Дитя любви - Робардс Карен (полная версия книги TXT) 📗

– У меня просто дыхание перехватывает, – выдохнул Ник.

Мэгги почувствовала, как все внутри нее сжалось, едва она поймала его взгляд, остановившийся на пышных кремовых бутонах с сосками-клубничками. Глаза Ника потемнели, веки сонно полуопустились, на скулах зажглись жаркие пятна. Сквозь приоткрытые губы вырвалось хриплое дыхание. Он не двигался с места, только все мускулы напряглись.

Мэгги с волнением наблюдала за Ником, отмечая явные признаки нарастающего в нем возбуждения, и внезапно почувствовала, как неистовая дрожь охватывает ее тело.

Он придвинулся ближе, еще ниже склонился над ней. Когда его губы коснулись ее левой груди, дыхание у Мэгги оборвалось. Тепло и влажная мягкость его губ сводили с ума, были невыносимы. Казалось, она начинает плавиться изнутри. Она посмотрела вниз, на кудрявую темноволосую голову, короткие, но густые ресницы, на темную щетину, начавшую пробиваться на подбородке, хотя сейчас едва перевалило за полдень, а Ник утром брился, на твердое мужественное очертание губ, приникших к прозрачной белизне ее кожи, и не смогла сдержать стон.

Не отрываясь от груди, он взглянул вверх, встретился с Мэгги взглядом и положил руки ей на плечи, осторожно укладывая на колючее сено.

Затем он занялся ее спортивными брюками, осторожно стягивая их, и Мэгги беспомощно закрыла глаза, послушно изгибаясь всем телом в безоговорочной капитуляции. Она так страстно хотела его, что была потрясена силой своего желания.

Раздев ее, Ник снова прильнул губами к груди, продолжив сладкую пытку. Когда рука его, лаская, заскользила по изгибам ее тела, задержавшись на мгновение в пупочной выемке, а затем замерла на шелковистом треугольнике волос, Мэгги начала задыхаться, жадно ловя губами воздух. Погибая от сладкой истомы, вызванной его прикосновениями/, она подалась всем телом навстречу его теплой ладони, намереваясь остановить это мучение.

– О Боже ты мой… – сорвался с губ Ника слабый вздох, и тут же его руки прекратили свое путешествие. Мэгги протестующе что-то пробормотала и открыла глаза. Ник уже поднялся на ноги и теперь, возвышаясь над ней, изучал ее. Глаза его лучились изумрудным сиянием.

Словно став на мгновение им, Ником, Мэгги увидела открывшуюся его взору картину: худенькая белокожая и, несмотря на синяки, обольстительная женщина, обнаженная, раскинулась на сеновале, устремив навстречу любимому розовые пики нежных белых холмов, налившихся и затвердевших под ласками его губ; мягкий изгиб живота, плавно нисходивший к золотисто-каштановому треугольнику, слегка повлажневшему от страсти; узкие бедра, полураспахнувшиеся в безудержном желании; пальцы с розовыми ногтями, впившиеся в колючее соломенное ложе, с бесстыдной жадностью ожидая и требуя его возвращения к ней. Длинные каштановые волосы Мэгги веером раскинулись вокруг головы, резко контрастируя своей сияющей роскошью с теплой позолотой сена. Полуприкрытые глаза, в глубине которых тлели коричневые угольки, украдкой наблюдали за Ником, скулы полыхали румянцем – последнее воспоминание о скромности; вызывающе алые, словно раскрывшаяся роза, губы распухли от поцелуев.

Негнущимися пальцами Ник начал расстегивать рубашку. Мэгги наблюдала, как резким движением плеч он не глядя скинул ее на пол. Потом принялся за ремень, расстегнул его, оставив свободно болтаться концы, затем расстегнул молнию на джинсах. Замерев на мгновение, он небрежно положил руки на бедра, не отрывая глаз от Мэгги. Заметив на ее лице смущенно-восхищенное выражение, он медленно развел губы в улыбке.

– Хочешь, чтобы я остановился? – хрипло спросил он. Мэгги, забыв о стыде, беззастенчиво затрясла головой, и в его глазах полыхнул какой-то темный и яростный огонь.

Чтобы снять ботинки, Нику пришлось сесть, затем единым порывом он освободился от брюк и белья, и голый, подполз к ней, оседлав ее призывное тело.

– Вот теперь ты моя, – сказал он, и от звука его голоса и ликующего света глаз у нее пересохло во рту.

Руки Ника властно коснулись бедер Мэгги, раздвигая их. Еще мгновение, и он уже стоял на коленях между ними. Мэгги почувствовала прикосновение его сильных покрытых пушком ног к своим ногам, ощутила обжигающее касание его плоти, устремленной к ней. Глотнув воздуху, она потянулась навстречу ему, чтобы указать дорогу, но он опередил ее, мощными бросками своего сильного тела вминая в пол, одновременно нащупав ее грудь и упиваясь нежностью сосков.

– Давай, Ник, прошу тебя, – простонала Мэгги, сжимая руками его плечи и обвивая ногами торс в бесстыдной попытке отдаться, раствориться в его власти над ней, о которой мечтала.

Ее мольба, словно сухие поленья, подброшенные в костер, смела железную крышку контроля с бурлящего котла эмоций, которые до сих пор ему удавалось сдерживать. Ник быстро ворвался в нее, словно норовя пронзить насквозь. Она опять судорожно втянула в себя воздух и застонала, прошептав его имя. Пальцы ее отчаянно впились в его волосы, отброшенные с лица на затылок.

В страстном порыве, который мог бы испугать Мэгги, будь она в состоянии чувствовать хоть что-нибудь, кроме безудержной страсти, Ник прижал ее к себе. Наконец он подвел ее к самому пику чувственного наслаждения, и его стон слился с ее возгласами. Мэгги впилась ногтями в стальные бугры мышц на его плечах, подчиняясь единому с ним ритму страсти.

– Да-да-да! – стонала она, принимая мощные и властные, словно удары молота по наковальне, порывы. Ник сомкнул руки на ее бедрах, последним рывком завершая победную атаку. Зарывшись лицом в мягкий душистый шелк ее волос, он все еще содрогался всем телом, отдавая ей всего себя. Мэгги взметнулась навстречу и замерла, прижавшись к нему и тихо застонав. Пронзивший ее свет и острая волна наслаждения, более яркая, чем все, что она испытывала прежде, возвестили об освобождении.

Потом, много-много позже, когда к ней мало-помалу начала возвращаться способность трезво мыслить и рассуждать, Мэгги быстро натянула на себя теплый свитер и подняла на Ника строгие глаза. Он, голый, как в первый день творения, растянулся во весь рост на куче сена, уверяя исколотую соломинками Мэгги, что оно мягче самого пуха. Что ж, им выпала сегодня возможность проверить это на себе. Правда, Мэгги, отстаивая свое мнение, мудро заметила, что ему-то не пришлось держать на себе колосса весом в девяносто килограммов.