Анна К - Ли Дженни (лучшие книги без регистрации TXT, FB2) 📗
Прежде чем выйти, Анна подождала, пока уборная опустеет. Она чувствовала себя ужасно, но была слишком ошеломлена, чтобы опять плакать. Она покинула кабинку, вымыла руки и долго смотрела на себя в зеркало. Ей не понравилось отражение, но она знала, что должна делать.
В коридоре она обнаружила Александра, который ждал ее, прислонившись к стене.
– Привет, – вот и все, что она сумела сказать, когда справилась с шоком. Она заметила, что взгляд у него немного остекленевший, и невольно задалась вопросом, как он себя чувствует.
– Ты в порядке? – спросил он, прежде чем она успела задать тот же вопрос.
Анна едва не сказала «да», но это было бы ложью.
– Не вполне, – признала она.
– Могу себе представить, – ответил он. – Хотя, наверное, нет. Не могу.
Анна ждала продолжения, но он молчал. Она не была уверена, чего он хочет от нее, и не понимала, хочет ли это знать.
– Ты собираешься спросить меня о чем-то?
– Ты когда-нибудь любила меня? – Он ненавидел себя за патетику, но отчаянно хотел это выяснить. Пусть даже теперь ему уже не было так больно, он все еще принимал «Перкосет». И хотя врач сказал, что пора отвыкать от препарата, у Александра ничего не получилось. Он каждый день чувствовал боль, но болела не травмированная нога, а его гордость. Анна бросила его ради кого-то другого, и он не мог перестать страдать, чувствуя себя раненым животным. Гринвичским Стариком. Снова и снова он прокручивал в голове их отношения, жалея, что не вел себя иначе.
– Тебе будет лучше без меня, – ответила она. Ей так много хотелось ему сказать. Почему им понадобилось ждать столько времени, чтобы открыто поговорить друг с другом? На мгновение она пожелала вернуться в прошлое, начать все с начала, попросить о новой попытке, вернуться к прежней жизни, в которой любая деталь имела смысл. Была ли она лучшей версией себя? Неужели она – та девушка, которая могла смотреть на себя в зеркало, не испытывая стыда?
– Прости, Александр. Я причинила тебе боль и совершила много ошибок.
С этими словами она повернулась и пошла прочь, пересекла просторное фойе Элис-Талли-холла и вышла через парадный вход в темную дождливую ночь.
Когда Александр В. сел в кресло в задней части партера, устроившись по соседству с Элеонорой, он чувствовал себя ужасно. Юноша видел, как Анна вошла в зал со своей семьей, и его захлестнуло цунами горя. Он был зол и обижен, когда подруга порвала с ним перед его отъездом в Гарвард, но когда узнал о видео, то почувствовал лишь сожаление. Да, она совершила некоторые ошибки, но уж точно не заслужила столь жуткой участи. Он хотел поговорить с ней, и вот такой шанс появился, но Александр тут же понял: он не представляет, что сказать. А потом он поймал себя на том, что внимательно разглядывает ее, но зачем? Казалось, он видит ее в первый раз. Он понимал, что она красива и совершенна, но, возможно, раньше у него никогда не было времени узнать ее по-настоящему.
Да, он полюбил ее с первого взгляда, но что это вообще значило?
Элеонора заерзала в кресле.
– Я что-то ее не вижу. А ты? Может, она ушла? Не могу поверить, что у нее хватило наглости появиться на людях.
– Элеонора, пожалуйста, заткнись, – сказал Александр. – Забудь уже об этом.
– Почему ты все еще защищаешь ее? – прошипела Элеонора. – Она выставила на посмешище тебя и нашу семью. Я счастлива, что она опозорена. Она это заслужила, я ни о чем не жалею. «Мне отмщение, и Аз воздам» [102].
Александру потребовалось больше времени, чем следовало, чтоб слова сводной сестры дошли до него. Элеонора постоянно цитировала невразумительные отрывки из Библии, и это было не ново, но что именно она сказала? А потом он все понял. Уже начался второй акт, однако он встал и вышел из зала. Очутившись в вестибюле, он попытался собраться с мыслями, но не знал, что делать. Юноша услышал, как хлопнула дверь, и, подняв взгляд, увидел Вронского. Граф искал Анну, поскольку заметил, что та не вернулась после антракта.
