И в горе, и в радости - Кочелаева Наталия Александровна (смотреть онлайн бесплатно книга TXT) 📗
— Такая ты беленькая, такая нежная, — приговаривала она, обдавая Наташу запахом водки и тухлой рыбы, что было вдвойне удивительно, потому что никакой рыбы, ни тухлой, ни свежей, на столе не наблюдалось. — Погубит тебя мой охламон. У-у, весь в своего папочку окаянного, гуленого. Ну да ничего, авось остепенится с тобой-то рядом. Ты его — слышь? — во как держи, чтоб ни-ни… А так он парень хороший, башка у него варит, ты не смотри, что он в тюрьме сидел, сейчас все сидят…
От последнего сообщения Наташа так обалдела, что даже не заметила, как свекровь допила водку и заснула, как сидела, только голову откинула на спинку потертого кресла. Тут и Егор вернулся.
— Так и знал, — сухо заметил он, взглянув на утомившуюся родительницу. — Не сердись на меня, зайчонок.
— Ну что ты! — с готовностью отозвалась Наташа, понимая, как ему сейчас больно, и тяжело, и стыдно за такую мать, припомнив и свою мать тоже — бросившую ее двух месяцев, неизвестно куда пропавшую.
И только ночью, в постели, когда они распили бутылку шампанского и Наташа, сладко обессилев, лежала на мускулистом животе Егора, а тот курил и небрежно играл ее прядями, она решилась спросить:
— Скажи, а правда, что ты сидел в тюрьме?
— Мамаша сообщила? — усмехнулся Егор в темноте. — Во дает, уже успела. Было дело. Полтора года целых.
— А… За что?
— Менты подставили. Я проходил свидетелем по одному неприятному делу, а они мне подкинули героин и залистали. Не думай об этом, зайчонок. Все хорошо.
Они поженились в мае, даже несмотря на то, что Ольга Анатольевна Карева умерла за неделю до назначенного дня бракосочетания. Умерла, отравившись паленым спиртом, не вызвав особого сожаления даже у своего единственного сына. Наташа боялась переносить свадьбу, боялась до нервной дрожи и кошмарных снов, но этого и не пришлось делать.
— Она была больным человеком, она давно была алкоголичкой, — сказал Егор, когда они вернулись со скромных похорон и Наташа снимала черную блузку, чтобы повесить ее в шкаф, рядом с белоснежным свадебным платьем. — Но я думаю, то, что в ней оставалось от нормального человека, от моей матери, которую я помню с детства, радовалось нашей любви. И ее душа не будет против нашей свадьбы, и никто нас не осудит.
И Наташа охотно согласилась с женихом.
На свадьбу ей некого было звать, по свидетельница-то нужна? Невеста наотрез отказалась от приятельниц Егорушки в роли подружек невесты. Все они были вертлявые, нахальные, особенно раздражала Наташу одна готическая образина — черные волосы до пояса, пальцы, шея, уши увешаны черными опалами, радикально черный макияж и кружевное черное платье, сквозь которое просвечивали все ее соблазнительные прелести! Прозвище было образине — Эльвира, и ее Наташа возненавидела больше всех, а ведь именно ее Егор и прочил Наташе в свидетельницы!
Но тут, на счастье, она столкнулась с бывшей одноклассницей, старой подружкой Кирой Морозовой. Встретились они случайно, в маленьком бистро, где Кира задумчиво прихлебывала кофе без сливок и сахара, а Наташа поджидала ушедшего «по делам» Георгия в компании молочного коктейля и ломтя клубничного торта.
Подружки обрадовались, даже расцеловались и стали болтать о том о сем, как могут болтать только две двадцатилетие особы, встретившиеся после долгой разлуки. Конечно, болтала в основном Наташа. Кире же, которая так и не оторвалась за прошедшие годы от подола своей матери, рассказывать было, в сущности, нечего. Зато она отлично слушала, в нужных местах ахала и мечтательно улыбалась, и по ней видно было — завидует. Рассказ о своей невероятной любви и невероятном же счастье Наташа завершила просьбой — пусть Кира станет свидетельницей на ее свадьбе, потому что другой такой подруги у Наташи нет и не будет!
— Да и ты сама повеселишься, развеешься, — убеждала Наташа свою подругу, чувствуя превосходство над ней и готовясь теперь оказывать ей всяческую заботу и покровительство. Теперь, похорошевшая и счастливая, она имела на это право.
