Волевой поступок - Брэдфорд Барбара Тейлор (книги регистрация онлайн .TXT) 📗
Однако ничего неприятного не произошло, и длинное жаркое лето постепенно сменилось прохладной осенью, а затем наступила зима. Монотонная жизнь, лишенная событий, шла в Грейндже своим чередом. И хотя дети чувствовали себя тоскливо в суровой атмосфере теткиного дома, даже Одра вынуждена была согласиться со своим любимым братом Уильямом в том, что по крайней мере в одном отношении им повезло: они были вместе. И могли найти друг у друга любовь, совет и утешение.
За неделю до Рождества Одра услышала фразу, которая ее обеспокоила. В течение некоторого времени она пыталась доискаться до ее подлинного смысла.
Однажды вечером, узнав, что приехала погостить бабушка Фрэнсис, Одра отправилась ее искать.
Она уже собиралась толкнуть дверь гостиной, которая была немного приоткрыта, когда услышала, что тетя Алисия самым язвительным тоном произнесла имя ее матери. Одра не разобрала, что тетка сказала потом, так как она понизила голос. Но девочка оцепенела, услышав, как бабушка Фрэнсис испуганно воскликнула:
– Ты не можешь наказывать детей за грехи их матери, Алисия!
Рука Одры тут же опустилась с дверной ручки. Она поспешила отойти, не желая слушать дальше и понимая, что как бы там ни было, но подслушивать нехорошо.
Крадучись она прошла по темному коридору в заднюю гостиную и, присев, стала размышлять над странным замечанием бабушки. Одра знала, что оно относилось к ним – это было очевидно. Но она не могла постичь его смысла. Каким образом согрешила ее мать? Нет, за всю свою жизнь ее мать не совершила ни единого греха, сразу же сказала себе Одра, Несмотря на юный возраст, Одра была достаточно проницательной, чтобы заметить, что Алисия Драммонд завидовала красоте ее матери, ее обаянию и утонченности и никогда не упускала случая при жизни Эдит как-нибудь унизить ее. По-видимому, и после ее смерти она не могла отказаться от этой привычки.
В течение следующих нескольких дней Одра продолжала недоумевать, за что Алисия хочет наказать их, но в конце концов сумела подавить свое беспокойство. Она утешала себя тем, что, какое бы наказание ни придумала им тетка, бабушка знает, как ее остановить.
Но оказалось, что слова Фрэнсис Рейнолдс мало что значили. Во всяком случае, остановить ее дочь они не могли.
Ибо наказание последовало.
Два месяца спустя, в феврале 1922 года, Фредерик и Уильям были отправлены в Австралию как эмигранты, а Одра – на работу в детскую инфекционную больницу в Рипоне.
Их бурные протесты и слезные мольбы о том, чтобы им разрешили остаться вместе, не возымели никакого действия. Они оказались беспомощными перед лицом произвола тетки. Не посчитавшись ни с их желаниями, ни с желаниями бабушки Фрэнсис, Алисия Драммонд заставила их сделать то, что хотела.
Трем юным Кентонам пришлось пережить всю горечь разлуки, когда в скорбное зимнее утро Фредерик и Уильям простились со своей сестрой. Перед отъездом братьев в Лондон, откуда на пароходе они должны были отправиться в Сидней, они втроем стояли в холле, прижавшись друг к другу, произнося прощальные слова и глотая слезы.
Одра жалась к Уильяму, которого втайне любила больше. Чувства переполняли ее, а стоявший в горле комок мешал говорить. Наконец ей удалось пробормотать:
– Ты ведь не забудешь обо мне, правда, Уильям? – Она горько разрыдалась, и слезы ручьем полились из ее глаз.
Глотая слезы, но пытаясь казаться храбрым, Уильям крепко обнял свою любимую маленькую сестренку. В ту минуту она казалась такой юной и беззащитной.
– Конечно, не забуду. Мы о тебе не забудем, – сказал он успокаивающе. – И пришлем за тобой, как только сможем. Я обещаю, Одра.
Фредерик, такой же взволнованный, нежно погладил Одру по голове и повторил обещание. Затем братья отошли от нее, подняли свои чемоданы и покинули дом, не сказав больше ни слова.
Одра выхватила свое пальто из шкафа в холле и выскочила наружу. Она побежала вслед за ними по дороге, выкрикивая их имена, желая продлить последние минуты с ними. Они обернулись, подождали ее, а затем, взявшись под руки, пошли дальше молча, не в состоянии говорить от горя. Подойдя к воротам, мальчики в последний раз молча поцеловали Одру и высвободились из ее отчаянно цеплявшихся рук.
Прижав ладонь к дрожащим губам и подавляя рыдания, Одра смотрела им вслед, смотрела, как мужественно шагают они по главной дороге, ведущей в Рипон, смотрела до тех пор, пока они не превратились в маленькие точки на горизонте. Ей хотелось броситься за ними с криком: «Подождите меня! Не оставляйте меня здесь! Возьмите меня с собой!» Но Одра понимала, что это бесполезно. Они не могли взять ее. Они не были виноваты в их разлуке. Виновата была Алисия Драммонд. Она хотела отделаться от детей Эдит Кентон, а каким образом – не все ли равно.
Только когда братья исчезли из вида, Одра отвела взгляд от пустынной дороги и повернула к дому. Отчаянию ее не было границ. Сердце щемило. Она совсем не была уверена в том, что когда-нибудь снова увидит их. Австралия находилась на другом конце света, так далеко, что дальше и быть не может. Да, они пообещали прислать за ней, но сколько времени им понадобится, чтобы скопить денег ей на дорогу? Может быть, целый год.
С этими горькими мыслями Одра взглянула на унылый, мрачный дом и невольно содрогнулась. И в этот момент ее неприязнь к кузине матери переросла в сильную и жгучую ненависть, которая останется с ней до конца жизни. Одра Кентон никогда не сможет простить Алисию Драммонд за ее холодную и предумышленную жестокость по отношению к ней и ее братьям. И память о том дне, когда их разлучили, тоже останется с Одрой навсегда.
На следующий день, после полудня, бледная, дрожащая, тоскующая Одра отправилась в инфекционную больницу, где отныне должна была жить и работать. В тот год свободных вакансий для учениц сестер не было, и ее приняли как платную санитарку.
Тогда и началась для Одры Кентон жизнь, полная тягот и изнурительного труда. В ту пору ей было только четырнадцать лет.
На следующее утро ее разбудили на рассвете. После завтрака, состоявшего из овсянки, мясного соуса, хлеба и чая, который она съела вместе с другими девчонками-санитарками, началась ее повседневная работа. Одра ужаснулась от ее тяжести – ей, никогда в жизни не занимавшейся домашним трудом, этот первый день показался невыносимым. Узнав, что ей вменялось в обязанности, Одра со страхом спрашивала себя, как она сможет со всем этим справиться. Но жаловаться старшим она не посмела. Умная и сметливая от природы, она тут же поняла, что никто ее здесь не пожалеет. В больнице жаловаться было не принято – здесь все, и врачи и сестры, работали добросовестно и на пределе сил.
На второе утро она, стиснув зубы, набросилась на трудную работу с удвоенной энергией, стараясь научиться всему, чему можно, наблюдая за действиями других сестер. К концу первого месяца она уже справлялась со своими обязанностями ничуть не хуже других и стала специалистом в мытье полов, чистке ванн, стирке и глажке простыней, уборке постелей. Она выносила подкладные судна, мыла уборные, дезинфицировала хирургическую палату и стерилизовала инструменты.
Каждую ночь она буквально валилась на свою жесткую маленькую кушетку в спальне для санитарок, не замечая ни неудобства постели, ни того, что ее окружало. В первые недели она так изматывалась, что у нее не оставалось сил даже для того, чтобы поплакать. А когда она все же плакала в подушку, то не от жалости к себе и не из-за тяжелой и безрадостной жизни. Одра рыдала от тоски по братьям, которые были так же потеряны для нее, как и ее мать, и дядя Питер, лежавшие в могилах.
По временам, когда Одра что-либо мыла, чистила или делала другую работу в палатах, она с беспокойством спрашивала себя: не навлекла ли она сама столь тяжелую судьбу на своих братьев и на себя? Ее охватывало чувство вины, когда она вспоминала, с какой настойчивостью добивалась составления описи материнского имущества. Но здравый смысл быстро брал верх, и Одра приходила к убеждению, что они были бы наказаны в любом случае. Более того, она поняла, что Алисия Драммонд с присущей ей бессердечностью решила их судьбу уже в тот самый день, когда умерла их мать.
