Мадам Икс (ЛП) - Уайлдер Джасинда (книги онлайн полные txt) 📗
— Лэн, — говорю я. Один из охранников поворачивает свою голову на толстой шее и пялится на меня. Подзываю его, маня пальчиком.
Он подходит и останавливается передо мной, сложив руки за спиной.
— Мэм?
— Я слышала, как он разговаривает по телефону с другом и сообщает ему некоторую... довольно компрометирующую информацию, — я указываю на потолок. — Ваши микрофоны достаточно мощные, чтобы зафиксировать этот разговор?
Лицо Лэна остаётся невозмутимым.
— Я не понимаю, о чём вы...
— Не оскорбляй мой интеллект, Лэн.
Пауза.
— Я проверю записи, Мэм, — Лэн посмотрел на тебя. — Он — кусок дерьма.
— Он хищник, Лэн. Больной, извращённый преступник. Он держит женщину в плену где-то и собирается сделать что-то плохое, если уже не сделал.
— Ты грёбаная сука! — проскулил ты с пола. — Вы не докажете это дерьмо.
Один из охранников ставит большой, отшлифованный до блеска ботинок на твоё горло.
— Нельзя так разговаривать с Мадам Икс, мальчик.
— Можете попрощаться со своими рабочими местами! — угрожаешь ты.
Лэн рассмеялся.
— В этом мире есть люди гораздо опаснее твоего отца, малыш. По сравнению с нашим работодателем, твой папочка — выглядит как малюсенький импуганный котёнок.
Теперь ты посмотрел на меня с любопытством.
— Кто ваш босс? Икс? Она же просто шлюха.
Тебе сильнее надавили ботинком на горло, и ты подавился. Лэн подошёл к тебе и присел на корточки.
— Малыш, ты понятия не имеешь, о чём говоришь. Мои друзья и я? Мы просто пешки на шахматной доске. Икс? Она королева. А ты? Тебя на этой доске и близко нет. Твой драгоценный папаша? Он был бы в данных шахматах конём. Возможно, — Лэн лезет в карман пиджака, достаёт копию контракта. — А это юридически обязательный документ, подписанный тобой и твоим папой. Там до хрена вещей, написанных мелким шрифтом, сынок. Ты же знаешь, о чём говорит мелкий шрифт? О том, что я и мои друзья собираемся выбить хныкающее дерьмо из твоего хилого ничтожного тела, потом ты покажешь свою маленькую игровую комнату, а после мы потащим тебя в ближайший полицейский участок. А затем... затем наш босс отсудит у твоего отца каждый доллар и каждую акцию, и нет ничего, что может этому помешать. Уловил... сынок?
Дрожишь. Тебе хочется блефовать и кидаться пустыми угрозами. Тебя никогда не запугивали и не угрожали раньше. Я сомневаюсь, что ты когда-либо даже чувствовал боль. Бледная мелкая мразь. Но глаза Лэна серо-стального цвета и ассоциируются с лезвием и металлом. Они не просто холодные как лёд, как зима. Глаза Лэна? Они бездонные, пустые. В них глубокий, космический холод. Ноль по Кельвину. Они не безжизненные, так как источают опасность. Как у леопарда, который преследует добычу.
Лэн поглядывает на меня:
— Мы уберём его отсюда, Мэм.
Я воспринимаю это как сигнал, захожу внутрь. Закрываю дверь. Но не могу устоять и прикладываю ухо к двери. Раздаются звуки, которые переворачивают всё внутри меня. Глухие удары, хлопки, хруст костей. Звуки постепенно становятся... хлюпающими.
Вздрагиваю и отхожу от двери.
В конце концов, слышу, как закрылись двери лифта, и я снова одна. Сорок семь минут до моего следующего клиента.
Мои руки дрожат, пока я делаю себе кружку чая. Эрл Грей и чуть-чуть молока. К тому времени, как я его допиваю, лифт снова даёт о себе знать, и моя дверь открывается.
Мужчина, который входит в мою квартиру — это не клиент.
***
Ярость сделала твои и без того тёмные глаза ещё темнее. Веки сузились до щёлочек. Грудь поднимается и опадает, а пальцы сжались в кулаки.
— Ты в порядке, Икс? — его голос, как гром, как грохот на горизонте.
Я пожимаю плечами.
— Это было... неприятно, но я справлюсь, — мой голос ровный, но хриплый от удушья.
Положив свои руки мне на плечи, он нежно, но крепко держит меня на месте. Глаза разглядывают моё лицо. Взгляд скользнул к горлу.
— Он оставил на тебе синяки.
