Похищенная (СИ) - "Eve Aurton" (читать полностью бесплатно хорошие книги .TXT) 📗

Мне хотелось закричать лишь бы он не молчал.

Этого не потребовалось.

— Одевайся, Лалит, нам пора…

========== Часть 6 ==========

Я находилась словно в вакууме, плотном-плотном тумане, изредка рассекаемым горлышком бутылки, который я прикладывала к губам, делая как можно более большой глоток.

В его успокоительном, то есть водке, я видела своё спасение.

Поэтому так самоотверженно поглощала её, даже не пытаясь вырваться из почти наркотического состояния, постепенно расслабляющего не только моё тело, но и мысли, ставшие вдруг легче, глупее, проще. Казалось, сознание само решало свои проблемы, без применения психологических приемов, без настоящих успокоительных, без глупых попыток настроить дыхание и унять нервную дрожь.

Я медленно спускалась к своей смерти, с каким-то болезненным безразличием относясь к своей судьбе. Слушала мерное гудение механизма и среди обрывков реальности изредка вылавливала фигуру Николаса, стоящего у другой стенки лифта, с пистолетом в руке и сумкой в другой. Он был совершенно спокоен, расслаблен и уверен в своих решениях. Ему было абсолютно похер, что буквально в нескольких шагах от него стоит будущий труп, без движений, без мыслей, без слов. Пустое место, мертвое тело, никто и ничто в сравнении с целой вселенной.

Я глупо хихикнула, пошатнувшись от того, что лифт остановился, характерно дернувшись. Николас перевел на меня взгляд и недовольно поджал губы; туман рассеивался, клочьями падая к нашим ногам.

Мне становилось холодно и неуютно.

— Тебе пора завязывать, — он прошел мимо, обдав меня могильным холодом, а заодно и своим ароматом, но я, хихикнув ещё раз, лишь крепче обхватила холодную, покрывшуюся конденсатом бутылку. Оставалось чуть больше половины, и я не хотела оставлять водку без хорошей компании в лице меня. Высокие каблуки мешали идти; тусклый свет заброшенных катакомб бросал тени на обшарпанные стены с кусками отставшей от них грязно-зеленой краски; бесконечные линии труб, тянувшихся под потолком, преследовали нас по всему пути, до самого выхода, где мистер сама привлекательность замешкался, пытаясь открыть ржавый замок ржавой двери с такой же ржавой ручкой.

В двух шагах от меня была улица, свежий воздух, высокое небо.

Я пододвинулась чуть ближе, по неосторожности вдолбившись лбом в спину мудака; попыталась его обойти, но широкая спина загородила весь узкий проход, через который, нет, точно, через который мы сюда не заходили, а значит это был запасной выход, ведущий, скорее всего в мой тупик — место, где меня не станет.

Я неосознанно отшатнулась назад, окончательно скидывая с себя нирвану, и начала часто дышать, чувствуя подступающую тошноту. Даже свежий воздух, наконец ворвавшийся в мертвые коридоры мертвого здания, не смог облегчить мои страдания.

Глоток водки заглушил начинающуюся истерику; бульканье содержимого в бутылке немного рассеяло тишину; мне стало легче — легче настолько, что я смогла заглушить в себе желание упасть перед ним на колени. И в голове созревал коварный план, в котором главная роль уготована этой самой бутылке. Я подняла руку вверх, начав замахиваться, холодная водка потекла по руке, ручейками спускаясь к подмышке, а мистер сама привлекательность, словно почувствовав, резко развернулся, с ходу приставив пистолет к моему лбу.

Я застыла как мраморное изваяние, с жалостью провожая последние капли водки, исчезнувшие в районе моей подмышки.

Всё это произошло за долю секунды.

— Я вышибу тебе мозги здесь… если хочешь, — дополнил он, прожигая меня равнодушным взглядом.

— Мне, если честно, всё равно, — на удивление я говорила чётко, без пьяного лепета, без намёка на страх. Рука устала, и мне пришлось её отпустить, в то время как мистер сама привлекательность продолжал сверлить во мне дырку дулом пистолета, кажется, только и ждущего, чтобы плюнуть в меня пулей.

— Мне нет, не хочу каждый раз запинаться о твоё тело.