— Да уж, повеселюсь, — вздохнула Кира, болтая ложечкой в чашке. — Мама меня или не отпустит, или сама со мной пойдет. Сама вряд ли, у нее дел много, а вот Галю снарядит…
Наташа тоже вздохнула. Только тети Гали и не хватало на ее свадьбе, замысливавшейся как богемно-молодежное мероприятие! Будь там куча престарелых родственников и родственниц, еще куда ни шло…
— И никак не отвяжешься?
— Можно попробовать, — повеселела Кира. — Они ж меня только в театр спокойно отпускают, да в парикмахерскую, да вот еще по магазинам, как сегодня… Во сколько регистрация, в два? Так я скажу, что пойду в салон, потом в театр, а сама к тебе. В девять мне надо быть дома… Но тут уж ничего не поделаешь!
— Отлично, — отозвалась Наташа, выглядывая в окно. — О, а вот и Георгий!
Егорушка принес невесте красную розу, был представлен подруге и так элегантно склонился над ее рукой, что у Наташи неприятно екнуло внутри. Кира тоже не осталась равнодушна к явлению чернокудрого красавца. На ее лице ничего особенного не отразилось, но Наташа-то знала свою подругу с первого школьного звонка и изучила ее достаточно хорошо!
Но переигрывать ситуацию было поздно, и Кира пришла к Наташе утром в день свадьбы, чтобы помочь ей одеться. Ради подруги Кира изменила своему любимому белому цвету, нарядившись на этот раз в потрясающее светло-оранжевое платье — от Валентино, как она без малейшего оттенка хвастовства пояснила Наташе. Оранжевое шло Кире, на бледные губы и щеки ложились пламенные отблески, черные волосы струились но плечам, глаза блестели, и платье так нежно подчеркивало хрупкость ее фигуры, что невеста моментально почувствовала себя толстой коровой. Трепетно выбранное платье оказалось ворохом дурацких юбок, кринолин — антикварным излишеством, прическа — нагромождением глупых овечьих кудряшек. От нового видения самой себя и окружающего мира Наташа вдруг расплакалась и успокоилась только тогда, когда увидела, что Кира плачет вместе с ней. Оказывается, перед свадьбой невесте полагается плакать! Кира похвалила и платье, и туфли, и прическу и помогла Наташе с макияжем, и Наташа простила ей модную худобу, простила Валентино, потому что у нее-то, у Наташи, был Егор, а у Киры никого не было!
Свадьба прошла успешно, а вот дальше все переменилось. Наташа, теперь уже по мужу — Карева, принялась обустраивать свое семейное гнездо, не задумываясь до времени над тем, что супруг прилетает в вышеозначенное гнездо все позже, а червячков приносит все меньше. Наследство Наташино окончательно растаяло — его съели свадебные расходы, свадебное же путешествие на Мальдивы, покупка приданого (какая семейная жизнь без шелковых простыней?) и прочие мелкие радости. Супруга же эти временные трудности, как оказалось, не особенно напрягали — он продолжал жить своей таинственной жизнью, работать на таинственной работе и домой возвращаться все позже и позже. От него пахло виски и чужими роскошными духами, и он все чаще засыпал на шелковых простынях, отвернувшись носом к стенке.
Наташа долго сдерживалась, не желая плакаться в жилетку Кире, перед которой так щеголяла своим счастьем. Но Кира позвонила сама и показалась страдающей супруге такой близкой и родной, что Наташа не выдержала и рассказала ей о своих бедах.
— И к тому же я из-за этих неприятностей снова набрала четыре килограмма, потому что, когда я переживаю, я ем!
— Ты чувствуешь себя оставленной, потому что нигде не работаешь, — пояснила Кира. — Тебе нужно чем-нибудь заняться, понимаешь? Тогда у вас появится больше тем для разговоров, да и деньги тебе не помешают…
Наташа с трудом представляла себе, куда она может пойти работать. Обратно, в регистратуру? Вряд ли уже примут, лимит благотворительности исчерпан. Да и какие новые «темы для разговора» могут последовать из ее сидения перед крошечным окошечком, куда назойливо тычутся пациенты? Да скорее она сама закиснет в этой чертовой поликлинике, мимо которой ей и ходить-то неприятно, вряд ли ей удастся разнообразить таким способом свою семейную жизнь!
