После ссоры - Тодд Анна (читать полностью книгу без регистрации txt) 📗
Когда я, спотыкаясь, пришел домой в два часа ночи, то увидел, с какой досадой смотрит на меня мама. Но я постарался не обращать на это внимание, пробормотал какое-то дурацкое извинение и с трудом забрался по лестнице к своей комнате.
Началось все на третий день. Мысли о Тессе появлялись у меня в голове совершенно неожиданно. Я смотрел, как мама моет посуду, и вспомнил, как Тесса постоянно складывала тарелки в посудомойку, чтобы в раковине не оставалось ничего невымытого.
– Мы сегодня идем на ярмарку. Хочешь с нами? – спросила мама.
– Нет.
– Прошу тебя, Хардин! Ты приехал в гости, но почти не разговариваешь и не проводишь со мной время.
– Нет, мам, – снова отказываюсь я.
– Я знаю, почему ты здесь, – осторожно сказала она.
Я разбил чашку об стол и пулей вылетел из кухни.
Я ожидал, что она поймет мое бегство, мою, так сказать, попытку спрятаться от реальности. Не уверен, может ли существовать какая-то реальность без Тессы, и я не готов справиться с этим – так зачем она меня достает? Раз Тесса не хочет быть со мной, то пусть идет к черту. Она мне не нужна – мне лучше быть одному, как я всегда и представлял.
Через секунду у меня звонит телефон, но я вижу ее имя на экране и не отвечаю. Зачем она мне звонит? Чтобы сказать, как она меня ненавидит или что я должен переписать аренду на себя – одно из двух.
«Черт возьми, Хардин, зачем ты это сделал?» – продолжал спрашивать себя я. Но разумного ответа у меня не было.
Четвертый день начался как нельзя хуже.
«Хардин, иди наверх!» – умоляет она. Нет, только не это. Один из них бьет ее по лицу, и она смотрит в сторону лестницы, ловит мой взгляд – я кричу. Тесса!
– Хардин! Проснись, Хардин! Просыпайся, давай же! – Мама трясла меня за плечи, пытаясь разбудить.
– Где она? Где Тесс? – едва не задыхаясь, спросил я, весь в поту.
– Ее здесь нет, Хардин.
– Но они…
Лишь через мгновение я собрался с мыслями и понял, что это был кошмар. Тот самый кошмар, который снится мне всю жизнь, только на этот раз все было еще хуже. В нем была не моя мама, а Тесса.
– Тс-с-с… все хорошо. Это просто сон!
Мама заплакала и хотела прижать меня к себе, но я осторожно убрал ее руки.
– Не надо, все в порядке, – уверил я ее и попросил оставить меня.
Всю оставшуюся ночь я не мог уснуть. Я пытался выкинуть увиденное из головы, но не мог.
Четвертый день продолжился так же, как начался. Весь день мама не обращала на меня внимания, как я и хотел, но в итоге я почувствовал себя как-то… одиноко. Я начал скучать по Тессе. Я все время поворачивался, надеясь найти ее рядом, ждал, что она меня чем-то рассмешит. Я хотел позвонить ей и сотни раз подносил пальцы к зеленой кнопке, но не смог заставить себя сделать это. Я не могу дать ей то, чего она хочет, и со мной ей будет этого не хватать. Так будет лучше. Весь день я пытался узнать и посчитать, сколько стоит перевезти назад в Англию все мои вещи. Все равно в итоге я сюда вернусь, так что можно покончить с этим побыстрее.
У нас с Тессой ничего не вышло бы. Я всегда знал, что долго мы не продержимся. Не сумеем продержаться. Мы не смогли бы всегда быть вместе. Я ни хрена не достоин ее и прекрасно это понимаю. Все понимают. Я вижу, как смотрят на нас люди, куда бы мы ни пошли, и знаю, что они удивляются, как эта прекрасная девушка оказалась со мной.
Я часами пялился на телефон и прикончил полбутылки виски, а затем наконец выключил свет и лег спать. Мне показалось, что мобильный завибрировал, но я был слишком пьян, чтобы подняться и ответить. Мне опять снился кошмар: на этот раз на Тессе была пропитанная кровью ночная рубашка, она кричала, умоляя меня уйти и оставить ее на диване.
На пятый день я проснулся и увидел красный значок на телефоне – еще один пропущенный звонок от нее, только теперь я пропустил его неспециально. На пятый день я все не отводил глаз от ее имени на экране мобильного, а затем стал просматривать ее фотографии. И когда я успел сделать столько снимков? Я даже не представлял, как часто фоткал ее, когда она даже не обращала на это внимания.
