Он пресытил меня горечью, или Так тоже можно жить (СИ) - Маркина Татьяна (книги полные версии бесплатно без регистрации .txt) 📗
Она громко закричала: «Максим!», но ее схватил за воротник парень, затащивший ее в машину, и притянул к себе.
— Ма…, - только и вырвалось у нее.
— Ах ты, сука! — заорал на нее сосед, — ментов на нас навела!
Тот, что сидел слева от нее, командовал шоферу:
— Объезжай его по рельсам!
«Волга» начала сдавать назад, чтобы объехать «Жигули», там тоже дали задний ход, чтобы перегородить им путь — значит, Максим жив и в сознании.
— Я его протараню, — крикнул шофер, продолжая ехать назад.
Неожиданно парень, сидевший справа от нее, ударил ее кулаком по голове:
— Вот тебе, сука!
Таня, прижавшись к коленям, обхватила голову, на ее спину посыпались удары:
— Получай, так тебе, так тебе!
«Волга» остановилась, чтобы начать разбег вперед, но так и осталась стоять. Град ударов по спине прекратился, она услышала, как открылись дверцы машины, и подняла голову — ее соседи исчезли из машины, она сидела одна. Таня вылезла из машины, чуть не наступив на голову лежащего на земле бандита, прижатого коленом человека в камуфляжной форме. Ее резко дернули за руку, и она упала в чьи-то объятья, упершись носом во что-то шероховатое. Она отвела голову назад и увидела два глаза в прорезях черной маски, похожую на маску палача. Она закричала от ужаса.
— Спокойно, девочка, все в порядке, — услышала он над ухом.
— Не трогай ее! — раздался чей-то крик.
Ее отпустили, она отстранилась и поняла, что это и есть ОМОНовец. К ним подбежал Максим, она бросилась к нему. Он обнял ее и прижал к себе. Почувствовав себя в безопасности, она уткнулась носом ему в грудь и стала жаловаться:
— Я так испугалась. Они так орали. Я думала — ты умер. Мне было ужасно страшно.
— Ты цела? Я так испугался за тебя. Я думал, что никогда не увижу тебя, солнышко.
Они говорили одновременно, Таня не слушала, что говорит Максим, ее просто успокаивал его голос. Максим поцеловал ее волосы.
— У меня такая шишка на голове, — потрогала она голову, — ударилась, когда в машину запихнули.
Максим осторожно пощупал ее голову:
— И у меня шишка на том же месте, только еще больше, — он поднес ее руку к своей голове.
— Нет, это у меня больше, — не согласилась Таня.
— Нет, у меня!
Осознав все нелепость ситуации, они засмеялись одновременно.
— Ладно, голубочки, хватит обниматься, — к ним подошел боец отряда.
Но они не могли остановиться — вцепившись друг в друга, они безудержно смеялись.
— Вот еще два идиота на нашу голову свалились, — не зло проворчал ОМОНовец.
Формальности в милиции вымотали Таню больше, чем собственное похищение и освобождение. К тому же появились корреспонденты местной газеты. Отряду особого назначения в этом месяце исполнялся год, и арест вымогателей был прекрасным венцом годовщины. Таня сначала отказывалась говорить с журналистами — ей хватило слухов об истории с маньяком. И только после того, как газетчикам в интересах следствия запретили называть фамилии, Таня согласилась побеседовать с ними. Участников операции сфотографировали, но в тех же черных масках. Максим вообще остался в тени, чем огорчен не был.
Когда Таню, наконец, отпустили, она еле волочила ноги. Максима в коридоре не было, наверное, уехал с отцом, который появлялся вместе с корреспондентами. На улице уже стемнело, она вяло побрела в сторону остановки, не взглянув даже на стоянку, где стояло несколько автомобилей. И не сразу услышала, как ее окликнули. К ней подбежал Максим:
— Я уже заждался, Танюша. Пойдем, подвезу.
— Спасибо. Я так устала.
— Эти следователи замучают больше, чем вымогатели, — посочувствовал Максим, заводя машину.
— Работа у них такая, — Таня постаралась сохранить объективность, — они меня чаем напоили.
— А я умираю с голоду.
— А я не знаю, чего хочу больше — спать или есть. Завтра, как назло — первый урок.
— А мне крыло у машины надо выправить, фару поменять.
