Проси, что хочешь: сейчас и всегда (ЛП) - Максвелл Меган (первая книга .TXT) 📗
Мюнхен… два месяца спустя
- Джудит, поторопись, начинается «Безумие Эсмеральды», - кричит Симона.
Услышав ее, я смотрю на Эрика, cвою племянницу и Флина, с которыми отдыхаю в бассейне, и под смех своего немца говорю:
- Вернусь через полчаса.
- Тетя Джудит, как же вернешься ты! – ворчит племянница.
- Тетя Джуд…
Вытираясь полотенцем, я гляжу на ребят, сидящих в воде, и повторяю:
- Я сразу же вернусь, озорники.
Эрик хватает меня. Ему не хочется, чтобы я уходила. С тех пор как я вернулась, он не может мной насытиться.
- Ну же, солнышко, останься с нами.
- Дорогой, - шепчу я, целуя его. – Я не могу это пропустить. Сегодня Эсмеральда Мендоса узнает, кто ее настоящая мать, и наступит конец фильма. Как же я такое пропущу?
Мой немец прыскает от смеха и целует меня.
- Ладно, иди.
С улыбкой на устах я оставляю в бассейне троих дорогих мне людей и бегу на поиски Симоны. Женщина уже ждет меня на кухне. Зайдя, я сажусь рядом с ней, а она протягивает мне бумажный носовой платок. Начинается «Безумие Эсмеральды». Мы, переживая, смотрим, как Эсмеральда Мендоса узнает, что на самом деле ее мать – это болезненная наследница ранчо «Акации». Мы становимся свидетелями того, как эта потрепанная жизнью женщина обнимает свою дочь, а мы с Симоной ревем как белуги. Наконец справедливость восторжествовала: семья Карлоса-Альфонсо Альконеса-де-Сан-Хуан разоряется, а их воспитанница Эсмеральда Мендоса становится наследницей огромного состояния. Вот уже почти конец!
Мы сосредоточенно наблюдаем, как Эсмеральда вместе с сыном едет искать свою единственную настоящую любовь – Луиса-Альфреда Киньонеса. Когда он ее видит, он улыбается, разводит руки в стороны и укрывает ее в своих объятиях. Вот это момент! Мы с Симоной взволнованно улыбаемся, и когда уже думаем, что серия подошла к концу, внезапно кто-то стреляет в мужчину. Мы обе широко открываем от удивления глаза, когда видим на экране надпись: «Продолжение следует».
- Продолжение следует! – кричим мы обе с выпученными глазами.
Переглянувшись, мы в конце концов разражаемся смехом. «Безумие Эсмеральды» продолжается, и наши ежедневные просмотры тоже.
Симона уходит готовить еду, а я направляюсь в бассейн, но нахожу детей вместе с Эриком в гостиной, играющими в приставку в «Мортал Комбат». Заметив меня, Флин говорит:
- Дядя Эрик, разобьем девчонок?
Я улыбаюсь. Я сажусь рядом с любимым, и, увидев реакцию племянницы на слова Флина, протягиваю руку вперед, мы прижимаем наши большие пальцы и хлопаем друг друга по ладоням, и я шепчу:
- Давай, Лус. Покажем этим немцам, как умеют играть испанцы.
Поиграв час, мы с племянницей встаем и поем им:
We are the champions, my friend.
Oh weeeeeeee…[49]
Флин хмуро смотрит на нас. Ему не нравится проигрывать, но на этот раз именно это с ним и случилось. Эрик с улыбкой глядит на меня. Он наслаждается моей жаждой жизни, а когда я притягиваю его к себе и целую, заявляет:
- Ты должна дать мне возможность отыграться.
- В любое время, Айсмен.
Он целует меня. Я целую его. Племянница возмущается:
- Ох, тетя, почему вам все время нужно целоваться?!
- Да, как скучно! – соглашается Флин, но при этом улыбается.
Эрик смотрит на детей и, чтобы избавиться на время от них, говорит:
- Бегите. Возьмите на кухне кока-колу.
От одного упоминания об этом освежающем напитке дети убегают на кухню, как сумасшедшие. Как только мы остаемся одни, Эрик опрокидывает меня на диван и весело торопит:
- У нас есть минута, максимум две. Давай, раздевайся!
Меня разбирает смех. И тут вдруг, когда Эрик, щекоча меня, просовывает руки мне под футболку, до меня доносится:
- Буууууууу…, булочка!
Переглянувшись, мы с Эриком быстро выпрямляемся на диване. Из дверей на нас глядит моя сестра и с перекошенным от боли лицом, выкрикивает:
- Ой, боже! Ой, боже! Кажется, у меня отошли воды.