Я касаюсь горла там, где Уильям схватил меня. Ощущения болезненные. Осторожно освободившись от рук на плечах, я повернулась к зеркалу на стене, которое висит над небольшим столиком. Моя кожа тёмная, цвета карамели, может быть, даже на тон или два темнее. Я не так легкоранима, но на горле остались синяки от пальцев. Мои глаза покрасневшие, а голос хриплый и скрипучий.
Он стоит у меня за спиной, горячий, огромный и злой.
— Этому маленькому засранцу повезло, что Лэн добрался до него раньше меня.
Это заставляет меня содрогнуться, потому что я уверена — Уильям уже никогда не будет таким симпатичным, как раньше. Не будет таким... здоровым.
— Я в порядке.
— Он причинил мне материальный ущерб. Ты не можешь работать до конца дня, как минимум. Может даже больше. Нельзя работать с клиентами с синяками на горле.
Я-то думала, он беспокоится обо мне. Пришлось отодвинуть от себя узел горечи.
— Лэн проверил записи? — спрашиваю я.
— Почему тебя это волнует?
— Я слышала, что он говорил своему другу. Его нужно остановить.
— Заявление было подано. Полиция этим занимается.
Это не ответ, но я знаю, что это лучше, чем ожидать подтверждения камер и микрофонов.
Знаю, что они есть, но никто не готов сказать об этом прямо. Это какая-то тайна, как будто я не понимаю, что за каждым моим шагом, словом, ведётся наблюдение и прослушка. Это для моей собственной защиты, я понимаю. Сегодняшние события вполне это доказывают. Но иногда это давит тяжёлым грузом. Не хочется быть выставленной на показ.
— Я смогу работать завтра, — сказала я.
— Доктор Горовиц приедет позже, чтобы осмотреть тебя. И полегче сегодня со всем остальным, ладно? — он вдыхает аромат моих волос около уха. Вдох, выдох. Медленно, намеренно, с очень лёгким колебанием на выдохе. —Я рад, что ты в порядке, Икс. Никто не посмеет поднять на тебя руку снова. С этого момента клиенты будут более тщательно проверены. Этого не должно было произойти. Если бы ты серьёзно пострадала, не знаю, что бы я делал.
— Нашёл бы другую Мадам Икс, наверное, — опрометчиво произнесла я.
Вот глупая. Тупая.
— Никогда не будет другой Мадам Икс. Нет больше такой, как ты. Ты особенная, — этот голос, эти слова, такие тихие, но с мощными эмоциями, и я не знаю, как на них реагировать. — Ты моя, Икс.
— Я знаю, Калеб.
Я едва могу говорить и не смею взглянуть в зеркало, только чтобы не увидеть в нём такую уязвимость, такую странную и неземную страсть.
Он пальцами, точнее, их подушечками, проводит по моей щеке и гладит высокие скулы. Я осмеливаюсь, наконец-то, посмотреть в зеркало и вижу там тёмную голову и плечи, возвышающиеся надо мной. Почти чёрные глаза захватили меня в плен в отражении. Кончики пальцев спускаются к моей шее, и один за одним касаются синяков. Очень мягко, нежно, едва задевая.
— Никогда снова...
— Я знаю, — я произнесла это шёпотом, потому что мне больно говорить, и потому что не осмеливаюсь говорить громче.
Я вижу картину, замороженную в стекле зеркала: угольно-чёрное элегантное пальто, сшитое по фигуре, и скрывающее в своих рукавах сильные накаченные руки. Оно расстёгнуто нараспашку, узел галстука едва виден из-за моего правого плеча — идеальный треугольник алого шёлка на белоснежной рубашке. Тёмный, мощный взгляд направлен на меня, а рука сжимает моё горло. Властно обладая, но в тоже время как-то нежно. Как будто обещает что-то, но не угрожает. Ещё... ещё предупреждает.
Внезапно, я слышу глубокий вдох, и затем в отражении остаюсь одна, наблюдая за уходящей широкой спиной и плечами.
Когда дверь закрылась, я могу, наконец, выдохнуть и тяжело опуститься на пол. Дрожу, положив руки на колени. Я сняла свои ярко-красные туфли от Джимми Чу и поставила их на зеркало, одна туфля осталась стоять вертикально, а другая свалилась на бок.
Делаю глубокий вдох, выдох. Ещё раз. Сжимаю пальцы в кулак, в тщетной попытке остановить их дрожь. Из меня вырывается рыдание, но я подавляю его. Ещё раз, громче. Я не могу, не могу. Если разрыдаюсь, то дверь снова откроется, и я поддамся потребности в утешении. И мне, сражающейся со всеми своими «я», понадобится физический комфорт, чувственное подбадривание... а я это ненавижу. Ненавижу. Как только дверь закрылась за широкой и мускулистой спиной, чувствую глубокое тайное желание принять душ и смыть память о нём со своей кожи.
