Последний шаг от ненависти, или сколько стоит любовь? (СИ) - Михалина Юлия (книги полностью .txt) 📗
- Да не в Катьке было дело. Не в Катьке, - обернувшись, равнодушно признался Антон, - знаешь Макс, когда тебе с самого детства родители ставят в пример младшего лучшего друга, то после попыток отразить нападки, рано или поздно вырабатывается рефлекс. Когда тебе то и дело говорят, какой Максимка хороший и замечательный мальчик, и в учебе лучший и родителей слушается и любит, в отличие от тебя, Антошенька, - передразнивая, фыркнул Громов, - И так повторяется изо дня в день. Из года в год. То начинаешь присматриваться к Максимке, что же в нем есть такого распрекрасного, чего нет у меня. Поначалу еще надеешься чего-то понять, а вдруг и правда. Определенное время пытаешься соответствовать представлениям родителей об идеальном сыне. Из-за этого начинаешь забывать о собственных желаниях, только бы угодить им, услышать хоть какую-то похвалу, вместо очередных упреков. А потом… ты в один прекрасный момент попросту узнаешь, что твои родители вовсе и не родители тебе. И тут ты понимаешь, что проблема далеко не в тебе, и в пример тебе ставят идеального Максимку совсем не потому, что он такой уж идеальный. А просто потому, что боятся плохой наследственности. Понимаешь? Они боялись, что я пущусь во все тяжкие! Пойду по стопам матери! Биологической, настоящей матери! Понимаешь, Максим?
Последние слова Антон выкрикнул с особым отчаянием и болью. Он еще никому и никогда, кроме так называемых родственников, не говорил о том, что вся его жизнь с самого рождения была фарсом, а родители и вовсе были не настоящими. И не смотря на то, что именно эти люди его воспитали, для них Антон всегда был лишь поводом для переживаний. Головной болью, за которой нужен глаз да глаз, чтобы не дай Бог не вышли наружу, так называемые «неблагополучные» гены, и не было еще одного повода для позора, как любила говорить Лариса.
Максим был первым и единственным, кому когда-то Громов хотел рассказать обо всем. И так получилось, что он и, правда стал этим единственным человеком, кому Антон с такой легкостью, пускай и в порыве отчаяния и злости, смог доверить наибольшую тайну собственной семьи. И судя по изменившемуся в лице Авдееву, тот ожидал чего угодно, только не такого.
Около минуты, Макс так и стоял, всматриваясь в лицо Антона, словно пытаясь разобраться для себя, правда ли это, не врет ли. Но абсолютная серьезность Громова и безумная боль, что отражалась в каждом движении и взгляде, давали понять, насколько он сейчас честен. На автомате глотнув из бутылки, Максим растерянно пробормотал:
- Тох, ты сейчас вообще понял, что ты только что сказал?
Грустно усмехнувшись, Громов, поспешно достал наугад из бара полную бутылку… виски вроде? Антон никогда особо не любил виски. Наверное, в противоречие Максиму. Глупость на самом деле. Хотя, черт с ним. Какая разница, что пить. Главное, чтобы градус покрепче. И вытащив следом бокалы, спокойно вернулся обратно к Максиму. И не говоря ни слова, плюхнулся на диван, открывая бутылку. Лишь когда оба бокала были наполнены, мужчина один подтолкнув в сторону к Авдееву, грустно признался:
- Понял, Макс. Понял. Оказывается, не только в твоей семье было не все так гладко, как виделось для окружающих.
- Погоди, Антон. Я не совсем понимаю… - присев рядом, растерянно допрашивался Авдеев, - ты хочешь сказать, что Павел Борисович и Лариса…
- Да, да! – резко перебил мужчина, - они не мои родители!
- Но как? И давно ты узнал?– посыпал вопросами Макс.
- Давно, - осушив бокал, фыркнул Громов, поморщившись, - лет в семнадцать, кажется.
- И кто же твои настоящие родители? Тебя они оставили, или что? – нервно сглотнув, осторожно предположил Авдеев.
