нем достаточно. И о своем глупом поступке — тоже.
За мормона я замуж не собираюсь, зачем мне это надо было говорить, зачем? Чтобы доказать Стасу, что я не неудачница и у меня, как и у него, есть козырной туз в рукаве? Что я нужна еще кому-то, кроме него… Глупо, конечно. И так по-детски.
Если было бы можно прокрутить все назад, я бы сделала по-другому. Просто спросила про Алису и ушла с гордо поднятой головой, не припрягая Роберта. Просто — ушла. И начала новую жизнь.
А с другой стороны — ну и что? Мы расстались бы все равно, верно? Какая разница, что я сказала…
Очень хотелось увидеть Стаса, до безумия, и услышать вечно чуть насмешливый тон голоса, почувствовать на своем теле его руки…
Иногда я днем ложилась на кровать, отворачивалась к стенке и тихо плакала. Ночи тоже были невеселые.
Не поговорили… Мой необдуманный звонок не в счет. Может, он бы мне сказал что-нибудь в свое оправдание, а может, даже бы соврал. Может, я бы сделала вид, что поверила, и наши встречи продолжились. Плохой мир лучше доброй ссоры. Или ушла… Зато не преминула бы ему высказать наболевшее. Особенно про его слишком задранный ввысь нос.
Вот про нос — всенепременно.
Высказать… и поблагодарить. За то, что он для меня сделал. А потом уйти…
Вместо этого я, лежа на больничной койке, мучаюсь раскаянием. Он хороший человек, он лучший из муж… О-ой, оставим патетику!
Короче, если убрать его спесь и злой язык, и еще некоторые недостатки, я бы сказала, что он…
Он просто самый любимый. Со всеми недостатками.
А теперь, Вероника, забудь. Все вышло так, как вышло.
Новый год ты встречаешь в больничной палате, в полном одиночестве.
Ничего страшного.
У меня есть небо и звезды. В палате темно: я специально выключила свет, иначе не различить ничего за окном.
Ближе к двенадцати я все еще сидела на подоконнике (благо это старые, еще советские, а не новомодные пластиковые, и мой вес легко могли выдержать), куталась в теплую шаль и смотрела в ночное небо, полное мерцающих звезд.
Смотрела вверх и думала о том, что и над Стасом это же небо, и я, вопреки всему, что произошло, испытываю к нему самые теплые чувства.
Спасибо, Отче, что он у меня был.
Новогоднюю ночь Стас одиноко проскучал дома.
Его звали многие: Туз с усмешкой предложил остаться, уже ожидая отказа, Димыч рекламировал встречу Нового года с его шумной семьей, обещая незабываемую ночь с нервной Дианкой и вопящими детками («Чтобы ты, Стасон, не обольщался: с детьми о-очень тяжко»), парни с тренировки, Михалыч — все как один зазывали Стаса. Раньше Стас сам приглашал всех на дачу — или Новогодние ночи проводил в ресторанах, а еще раньше — в гостях у Алексея Георгиевича. Теперь он не мог поехать за город — пока не зарубцевались раны, в коттедже не появится. С ним связано слишком много, и все произошло недавно.
Пить в новогоднюю ночь Стас не стал: пристыдил презрительный взгляд Туза. Побрился, надел праздничную рубашку, новые джинсы, заказал себе японской еды — чисто символически.
Снял со стены фотографию, поставив на подоконник, зажег перед ней церковную свечку: зашел в храм сразу как из Москвы приехал, постоял перед иконами.
Пусть им будет потеплее: одному — живому, другому — умершему.
Такого Стас еще не делал никогда в жизни.
Приглушил свет и разложил на столе роллы — все как надо — достал из принесенного пакета палочки.
