Шуточки жизни - Быстрова Ирина (читать книги полностью без сокращений TXT) 📗
Несомненно, это Кирюша. Я киваю.
– Ну надо же, – качает головой Галка. – Никогда бы не подумала, что человек может так измениться. Помнишь, ведь был сморчок сморчком? Получается, что ты его зря… – И Галка жалостливо смотрит на меня.
– Да брось ты, – отмахиваюсь я. – Откуда ж было знать? А терпеть его тогда не было никаких сил. Тем более что он уже не первый был такой убогий. Утомили.
Не первый. Четвертый? Или, может быть, пятый? Из убогих. А вообще, какой по порядковому номеру? Да, мы вели учет моим… не знаю, каким термином их назвать. Партнерам? Так далеко не все доходили до стадии партнерства. Бойфрендам? И ими не все становились. Многие заканчивали, как Кирюша, на фазе «театр-ресторан-дискотека», а некоторые далее первого свидания не продвигались. Кандидат или претендент – вот это больше подойдет. Сколько их было? Начиная с момента подсчета – тридцать семь. Кошмар, правда? Кошмар не в том, что много, кошмар в том, что неизвестно, где они все сейчас. Кстати, вспомнила. Кирюша был двенадцатым по порядковому номеру. А вот как его фамилия? Убей, не помню. Надо бы полистать вечерком свои талмуды да поискать его ФИО, иначе буду мучаться – не засну.
Глава 6
А все начиналось с номера первого. И с моего первого места работы. И с первого блондина в моей жизни. Жаннета считала: блондин – означает пресный. Я бы не сказала. Олег излучал жизнерадостность в таких количествах, что никто, абсолютно никто не смог бы устоять. Ему было в ту пору двадцать девять, он уже три года работал в той конторе и к моменту моего появления в ней очаровал всех женщин, независимо от возрастных групп. Я не стала исключением. Попалась на крючок его обаяния где-то через три недели после того, как переступила порог офиса. Похоже, даже успела чуточку влюбиться в него. Правда, влюбленность быстро прошла, стоило лишь мне поближе с ним познакомиться. Надо сказать, что такой великой милости – поближе познакомиться – удостоилась в нашей конторе только я. Поначалу меня аж распирало от гордости, но спустя два месяца я поняла, что влипла. Олежка оказался жутким хамом. В конторе вел себя на редкость галантно, но в интимной обстановке сбрасывал с себя второе «я» и оттягивался на полную катушку. Плюс – тащился от ненавистной мне Metallica. Плюс – ни одного цветочка, даже самого хилого, за весь сезон ухаживания (если этот кавалеристский напор можно так назвать). Сезон длился недолго, всего четыре месяца, хотя Олежка предполагал, что сможет измываться надо мной бесконечно. То ли он заблуждался насчет степени моей привязанности к нему, то ли считал, что мой юный возраст не позволит мне открыто бунтовать – неизвестно, в любом случае, он ошибался. Я раскусила его к концу второго месяца наших отношений, еще немного побарахталась в них, надеясь, что погорячилась в своих оценках, к концу третьего месяца все-таки поняла, что пора сваливать, а вот весь четвертый мы препирались, кто из нас и в чем виноват. Как будто тут были виноватые!
Номер два – компенсация за номер один. Сашулька возник в моей жизни с Жаннетиной подачи. Сын подруги ее тетки. Демонстрировал перекос в противоположную от Олежки сторону. Болезненная вежливость, болезненная щепетильность и такая же болезненная бледность. И если с почти аристократической бледностью и не менее аристократической вежливостью еще можно было мириться, постоянно напоминая себе, что это та-акая (!) редкость в нашем стремительном и где-то даже жестоком мире, то со щепетильностью дело обстояло сложнее. «Может быть, каждый будет платить сам за себя? – предложил он на заре наших отношений, когда мы однажды, набегавшись по городу, приземлились в кафе. – Чтобы избежать возможных недоразумений». Я, конечно, согласилась. Не будешь же кричать на весь зал: «Нет, ни в коем случае! Будь любезен – плати за меня!» Но весь обед напряженно размышляла о том, какие именно недоразумения он имел в виду. Ответа так и не нашла. Девчонки мне тоже не помогли, разойдясь во мнениях. «Подумаешь, какая чепуха! – отреагировала Галка. – Современный человек. На Западе везде так». Не знаю, с чего она взяла, что на Западе везде так, не побывав на этом Западе ни секунды, но говорила она уверенно, и не исключено, что убедила бы меня, если б не Жаннета. Та вытаращила свои и без того огромные глазищи, покачала головой и медленно протянула: «Как странно… Никогда бы не подумала, что он та-акой жмот». Как показали дальнейшие события, Сашулька оказался не просто жмотом, а настоящим жмотярой. Пополам мы платили за все. Включая билеты в кино, куда он меня приглашал. Я все понимаю: раздельные бюджеты, паритетные отношения и тому подобное – но, согласитесь, изощренный практицизм и полное отсутствие романтики – это немножко не то, что нужно девушке в двадцать три года. Сашулька продержался в наших списках тоже четыре месяца.