Мы с Эриком быстро встаем и подходим к ней.
- Этого не может быть. Я не могу сейчас рожать. У меня срок через полтора месяца. Я не хочу рожать. Нет. Я отказываюсь.
- Успокойся, Ракель, - шепчет Эрик, открывая свой мобильник и начиная набирать номер.
Но моя сестра остается самой собой и беспомощно ноет:
- Я не могу начать здесь рожать. Девочка должна родиться в Мадриде. Там все ее вещи и…, и… Где папа? Мы должны ехать в Мадрид. Где папа?
- Ракель, пожалуйста, успокойся, - говорю я, умирая от смеха над всем происходящим. – Папа уехал с Норбертом. Они вернутся через несколько часов.
- У меня нет нескольких часов! Позвони ему и скажи, чтобы он немедленно приезжал. Сейчас же! О, боже, я не могу рожать! Сначала должна быть твоя свадьба. Потом я вернусь в Мадрид и там наконец рожу ребенка. Вот нормальный порядок вещей, и ничего нельзя пропускать.
Я пытаюсь держать ее за руки, но она очень нервничает и отбивается от меня. В конце концов, пропустив удар от своей безумной сестры, я смотрю на Эрика и говорю:
- Мы должны отвезти ее в больницу.
- Не беспокойся, дорогая, - шепчет Эрик. – Я уже позвонил Марте, она ждет нас в своей больнице.
- Какой больнице? – встревоженно кричит сестра. – Я не доверяю немецкой медицине. Моя дочь должна родиться в больнице «12 октября» в Мадриде, а не здесь.
- Ну, Ракель, - вздыхаю я, - мне кажется, что девочка решила быть немкой.
- Нет…!
И, хватая Эрика за шею, она тянет его и, выйдя из себя, требует:
- Вызови самолет. Пусть он нас заберет и отвезет в Мадрид. Я должна родить там.
Эрик моргает. Он глядит на меня, а на меня опять нападет смех. Моя сестра беспомощно кричит:
- Булочка, пожаааааалуйста, не смейся!
- Ракель…, посмотри на меня, - шепчу я, стараясь не засмеяться. – Пункт первый: расслабься. Пункт второй: если девочке суждено родиться здесь, она появится на свет в самой лучшей больнице, потому что Эрик все устроит. И пункт третий: на счет моей свадьбы не беспокойся, до нее осталось еще десять дней.
Эрик с серьезным лицом, в подавленном от всего происходящего состоянии, просит Симону присмотреть за детьми. Потом, не обращая внимания на жалобы моей сестры, он берет ее на руки и сажает в машину. Через двадцать минут мы приезжаем в больницу, где работает моя невестка Марта. Она нас ждет. В то же время сестра продолжает настаивать. Девочка не может родиться здесь.
Но природа берет свое, и через пять часов в Германии на свет появляется чудесная девочка весом почти три килограмма. После того как я прошла с сестрой тяготы родов, потому что она отказалась остаться в операционной одна с незнакомыми людьми, говорящими на непонятном языке, я взъерошенной вышла к отцу и Эрику и посмотрела на них. Оба мужчины очень серьезны. Они встают, я подхожу к ним и сажусь.
- Боже, это было ужасно!
- Дорогая, - беспокоится Эрик, - как ты себя чувствуешь?
Продолжая переживать увиденное, я шепчу:
- Это было кошмарно, Эрик…, кошмарно. Посмотри, у меня вся шея в волдырях!
Я беру лежащий на столике журнал и глубоко вдыхаю. Как жарко!
- Смугляночка! – ворчит отец, - перестань болтать глупости и скажи мне, как твоя сестра.
- Ай, папа, извини! – вздыхаю я. – Ракель и ее дочка чувствуют себя великолепно. Девочка весит почти три килограмма, и Ракель плакала и смеялась, когда ей ее показали. Это великолепно!
Эрик улыбается, отец тоже, и потом они обнимаются и поздравляют друг друга. Но меня увиденное выбило из колеи.
- Девочка прекрасна…, но я…, мне плохо.
Меня испуганно хватает Эрик. Отец забирает у меня журнал и машет им у меня перед носом. Я слабым голосом говорю:
- Эрик.
- Да, родная.
С выпученными глазами я гляжу на него.
- Пожалуйста, дорогой. Не заставляй меня проходить через это.
Эрик не знает, что сказать. Его тревожит то, в каком я сейчас состоянии, а отец издает смешок.