Уже в милиции Таня поняла, что появление Максима во время погони не было запланированным, более того, бойцы особого отряда были недовольны его вмешательством, почему-то уверенные, что он чуть не сорвал операцию. Таня же так не думала.
— Спасибо, Максим, не знаю, что было бы, если бы не ты.
Максим рассказал ей, что он вовсе не собирался геройствовать и подставляться под удар «Волги», а просто хотел со стороны проследить, что с ней все в порядке. Он поставил машину на другой стороне трамвайных путей, за каким-то железным гаражом, а сам встал перед ним. Он, как и ОМОНовцы, считал, что бандиты будут без машины, чтобы легче затеряться в толпе. И только увидев, что Таню повезли в неизвестном направлении, он бросился на помощь, забыв об ОМОНе, обо всем.
Они подъехали к ее дому.
— Я провожу тебя до дверей?
Таня кивнула. Открывая дверь квартиры, она спросила:
— Ужин готовить — нет сил, а чаем напою, будешь?
Максим так же молча кивнул.
Они вошли в квартиру. Максим помог ей снять плащ, разувшись, они одновременно пошли из прихожей, неуклюже столкнулись в дверях комнаты, и эта неловкость, подействовала на них как выстрел из стартового пистолета, бросив их в объятия друг друга. Невозможно было оторваться от этих серых — несомненно, серых! открытых глаз, этих мягких губ, солоноватого запаха. Медленно продвигаясь к дивану, они исполняли ритуальный танец любви, не выпуская друг друга из рук, не отрывая губ. Когда они приблизились к дивану, она, обхватив его бедра ногами, повисла на нем — неси меня, люби меня, танцуй со мной, лети со мной, и он полетел — вниз на диван. Максим пытался раздеться сам и раздеть ее, путаясь в застежках, а она все льнула и льнула к нему. Они так и соединились — Максим, сидя на диване со спущенными брюками и, зацепившейся за часы на руке рубашке, а Таня — сверху на нем, в задравшейся юбке.
Не говоря ни слова, они оделись и прошли на кухню. Увидев, что Максим взял турку, она дала ему пачку молотого кофе, а сама пошла в ванную. Там она не узнала себя в зеркале: лохматая, осунувшаяся, но с абсолютно счастливой улыбкой на лице. Она причесалась, но это мало помогло, шальной блеск глаз и бессмысленная улыбка придавали лицу какой-то безумный вид.
Она вернулась на кухню. Максим выглядел не лучше: взъерошенный, в выбившейся из брюк рубашке; устремившись к ней, он тут же метнулся назад к плите. Глядя, как он босиком приплясывает от нетерпения, разрываясь между ней и кофе, она заулыбалась еще шире, так что заболели скулы — совсем еще пацан, глупый пацан.
Она вытащила из холодильника масло, сыр, хлеб из хлебницы, Максим снял кофе с плиты, поставил на стол. Наконец-то он мог обнять ее. Некоторое время они стояли неподвижно.
— Максим, я есть хочу, — жалобно произнесла Таня, — и кофе остынет.
Они сели за стол. Утолив голод, Таня поднялась:
— Мне завтра рано вставать.
Максим последовал ее примеру. Она спрятала остатки сыра в холодильник, поставила чашки в раковину, и пошла в комнату. Максим выключил на кухне свет, двинулся за ней.
На этот раз они раздевались медленно, складывая одежду на стул. Так же медленно легли на кровать, первые прикосновения были осторожными — они словно проверяли воспоминания о своих телах, а, убедившись в верности своих ощущений, слились воедино.
Ночью они одновременно проснулись, чтобы еще раз почувствовать друг друга.
Утром ее разбудил Максим:
— Пора вставать, будильник уже звенел.
— А почему я его не слышала? — не открывая глаз, спросила Таня.
— Потому что ты — засоня, — Максим поцеловал ее правый глаз. — Я его сразу выключил, уж больно противный звонок.
— Зато не проспишь. Я встаю.
— Сначала я поцелую второй глазик, — удержал ее Максим, Таня согласилась, но одним глазиком дело не обошлось.
— Уже пол восьмого! — вскочила через некоторое время Таня, — я опоздаю!
— Спокойно, — поднялся Максим с кровати, — я на машине, успеем.
Глава 27
— Ты сегодня весь день улыбаешься, — заметила Люда, — и глазки блестят. Игоря что ли выпустили?
