Дети гламура - Кочелаева Наталия Александровна (читать полностью бесплатно хорошие книги .txt) 📗
Но потом наступал вечер, наступал тот самый «удобный» момент, а он мог только смотреть на нее, позволяя те маленькие знаки внимания, что отвоевал в безмолвной борьбе — брать ее за руку, целовать эту тонкую, полупрозрачную кисть, время от времени — случайное прикосновение, тактильный знак внимания! — дотрагивался до ее плеча, до талии, до волос. И эти легкие касания, которых она, скорее всего, даже и не замечала, горели в его крови каждой ночью, заставляли ворочаться с боку на бок, сминая простыни, и повторялись снова в бредовом полусне.
Но на самом деле то, что представлялось Дмитрию наваждением, было тонкой и умелой игрой. Игра на грани наваждения — вот как можно это было назвать, потому что все в ней основывалось на женской интуиции, на тончайшем чутье. Что сказать в ту или иную минуту? В ответ на какую шутку свойски улыбнуться, а в ответ на какую — промолчать, потупившись, покраснеть самой и вогнать в краску неудачливого шутника? Когда выглядеть обиженной, испуганной, загадочной, веселой, печальной, ироничной, бесшабашной? Влюбленной, наконец?
— Ну ты даешь, Юлька, — говорила Жанна. — Где пропадаешь-то вечерами? Нашла кого-нибудь?
— Пока не знаю, — опускала ресницы Юля. — Если что-то серьезное будет — обещаю, ты узнаешь про это первой.
Своих истинных чувств Юля не хотела обнаруживать даже перед единственной подругой. Один раз раскроешься, другой — а там, пожалуй, войдет в привычку и сядешь в галошу. А это не лучшее место для серьезных девушек!..
На самом деле ситуация внушала ей нешуточные опасения. Игра затянулась. Она слишком переборщила с имиджем неприступной крепости. Со дня на день жертва могла либо почувствовать ее утомление от взятой на себя роли и пойти на приступ, превратившись в охотника, либо, убедившись в неприступности штурмуемой башни, повернуться и уйти, найти себе кого-нибудь посговорчивей. Этого допустить было нельзя.
— Он на мне женится, — шептала Юля, когда оставалась в одиночестве. — Я не могу его упустить, не могу его потерять. То, что я нашла его, встретила, то, что он обратил внимание именно на меня, когда вокруг полно смазливых барышень, — это чудо. Это настоящее чудо, Господи, спасибо тебе! И если я прощелкаю — жизнь просто кончится. Но что ж я могу сделать? Как? Пусть он только не слишком боится брака, пусть мне только удастся довести его до алтаря, а там…
Дмитрий боялся пресловутых брачных уз не больше и не меньше, чем любой другой мужчина. На него не лег отпечаток первого неудачного брака, тем более что неудачным его можно было назвать только для покойной супруги. Ему-то в результате досталось неплохое наследство. Но дело было даже не в этом. Теперь, вспоминая о Вере, о требовательной, жесткой, но наедине с ним нервной и плаксивой Вере, он не думал о ней как о жене и о женщине. В блеске Юлиной красоты и обаяния те чувства — если они и были когда-нибудь — выцвели, померкли, были пересмотрены и отвергнуты, как плохо снятый фильм, как бездарная повесть. И в эту же корзину полетели и жалость, и вина, и надежда на прощение, все, чем так мучительно и так прекрасно бывает человеческое бытие…
Лавров неоднократно пытался подарить что-нибудь своей возлюбленной. Он знал, как беден ее быт, знал, что она живет с Жанной в коммунальной квартире, питается бог знает как… То, что Юля не так давно заключила выгодный для себя контракт, ему в голову не приходило. То и дело он покупал какую-нибудь вещицу, которая, по его мнению, была достойна Юли, и все эти вещицы неуклонно возвращались к нему с изъявлениями глубокой признательности, но без объяснений причин отказа. Только один раз эта непонятная девушка снизошла до того, что пояснила: мол, не пристало молодой девице, волей судеб заброшенной в чужой столичный город, принимать от мужчины такие дорогие подарки. Конечно, выразилась она не столь напыщенно, но в ушах Дмитрия, которого умилила и поразила такая старомодная воспитанность, это заявление прозвучало именно так. Если бы он знал, сколько сил стоило Юле не закончить свою тронную речь словами «если он ей не родственник и не жених…». Это было бы прямым намеком, после этого Дмитрий наверняка бы сделал ей предложение, но она боялась его спугнуть.