За Сашулькой последовал номер три – Серега, нудный и неповоротливый в мыслях. Потом шел номер четыре – Влад, лощеный и высокомерный. И так далее, до номера последнего, тридцать седьмого. Да-да, Алекса, который страдал ранневставанием и которого я выгнала три месяца назад. И не жалею, поверьте, совершенно не жалею.
Листая свой дневничок, в который заносила комментарии по поводу очередных кандидатов, я в очередной раз поразилась тому разнообразию мужиков, которое прошло, если можно так выразиться, через мои руки за эти годы. Цвет глаз и волос – на выбор. Самые разнообразные обхваты бицепсов и сорта человеческой натуры. Иногда попадались забавные типы, иногда совершенно невозможные. Кое-кого помню смутно, например, того же Кирюшу, встреченного нами у дверей спортзала (фамилия его, между прочим, Орлов). А вот кое-кого забыть, наверное, не смогу никогда, даже если очень сильно постараюсь.
«Газетного» Вовика, например. «Газетным» он был потому, что познакомились мы с ним через газетный раздел знакомств. Это была новая Галкина идея, такая же сумасшедшая, как и все старые, но привлекательная в своей новизне. «Если ничего не получится, – говорила она, – то хоть будет что вспомнить в старости». Так и вышло. Думаю, вспоминать я о Вовике буду и на том свете. Между прочим, хороший парень. Можно сказать даже – отличный. Но – и с этим ничего не поделаешь – экстремал. Парашюты, яхты, сноуборды, мотоциклы – у него была широкая специализация. Яхты, чтоб вы знали, оказались самым безопасным среди всего прочего. Похуже обстояло дело с мотоциклами, еще менее уверенно я себя чувствовала на горных лыжах, а вот когда впервые вывалилась из самолета с парашютом за спиной, я так ярко ощутила, что жизнь – это всего лишь краткий миг между взлетом и криком Вовика: «Пошла!», что повторений мне не захотелось. Вовик огорчался. Говорил, что полюбил меня с первого взгляда, но если уж я действительно так отрицательно реагирую на его увлечения, то тогда да, конечно… Отказаться же от экстрима в мою пользу Вовик не пожелал. Видно, я вызывала у него значительно меньший выброс адреналина, чем все остальное, а от наркотиков, как известно, отказываются немногие.
После Вовика, бывшего номером девятнадцать, очень хотелось тихой заводи, пусть даже с лягушками и тиной, но чтоб никаких волнений. Так и возник «мамин сын» Павлуша. Его притащила в мою жизнь Светик, моя коллега по старой работе. Сначала все шло очень неплохо. Он водил меня в музеи, я наслаждалась покоем, твердой землей под ногами и подумывала о том, что, наверное, пора браться за ум и доводить дело до логического брачного конца. Галка с Жаннетой уже потирали руки в предвкушении свадебного застолья… Но тут-то и появилась Павлушина маман. Мадам Аркадина, чтоб ее! Она окинула меня проницательным взором и, не тратя время на пустые разговоры, жесткой рукой схватила любимого сына за локоть и уволокла в дальнюю даль, прочь от меня и моих планов. Павлуша уходил молча, понурив голову, явно недовольный происходящим, но покорный и безропотный.
Я попечалилась немного, но жизнь продолжалась, а вместе с ней и наша кампания по поиску мне достойного спутника жизни. Промелькнул «крутой Антоша», почитавший боевики за высочайшее в мире искусство и повторявший через слово «Ну, стебово!» и «Shit!». Этот отнял у меня ровно шестьдесят один день драгоценного времени. Но, как выяснилось позднее, рекордсменом по краткости пребывания в моей жизни он не стал.