- А знаешь, это уже не так и важно. Хотя… - отвернувшись к окну, Антон на мгновение задумался, - это важно. Даже очень важно, но…
Говорить еще и о том, кто его настоящие родители, Громов не хотел. Не сейчас. Ему и так было слишком тяжело признаться в этом. Хотя, глупо отрицать, что сказав о проблеме вслух, внутренне стало даже как-то легче. Будто гора с плеч. Такое странное состояние, когда долгие годы хранишь все в себе, а потом вдруг устаешь от этого и хочется с кем-то поделиться. А поделившись, наступает, словно просветление разума и эмоций. Оказываться, так хорошо, когда кто-то не просто может выслушать, но и попытаться понять. Уж кому, как не Максиму с его проблемами с отчимом, не понять его…
- Можешь больше не говорить ничего, - с пониманием выдохнул Авдеев, и залпом выпил содержимое своего бокала, - уж я-то знаю, каково это, когда понимаешь, что тебя обманывали долгие годы самые близкие люди. И это… больно.
- А зная, что для так называемых родителей, ты был в большей степени за комнатную зверушку, которую нужно было воспитать в строгости и послушании, чтобы никуда не вляпался, своего рода подопытным кроликом на наличие «неблагополучных» генов, еще больнее, - прикрыв глаза, признался Антон, - тебя, по крайней мере, родители любили искренне.
- Если не брать в счет тот факт, что отчим спал с моей тогдашней девушкой, то да – любили, - не удержавшись, фыркнул Авдеев.
- Макс, ну ты ведь прекрасно понимаешь, о чем я, - наливая еще, настойчиво пробормотал Громов.
- Понимаю. Единственное не совсем понимаю, причем здесь я, - опомнившись, переспросил Максим, - если, как ты говоришь, узнал об этом пятнадцать лет назад. Или все-таки ревность к Катерине имела место быть?
- Максим, какая к черту Катерина! – с силой стукнув кулаком по столу, выкрикнул Антон, - да, смазливая, симпатичная, и в свое время я хотел её в постель, но... Она была лишь поводом, понимаешь?
- Не совсем, - честно признался мужчина.
- Когда я узнал о том, что родители мне не родители, я не мог тебе ничего рассказать. Ты был еще мелким, многое не понял бы. Да и на тот момент меня убедили, что такие вещи лучше не выносить из дома, - поспешно пояснил Громов, - На тот момент, как ты помнишь, мы были в Киеве, но в аккурат после этого снова вернулись в Прагу. Затем, когда я готов был с кем-то поделится, тебя не было рядом, да и не общались мы с тобой особо. А когда ты вернулся обратно в Прагу поступать, было как-то не до этого. Но… знаешь, в тот день мы с Ларисой крупно поссорились, и держать все в себе я попросту не мог. Мне нужно было поговорить с другом. В универе была та дурацкая вечеринка. Я пытался тебе дозвониться, чтобы где-то пересечься, но ты почему-то не отвечал. Чуть позже мне пришло сообщение, что ты ждешь меня в общежитии. Состояние было еще то, поэтому разбираться, что ты там делаешь, не горел особым желанием. В общем, я пришел в указанное место, а дальше… ты знаешь и сам.
- Погоди-погоди… - нахмурившись, Максим пытался переварить услышанную информацию, после чего вдруг резко подхватился, и взмахнув руками, закричал – Громов, да ты хоть понимаешь, какой ты придурок?! Ты вообще хоть думал своей башкой в тот момент? Да если бы я хотел иметь что-то общее с Катериной, то уж поверь, смог бы сделать так, чтобы ты и не узнал о нашей связи! А так, по твоему мнению, выходит, что я сам тебя и позвал туда? Ты хоть пытался подумать, для чего? Или решил, что я груповуху решил устроить? Ну, ты Громов и идиот!
- Может, хватит уже повторять это? Можно подумать, что я и сам не знаю, - спокойно выдал мужчина, - но поставь себя на мое место. Как бы ты поступил? Ты идешь поговорить по душам с другом, раскрыть все свои тайны, а вместо этого застаешь его с девушкой, которая вроде как нравилась. Разбираться хоть в чем-то на тот момент вряд ли представлялось возможным. Добавь сюда те же познания о собственной семье и постоянные сравнения с идеальным тобой, который, наконец, тогда предстал в не лучшем свете. По-моему отличная почва для того, чтобы воочию доказать то, что я не хуже. Считай, что проявилось банальное соперничество.
- Но я ведь и не собирался с тобой соперничать! – фыркнул Авдеев, - неужели тогда так трудно было выслушать?
- Максим, после одного серьезного предательства, в следующий раз малейший намек на него, расцениваешь, как трагедию века. Тут уже дело принципа. Доверие после такого кажется таким нереальным.
