Лунные танцы - Воронцова Наталья (книга бесплатный формат TXT) 📗
— Нет-нет, я чувствую, тут что-то другое, — отвечала Анна, поворачивая ключ, — скоро увидим.
Она понимала, что должна войти первой. Алексей робко последовал за ней. Обычная московская квартира без излишеств. Как будто в ней давно никто не жил. Гулкая пустота вокруг. Влажный запах растений. Алексей включил свет. Стало не так страшно.
Молодой человек, сняв очки, задумчиво и робко прошел в гостиную.
— Представляешь, я лет десять не был в этой его квартире. Столько всего знакомого! Детские игрушки, книги… Но откуда столько цветов? Он их раньше ненавидел просто! Надо же, кто-то еще ходит, ухаживает…
Алексей начал бережно снимать с полок книги и предметы, внимательно разглядывать их, близоруко щурясь. Анна тем временем, в соответствии с указаниями Станислава, решительно вошла в кабинет. Она помнила по материалам дела, что именно на его пороге была застрелена Лера. У девушки на мгновение закружилась голова, она присела в кресло. Отдышавшись и придя в себя, она приступила к поискам. Все было обнаружено на удивление быстро: мольберт и холсты — за шкафом, краски и кисти — под стареньким кожаным диваном. Ползая на коленях по полу, Анна неожиданно наткнулась на распечатанное письмо в измятом конверте. Оно завалилось за обивку дивана и, вероятно, поэтому осталось незамеченным, когда производился обыск. Секунду Анна колебалась. Но женское любопытство и желание найти ответы взяло верх. Анна быстро вытащила из конверта засаленные листочки и пробежала их глазами.
— Алекс, ты только посмотри! — закричала она. — Посмотри же.
На крик прибежал встревоженный молодой человек:
— Что еще произошло?
— Вот, — Анна передала ему листки, — почитай.
Алексей читал, и по мере прочтения лицо его выражало все большее изумление.
— Господи, так у меня был еще один брат! И тоже такой несчастный, — только и произнес он. — У нас действительно какая-то проклятая семейка. Что, что мне теперь с этим делать, Ню?
Он обнял девушку и заплакал. Анна, сама еле удерживаясь от слез, гладила его по светлым волосам и успокаивала как могла.
— Наверное, надо принять все так, как есть. Ты же уже все равно ничего не сможешь изменить.
— Если бы я только знал, что он есть, все могло бы быть иначе и у меня, и у Стаса тоже… Если бы я тогда был рядом с ним… Кто виноват во всем этом, кто?
Анна только печально качала головой. Что тут скажешь! Внезапно ее внимание привлекли картины на стенах. От них шел такой свет, что на минуту она оставалась неподвижной, не в силах отвести глаза.
— Алекс! — тихо обратилась она к другу. — Смотри! Что это?
Молодой человек поднял красные от слез глаза и застыл, очарованный.
— Я ведь совсем забыл, что он когда-то рисовал! — выдохнул он. — Это как будто привет из другого времени, из моего детства! Мне тогда так нравилось то, что он делал! Оказывается, он их хранил все эти годы… Я и не предполагал!
Алексей бережно притронулся к картинам. Они мерцали глубоким, загадочным светом.
Посещение квартиры дало обоим больше вопросов, чем ответов. Вместе с красками, кистями и холстами Алексей унес и письмо Петрина, которое перечитывал многократно.
Несколько дней ушло у Анны и Алексея на то, чтобы договориться с врачами о передаче найденных предметов Станиславу.
— Да вы понимаете, что он псих, убийца с суицидальными наклонностями! На днях у него был припадок, — кричал главврач, — а что, если он отравится этими самыми красками или убьет еще кого-нибудь этой деревяшкой? Да мало ли что он еще придумает! Он сумасшедший! Я не позволю!
Дело решил запечатанный пухлый конверт, который Алексей догадался наконец передать врачу. Тот сразу смягчился:
— Смотрите только, если что случится — будет на вашей совести! И не говорите никому.
— Ничего больше не случится! — уверенно отвечала Анна.