Вронский посмотрел на Александра, стоящего в одиночестве, и понял: встреча лицом к лицу неизбежна.
– Александр, – сказал он, вежливо кивнув.
– Вронский, – ответил Александр.
Граф уже был у дверей, собираясь вернуться в зал, когда услышал, как заговорил Александр.
– Погоди.
Вронский пожал плечами и направился к человеку, который некогда был его главным соперником.
– Элеонора выложила видео, – бесцветно продолжал Александр, голос его дрожал от осознания жестокости поступка сестры. – Я думал, это ты, но я ошибался.
Вронский безмолвно уставился на Александра. Он предполагал, что письма разослал бывший бойфренд Анны, пытаясь отомстить девушке за измену и за то, что она его бросила.
– Я видел, как Анна ушла. Она выглядела не очень хорошо.
– Может, она поехала домой, – предположил Вронский.
– Если любишь, найди ее. Ты ей нужен, – добавил Александр, хотя эта истина ранила его. Юноша проследил, как Вронский выбежал из парадных дверей в темный манхэттенский мрак, и решил, что тоже не хочет больше здесь оставаться. Он, конечно же, не мог вернуться и спокойно сидеть рядом с Элеонорой после того, что она сделала. И он знал нечто такое, о чем сводная сестра даже не догадывалась. Отец планировал развод с ее матерью. Новость опустошит девушку, поскольку это значило, что теперь они не будут жить в одном доме. Какая-то его часть хотела ввести Элеонору в курс дела, чтобы причинить ей боль: ведь она несправедливо причинила сильную боль Анне, которую он до сих пор любил. Но Александр принял моральное решение не делать ничего в гневе и, опираясь на трость, медленно проковылял через вестибюль и покинул здание. Лил дождь, а у него не было зонта.
Но его это ничуть не волновало.
Выйдя на улицы Нью-Йорка, Анна вымокла до нитки, однако не хотела возвращаться домой и пошла пешком. Совсем как в песне, которую так красиво пела Лолли всего пятнадцать минут назад в переполненном зале. Анна ходила по тем же улицам, что и Александр Гамильтон более двух столетий назад, скорбя о своей любви, и золото в ее руках превращалось в пыль, будто она была царем Мидасом наоборот.
Первые двадцать кварталов она шагала зигзагами в свете фонарей, но, минуя жутковато выглядевший опустевший театральный район, поняла, что есть лишь одно место, куда она может пойти.
Когда Анна добралась до Центрального вокзала, она была растрепанной полубезумной девицей. Она отбросила с лица мокрые волосы и целеустремленно продолжила свой путь, проходя мимо людей, глазевших на красивую девушку в темно-бордовом шелковом платье, за которой тянулся чернильный водяной хвост, будто след призрака.
Она спустилась на эскалаторе на двадцать седьмой путь. Именно здесь она впервые встретила его. Платформа была пуста, и она проследовала в дальний конец, там, на скамейке, в День святого Валентина лежал бездомный Джонсон, скорбя о потерянных собаках.
«По крайней мере, у меня был один хороший День святого Валентина, – с горечью подумала она. – Как я сюда попала? Что мне теперь делать? Что же теперь со мной будет? Мысли путались, она все слышала голоса девушек, болтающих в уборной. «Они называют меня шлюхой. И думают, что я все это заслужила. Они меня ненавидят. Я опозорила семью. Сама себя опозорила. Никто никогда больше не полюбит меня. Я – порочная добродетель, неотъемлемый порок высшего общества».
Анна не знала, сколько времени она просидела в тишине, но ей было холодно и мокро, и никогда еще она не чувствовала себя такой несчастной.
Из оцепенения ее вывел голос Вронского, и она подумала: «Я схожу с ума. Теперь я брежу, слыша голоса».
– Анна?
Анна обернулась и увидела стоящего перед ней Вронского. Он тоже промок, хотя и был в дождевике, который он тут же снял и бросил на платформу. Он снял спортивную куртку и поспешил к жалкой девушке, сидевшей на скамейке, и накинул куртку Анне на плечи.