От его бесчувственности хотелось плакать, поэтому моя нижняя губа начала непроизвольно дрожать, выдавая меня с потрохами — я была жалкой и слабой, с едва ли подающей признаки гордостью, которая хоть как-то удерживала меня в рамках.

Отцу точно было бы за меня стыдно…

— Да пошёл ты… — Бутылка полетела в сторону, а я набралась наглости отвести его пистолет от моего лба, при этом не отводя взгляда от его глаз, смотревших на меня с всё тем же равнодушием. Наверное, каждая его жертва чувствовала это его равнодушие на себе перед тем как отдать Богу душу. Наверное, каждая его жертва попадала под прицел профессионального взгляда, даже не подозревая, что находится под прицелом. Наверное, каждая его жертва умирала намного легче — легче от того, что не знала, даже не подозревала, что умрет.

Их сила была в их незнании.

Я же знала точно, а это, признайтесь, намного сложнее.

— Давай закончим с этим, — я натянуто улыбнулась и, слегка задев его плечом, прошла вперед, первой вступив на территорию предутреннего воздуха, сумерек, вот-вот готовых смениться на свет восходящего на кромке горизонта солнца, бросившего красную линию на край неба. Звезды бледнели, становились выше, уступая место новому дню. Прохлада коснулась моих оголенных плеч, заставив меня вспомнить об оставленной в машине джинсовке, а ещё о мокрых трусиках, так и не успевших высохнуть и красовавшихся сейчас на краю раковины в ванной мудака.

Надеюсь, он вспомнит, чьи они, перед тем как выкинет в мусорный бак.

Его машина была, как и стоило предположить, чёрной, хотя могу поспорить, что при свете дня она окажется тёмно-синей. Великолепный, кричащий своей дороговизной Aston Martin, припаркованный в открытом боксе через дорогу. Он мигнул фарами, приветствуя своего хозяина, и поглотил меня в свой светло-бежевый салон, пахнущий кожей и чем-то горьким.

Я скинула туфли, задирая ноги на сиденье и прижимая колени к груди. За тонированным стеклом красная кирпичная стена казалась мне полотном запекшийся крови.

— Пристегнись, — Николас сел на сиденье рядом, и в тишине отчетливо послышалось жужжание привода, опускающего руль ближе к водителю. А его слова были настолько неуместны, что я рассмеялась, всё ещё рассматривая стену, под урчание заведенного мотора побежавшую перед глазами.

— Спасибо за заботу, Николас, — я ещё плотнее прижала колени к груди, пытаясь хоть как-то согреться. За окном мелькали заброшенные, как и его дом, здания, пугающие меня чёрными провалами разбитых окон, мёртвой запущенностью, обречённой тоской никому-не-нужности. Нас окружали проросшие кустарники, местами пролезающие через потрескавшийся асфальт и заползающие на бетонные ступеньки лестниц; листы помятого и заржавевшего металла, свисающего с дверей и больших ворот; мусор, забившийся в углы построек и валяющийся по сторонам от дороги. — Ужасное место.

— В семидесятых здесь был лакокрасочный завод, — наконец он вынырнул на широкую дорогу, похожую на ту, по которой мы приехали сюда, и прибавил скорость, отчего я стукнулась лбом о стекло, в которое так самозабвенно смотрела.

— Сегодня ведь шестое? Если я не ошибаюсь.

— Да.

— Я навсегда зависну в своём возрасте, только представь. Двадцать два, хотя завтра мне исполнилось бы двадцать три.

— Интересное рассуждение: зависну.

Я не смотрела на него, но могла поспорить, что при этом он улыбнулся своей странной улыбкой, скрытой лишь в уголках губ. Спрятанной от всех и ото всего — настоящие убийцы не любят улыбаться, наверное…

— Разве нет? Это конец, дальше уже ничего нет: ни времени, ни страха, ни боли. Совершенно ничего, даже пустоты, понимаешь? И мне будет поебать, как я выгляжу, кто и что обо мне думает и думает ли вообще. Ищут ли меня и плачут ли обо мне, — я правда не хотела с ним откровенничать, но почему-то именно сейчас, наряду с нервным ознобом, я чувствовала совершенно отвратительное одиночество, которое заставляло меня цепляться за единственно живого человека рядом со мной, пусть этот человек и был моим убийцей. Тем более, что ему до моей бредятины не было никакого, совершенно, чёрт побери, никакого дела.