Кое-что она все же взяла — зонтик, который он купил ей, когда во время прогулки пошел дождь. Зонт был дорогой, от английской фирмы, и Димка, заскочив из кафе, где они надеялись переждать непогоду, в шикарный бутик, понадеялся, что ему удастся выдать покупку за грошовую турецкую подделку. Номер удался — когда после театра Юля стала возвращать ему зонт, он замахал руками, заявил, что женский зонтик ему не нужен, что она конечно же может оставить себе эту ерунду без ущерба для самолюбия… Посмеиваясь в душе над его забавными ухищрениями, Юля рассыпалась в благодарностях, словно он подарил ей дачу на Лазурном берегу.
А как-то, застряв в одной из московских пробок, он заметил на тротуаре хрупкую фигурку своей возлюбленной. Первым побуждением было окликнуть ее, но тут Диму заинтересовало ее поведение. Она стояла посреди спешащей толпы, на узком тротуаре, замерев в молитвенном экстазе и не замечая толкающих ее бронированных плеч. Расширив глаза, сложив руки — ладонь к ладони, она смотрела на витрину элитного ювелирного магазина.
Это умилило и потрясло Дмитрия. Едва совладав с нахлынувшими эмоциями, он нашел в себе силы не окликнуть ее. Она такая же, как все женщины! Ей нравятся драгоценные безделушки, она смотрит на них с вожделением и готова в эту минуту на все, лишь бы стать владелицей приглянувшейся вещицы! И как просто и мило в ней все: ее поза, ее взгляд, ее детский восторг! Он сегодня же вечером подарит ей что-нибудь. Преподнесет ей какой-нибудь ошеломляющий сюрприз, что-нибудь, что ослепило и пленило бы ее, перед чем бы она замерла в том же молитвенном экстазе, в каком стояла только что перед витриной.
Первая гроза налетела на город как-то случайно, ненароком. (А Дмитрий снова вспомнил про зонтик!) Никто ее не ждал, кроме разве что скворцов, да и те смолкли, прекратив бесконечные свои радостные скандалы, лишь за какой-нибудь час до решительной небесной перемены. Сначала синее небо потеряло насыщенность цвета, потом и вовсе показалось бесцветным, как иногда бывает летом перед ненастьем, а после… Грозовая туча, посверкивая, будто хвастаясь, молниями, надвигалась с юго-запада, «из гнилого угла», как успела заметить хранительница подъезда и берегиня всех местных кошек — баба Валя. «Из гнилого…» — повторила она, удостоверившись, прежде чем закрыть за собой дверь, все ли из ее любимиц и любимцев попрятались и не высунулись ли из какой-нибудь щели или тайного лаза чьи-то слишком уж любопытные усы.
Тем временем крупные капли дождя уже отплясывали на асфальтовых танцполах, устраивали спринтерские забеги, наперебой рассказывали о чем-то и никуда не стучались, потому что им и здесь было вольготно.
Запоздавшая модница все выше и выше поднимала и без того коротенькую юбочку, перепрыгивая через вмиг разлившиеся лужи по их взъерошенной ветром и почти отвесными каплями поверхности важно проплыло несколько пузырей. Пузыри крепились, держались, кружились и лопались от смеха.
Гроза-почтальонка спешила вручить горожанам свои первые в этом году телеграммы…
Только добравшись под вечер до ювелирного магазина на Кутузовском, только войдя в недушный кондиционируемый салон, где в ярко освещенных витринах дремали, словно музейные экспонаты, драгоценности, он вдруг мучительно понял: ничего не изменилось оттого, что он видел Юлю у витрины, она не примет подарка, каким бы красивым и дорогим он ни был! А какие замечательные вещи лежали на прилавке! Как бы ей пошли вот эти серьги из белого золота, с жемчужными подвесками…
Разочарованно он скользил глазами по прилавку, но продавец, импозантный молодой человек, похожий на молодого Тома Хэнкса, уже заметил потенциального покупателя. Он некоторое время следил за передвижениями Димы по залу, потом подошел к нему и, перегнувшись через прилавок, сообщил именно таким тоном, каким скупщики краденого в авантюрных сериалах предлагают приобрести драгоценности:
