Состоятельная женщина. Книга 1 - Брэдфорд Барбара Тейлор (читать онлайн полную книгу .TXT) 📗
Измученное сердце глухо билось в груди: сейчас оно казалось Эмме маленьким холодным камушком, готовым вот-вот совсем исчезнуть. Все ее существо пронзила невероятная боль – это была боль отчаяния. Ибо предали ее два человека, Робин и Кит – ее сыновья! Сводные братья, никогда не бывшие особенно близкими друг с другом, сейчас они действовали заодно, сплотившись в акте предательства. Нет-нет, этого не может быть, молила она Всевышнего. Такого просто не бывает! Только не Кит! Только не Робин!.. Да не могли они поступить так корыстно, так нагло. Ни за что в жизни! Ее мальчики!.. Но где-то в глубине своего мозга, в тайниках своей души она знала: могли! И все, что она услышала только что, – правда. Мало-помалу боль в сердце и душевная мука уступили место безудержной, охватившей все ее существо ярости. Ярости, которая сделала ясными все ее мысли и заставила вскочить на ноги. Откуда-то издали, совсем слабо до нее донесся голос, исходивший, казалось, из глубокой пещеры:
– Миссис Харт! Миссис Харт! Вам нехорошо?
Эмма подалась вперед, опираясь о стол, чтобы удержаться на ногах: лицо ее выглядело изможденным, иссохшим, голос был тихим – она не столько проговорила, сколько просипела:
– Так ты ручаешься за это? Я тебе, конечно, верю, Гэй, но хочу быть до конца убеждена: ты действительно поняла все правильно? Все это так? Ты понимаешь, насколько это серьезно, поэтому еще раз обдумай все как следует.
– Миссис Харт, я ручаюсь вам, все, что я рассказала, правда, – спокойно ответила Гэй. – Более того, я ничего не добавляла и не убавляла, не допустила никаких преувеличений.
– У тебя все?
– Нет, есть еще кое-что. – Нагнувшись, она взяла сумочку и достала оттуда кассету, которую положила на стол перед Эммой.
– Что это? – спросила Эмма, внимательно глядя на маленький прямоугольник.
– Здесь записано все, что говорилось тогда в зале заседаний, миссис Харт. Конечно, кроме того, что было сказано до моего прихода. И нескольких первых фраз, которые я не записала.
Эмма окинула ее непонимающим взглядом, брови ее медленно поползли наверх, с языка вот-вот готов был сорваться вопрос. Но Гэй опередила ее.
– Я ведь уже говорила вам, миссис Харт, что магнитофон в комнате был включен. Именно из-за этого я и вернулась обратно в офис. Очутившись в архивной комнате и услыхав спор за неплотно прикрытой дверью, я ненамного отвлеклась. Потом выключила свет, чтобы, паче чаяния, меня не могли там увидеть. И тут в темноте заметила мигающий красный огонек магнитофона. Я решила выключить его. Но что-то остановило меня. Пусть, подумала я, их разговор будет записан на пленке. Я уже успела понять его важность. Тогда, вместо того, чтобы выключить магнитофон, я нажала на клавишу записи. На пленку попало все, даже то, что говорилось уже потом, когда я прикрыла дверь поплотней и сама уже не могла слышать их разговора.
Эмма с трудом смогла удержаться от желания рассмеяться – громким и горьким смехом. Она сдержалась лишь потому, что Гэй, услышав ее смех, наверняка подумала бы, что она или сошла с ума и потеряла рассудок, или уж, во всяком случае, с ней случилась истерика. Дураки! Боже, какие вы все-таки дураки! – подумалось ей. – Вот уж действительно ирония судьбы! Выбрать для своего заговора зал заседаний правления ее собственной компании. Да, роковая ошибка с их стороны. Первая и непоправимая ошибка. Кит и Робин являлись директорами компании „Харт Энтерпрайзиз”, но ни тот, ни другой не состояли членами правления компании „Харт Сторз” и обычно не присутствовали поэтому на заседаниях, проводившихся в здании этого лондонского универмага. Так что им не было известно ее недавнее распоряжение об установке звукозаписывающей аппаратуры, с тем чтобы – ее идефикс! – экономить время и освободить Гэй от необходимости вести протокол заседания (обычно она расшифровывала записи позже, в удобное для себя время).
Микрофоны подвесили под столом в зале заседаний, так что их не было заметно со стороны. Подобная „секретность”, впрочем, вызывалась лишь соображениями эстетики: в зале, выдержанном в элегантном стиле первых Георгов, современные микрофоны выглядели бы неуместными. Особенно на фоне антиквариата и роскошных произведений живописи. Эмма взглянула на пленку, лежавшую на стеклянной поверхности стола. Ей казалось, что эта свернувшаяся кольцом ядовитая змея была воплощением дьявола. Дрожа от брезгливости, она села на свое место за столом, не в силах, вместе с тем, оторвать взгляда от маленького мотка коварной пленки, которой суждено было стать орудием возмездия, орудием, с чьей помощью эти двое будут раздавлены.
– Ты ведь, наверное, ее прослушала, Гэй?
– Да, миссис Харт. Дождалась, пока они уйдут, и прослушала все с самого начала. Взяла ее домой в пятницу – и с тех пор не спускаю с нее глаз.
– Там есть что-нибудь еще? Кроме того, что ты мне уже рассказала?
– Они говорили еще минут десять. Обсуждали...
Эмма жестом руки остановила ее. Она слишком устала, чтобы выслушивать окончание этого кошмарного диалога.
– Не стоит, Гэй. Я прослушаю потом. Я уже и так достаточно знаю.
Эмма встала из-за стола и подошла к окну. Держалась она прямо и выглядела спокойной, хотя по ковру ступала медленно, словно увязая в густом ворсе. Слегка раздвинув занавеси, она увидела, что за окном идет снег. Сверкающие снежинки падали маленькими кристалликами, кружившимися на ветру: часть из них попадала на стекло, покрывая его тонким слоем белой пленки, напоминавшей своими узорами кружева. Впрочем, под ярким солнцем снежинки быстро таяли – маленькие водяные струи бежали по окну и устремлялись вниз, превращаясь ближе к земле в самый настоящий дождик. Эмма некоторое время глядела вниз, туда, где по Пятой авеню медленным нескончаемым потоком двигался транспорт. Ей казалось, что все это происходит где-то далеко-далеко от нее. Комната вдруг наполнилась тишиной, словно весь мир вокруг неожиданно остановился и затих. Затих навечно.
Голова раскалывалась. Она прижалась лбом к стеклу, закрыла глаза: мозг сверлила неотвязная мысль об этих двоих, ее сыновьях, особенно о Робине, ее любимчике. Несколько лет назад они поссорились – и все из-за предложения продать акции „Харт Сторз” консорциуму, стремившемуся к расширению. Предложение о покупке грянуло буквально как гром среди ясного неба. Она не желала о нем даже слышать, не говоря уже о том, чтобы серьезно его обсуждать. Когда Эмма отказалась разговаривать с консорциумом, Робин громогласно стал обвинять ее в том, что причина, по которой его мать не хочет продавать компанию, очень простая: ей жаль терять власть! Его выпады были столь яростными и ядовитыми, что сначала это ее озадачило, а потом просто взбесило. Откуда эта наглость, эта желчь, спрашивала она себя? И он еще осмеливается диктовать ей, как ей поступать с ее же собственностью! К которой он лично вообще не имел никакого отношения! Если не считать, впрочем, что она приносила его матери прибыль, и тем самым какие-то деньги перепадали и ему... Робин, красавец, франт, блестящий политик, ставший членом парламента. Робин – с его страдалицей-женой, с его бесконечными любовницами, с его довольно сомнительными знакомствами среди мужчин и пристрастием к роскошной жизни. Так значит, он-то и был на сей раз главным заговорщиком, инициатором этого гнусного дела. Сомнений быть не могло!
Кит, ее старший сын, не обладал ни достаточным воображением, ни решимостью, чтобы пойти на столь грязное и низкое дело. Но если ему и не хватало воображения, то он возмещал это за счет тупого упорства и упрямства, а уж терпеливости ему было не занимать. О, этот человек годами мог ждать того, к чему стремился, а уж ей-то было доподлинно известно, что он мечтал стать владельцем всех ее магазинов.
Между тем никаких способностей в сфере розничной торговли за ним никогда не водилось. Кое-как ей удалось в свое время, когда Кит был еще совсем молодым, пристроить его к работе в „Харт Энтерпрайзиз”, где он специализировался на суконно-камвольных комбинатах Йоркшира, – с этим делом он вроде бы справлялся относительно успешно. Да, его всегда – она хорошо знала это – можно было к чему-то пристроить, умело направить. „Именно это и сделал сейчас Робин”, – подумала Эмма с презрением.