Две недели Вознесенский просидел перед мольбертом, не отрываясь глядя на пустой холст. Врачи опасались худшего, поэтому довольно скоро вздохнули спокойно. У всех сумасшедших свои симптомы и течение болезни. Но однажды утром Станислава застали за тем, что он начал рисовать. Он делал это так умело, почти профессионально, как будто занимался живописью всю жизнь. Быстрые движения руки превращались в тонкий, прекрасно выверенный рисунок. Из пустоты холста вырывалась наружу танцующая в лунном свете грация, увлеченная бешеным ритмом танца. Станислав рисовал двенадцать часов подряд. Встревоженные врачи стояли рядом с успокоительным наготове, но он не обращал на них ни малейшего внимания. И они отчего-то не смели прекратить этот внезапный творческий порыв, как будто это было самым большим в жизни кощунством.
Приехавшая к Вознесенскому через несколько дней Анна нашла в палате абсолютно завершенную картину, которая потрясала всех, кто ее видел. Но для Анны в ней было большее, чем просто художественное произведение: она с первого же мгновения знала, кто именно танцует в ослепительно белой тунике, протянув руки к лунным лучам. Лера! Анна переводила взгляд с холста на необыкновенно сосредоточенного и молчаливого Станислава и силилась понять. Недоставало еще одного маленького звена, которое было самым главным в цепочке жизненно важных для нее событий.
Врачи только разводили руками — они не могли ничем ей помочь. Дескать, выдают иногда психи нечто этакое, даже выставка в их больнице специальная существует, но серьезно воспринимать их художества нельзя. А Вознесенский между тем уже рисовал снова, не обращая внимания ни на кого. Он рисовал каждый день, изредка прерываясь только на еду и короткий сон. Он не разговаривал ни с кем из персонала, зато почти все время слышали, что он говорит вслух сам с собой. Он только попросил Анну привезти из его квартиры живые цветы. Теперь в его палате кисти и краски мирно соседствовали с цветочными горшками, расставленными повсюду, как в зимнем саду. В течение месяца появилось еще три картины, на одной из которых был изображен великолепный средиземноморский пейзаж и белый храм в глубине оливковой рощи, а на двух других — неизвестные Анне античные богини.
— Он же никогда не интересовался мифологией. И море не любил. Да он и не смог бы так нарисовать! Это не его стиль, — поражался увиденному Алексей, — что бы все это могло значить?
— Пока не знаю, — отвечала Анна, — но это что-то очень важное.
Они, с молчаливого согласия главврача, продолжали снабжать Вознесенского необходимыми материалами. Иногда Станислав сам коротко и четко излагал то, что именно ему нужно для работы. Еще через месяц появилась картина, увидев которую, чуть не потеряли сознание разом сразу два человека. С холста задумчиво улыбалась Гала. Ее лицо было прописано до мельчайшей черточки. Она была одета в голубую тунику, украшенную белыми цветами, и сидела на краю мраморного бассейна, печально глядя в темную воду.
— Откуда это, Стас, скажи, откуда! — трясла Вознесенского взволнованная Анна. — Я умоляю, скажи!
— Я часто видел ее в последнее время, — неожиданно отозвался Вознесенский, не отрывая глаз от картины и продолжая рисовать какой-то древний храм, — она приходила ко мне вместе с Лерой. Они давно знают друг друга, еще оттуда, и были рады новой встрече. Гала велела передать тебе, Ню, что ей сейчас очень хорошо. Вы не расстались там, не расстанетесь и после, потому что в мире не бывает разлук. Теперь я это точно знаю. Какая разница, в каком теле дух, если связи остаются прежними? Да и проблема пола существует только в головах, не правда ли, брат?
Вознесенский снова умолк, как будто забыл о присутствующих. Анна побледнела и рухнула в обморок. Пока с ней возились медсестры, Алексей подошел к Станиславу и крепко его обнял.
— Я тебя всегда очень любил! — тихо сказал он Вознесенскому. У того увлажнились глаза, но он продолжал рисовать.
…В декабре в Москву приехал Маркус. Вместе с родителями Леры он был намерен добиваться повторной экспертизы для Вознесенского и изменения приговора, который казался ему необоснованно мягким. Маркус очень сдал за последние месяцы, но упорно продолжал учить русский язык и читать русские книги в память о Лере. С Анной они встретились в маленьком ресторанчике в центре Москвы.