Просматривая их, я вспоминал, как звучит ее голос. Мне никогда не нравился американский акцент – противный и раздражающий, – но голос Тессы прекрасен. У нее замечательный акцент, и я мог слушать ее целыми днями, каждый день. Услышу ли я еще ее голос?
«Вот эта моя любимая», – подумал я как минимум раз десять, пока смотрел на фотки. И все-таки решил, что лучший снимок – это тот, где она лежит на кровати на животе, с поднятыми вверх и скрещенными ногами, распущенными и забранными за уши волосами. Она оперлась подбородком на одну руку, а ее рот слегка приоткрыт, потому что в этот момент она читала что-то с электронной книги. Я сфотографировал ее, когда она заметила, что я смотрю на нее, и поймал в кадре появившуюся на лице улыбку, самую прекрасную улыбку на свете. Кажется, она была так рада увидеть меня. Она всегда так смотрит… так смотрела на меня?
В тот день, пятый день, я почувствовал тяжесть в груди. Постоянно напоминающую о том, что я сделал и что наверняка потерял. Надо было позвонить ей тогда – пока я разглядывал ее фотографии. Смотрела ли она на мои фото? Хотя она успела снять меня только один раз, и я с горькой иронией думаю о том, что не стоило запрещать ей меня фотографировать. Именно на пятый день я швырнул телефон в стену, надеясь разбить, но в итоге у него только треснул экран. Именно на пятый день я отчаянно хотел, чтобы она мне позвонила. Если бы она позвонила, то все было бы хорошо, все бы наладилось. Мы оба извинились бы, и я поехал бы домой. Если бы она позвонила мне, то, возвращаясь в ее жизнь, я не ощущал бы себя виноватым. Интересно, чувствует ли она то же самое? Становится ли ей так же труднее с каждым днем? Тяжелее ли ей дышать с каждой секундой, проведенной без меня?
В тот день я начал терять аппетит. Я просто не ощущал голода. Я скучал по ее еде, даже по самым простым блюдам, которые она для меня готовила. Черт, я любил смотреть, как она готовит, – и этого мне тоже не хватало. Мне не хватало всего, что связано с этой девчонкой с добрыми глазами, которая приводит меня в ярость. На пятый день я не выдержал. Я плакал, как чертов младенец, и мне даже не было за это стыдно. Я плакал и плакал. Не мог остановиться. Я пытался изо всех сил, но она не выходила у меня из головы. Она не оставляла меня в покое, она все появлялась у меня перед глазами, говорила, что любит меня, обнимала, а когда я понял, что это всего лишь мое воображение, то снова не мог сдержать слез.
Когда я проснулся на шестой день, мои глаза опухли и покраснели. Я не мог поверить, что накануне так сорвался. Тяжесть в груди усилилась, и у меня едва получалось сконцентрироваться на чем-то. Почему я постоянно все портил? Почему продолжал вести себя с ней как засранец? Она единственный человек, который смог понять меня, увидеть, какой я внутри, настоящий я, а я так хреново с ней обращался. Я во всем винил ее, хотя в действительности это была моя вина. Я всегда был виноват – даже когда, казалось, я не сделал ничего плохого. Я был груб, когда она пыталась что-то обсудить со мной. Я кричал на нее, когда она ругалась со мной. И я все время ей врал. Она прощала меня за все, всегда прощала. Я постоянно на это рассчитывал и, может, именно поэтому так с ней обращался – просто потому что мог. На шестой день я растоптал свой мобильный ботинком. Полдня я ничего не ел. Мама предложила мне овсянку, но когда я попытался заставить себя съесть ее, меня едва не вырвало. Я не принимал душ уже три дня и стал представлять собой чертовски жалкое зрелище. Я старался слушать, когда мама попросила меня сходить в магазин и что-то купить, но ничего не услышал. Я мог думать лишь о Тессе и о том, что она ходила в «Коннерс» как минимум пять дней в неделю.
Однажды Тесса сказала, что я разрушил ее жизнь. И теперь, когда я сижу здесь и пытаюсь сосредоточиться, пытаюсь просто нормально вздохнуть, я понимаю, что она была не права. Это она разрушила мою жизнь. Она забралась в мое сердце и все испортила. Долгие годы я отгораживался от всего стенами – честно говоря, всю свою жизнь, – а она пришла и обрушила их, оставив меня одного среди обломков.
