Святая грешница - Нуровская Мария (читать книги онлайн .TXT) 📗
А потом появился ты. Да, это было пятого мая сорок четвертого года. Я услышала звонок, вернее, мы услышали его вдвоем с Михалом. Он звучал немного по-другому, чем звонки моих учеников. Мы посмотрели друг на друга и, наверное, подумали об одном: кто стоит за дверьми? Я пошла открывать. И увидела ТЕБЯ. И для меня это сразу был ТЫ. Несмотря на то что в первом письме я обращалась на ВЫ, делала я это больше для порядка. Я тотчас восприняла тебя как близкого, сама не знаю почему. Ведь я же совсем по-другому относилась к мужчинам. Всех их, вместе взятых, я постаралась вычеркнуть из своей памяти и оставить в той жизни вместе с норковой шубой. Твое лицо запомнилось мне мгновенно и на всю жизнь.
— Кто вы? — услышала я.
Потом ты радовался встрече с сыном, а я смотрела на вас. Всякий раз, когда ты поворачивал лицо в мою сторону, я открывала для себя твою необычную мужскую красоту. Важен был сам факт, что я это ощущаю. Промежуток между взглядами того студента и твоими был заполнен для меня мраком темной ночи. Теперь я вновь возвращалась к солнцу…
Когда Михал уснул, мы сидели вдвоем за столом в той самой комнате, где в первый раз я разговаривала с твоей мамой. Ты расспрашивал меня о подробностях ее смерти. А открытку из Освенцима положил себе в карман. Я понимала, что ты прочтешь ее без свидетелей.
— Я благодарен вам за опеку над моим сыном. Извините, но не мог прийти раньше… Думал, он живет со своей мамой, — не глядя на меня, говорил ты. — Теперь я отвезу его к родственникам в Кельцы.
Так ты давал понять, что моя роль окончена и я должна запаковать чемодан и уйти. Только у меня не было чемодана. Я сидела перед тобой в одежде твоей жены, в ее туфлях. Не знаю, заметил ли ты это.
— Вам есть куда пойти? — спросил ты. Точно так же спросила меня тогда твоя мама.
— Да, — коротко ответила я.
Я пошла якобы умыться, а сама просто закрылась в ванной, как в первый день после выхода из гетто. Теперь ты единственный получил на Михала право. Но я не могла уже отдать тебе его. Девять месяцев мы были с ним одни, столько же носят ребенка в материнской утробе. За это время мы создали с ним свой мир, свою жизнь, и нам уже не нужны были пришельцы. Ты, конечно, не чужак, нет. Однако именно ты стремился нас разделить. И когда, выходя из ванной, я неожиданно увидела тебя, то была уверена, что ты передумал и собираешься забрать свои слова обратно. Однако услышала:
— Михал куда-то делся!
— Он перебрался ко мне в постель, — спокойно ответила я.
— Как это перебрался к вам? — не понял ты.
— Мы спим вместе с тех пор, как остались одни. — Я не добавила даже, что Михал ложится сначала в свою кроватку, а потом уже оказывается на моем топчане. И каждый раз я должна выпрашивать у него кусочек свободного пространства.
— В одной постели? — недовольным голосом переспросил ты.
— С ним не было родителей, он потерял любимую бабушку… Мальчик чувствовал себя очень одиноким…
Ты наморщил брови:
— Но теперь с ним отец.
Босые пятки Михала болтались в воздухе, когда ты уносил его в детскую. Я усмехнулась. Наверное, такой же недоброй усмешкой я одаривала когда-то и твою маму. В эти минуты я думала о себе плохо. Собственно и раньше особенно не ценила, всегда ждала одобрения с чьей-либо стороны. А потом стало еще трудней, потому что каждый раз оценка была двойная: что думают о Кристине, а что бы подумали о Эльжбете… Итак, ты перенес Михала в его кроватку. Но, когда ушел в ванную, мальчик, как лунатик, перелез через сетку своей кроватки и, оказавшись в моей комнате, вновь улегся у меня. Не знаю, зашел ли ты еще раз к нему. А если да, то что подумал. Захочешь ли ты утверждаться в своем доме ценой ребенка…
Утром за завтраком ты сообщил Михалу, что он поедет к кузинке, а, папа, дескать, будет его навещать.
— А почему мы не можем остаться здесь? — спросил мальчик сразу во множественном числе. Ему и в голову не приходило, что нас можно разделить.
— Меня часто не будет дома, — ответил ты.
— Но будет Кристина.
Ты покачал головой:
— У пани Кристины есть свои дела, она не может бесконечно тобой заниматься. Теперь, когда я вернулся…
Михал резко вскочил. Перевернув локтем молоко, он бросился ко мне и крепко обнял за шею.
— Зачем ты вернулся? Зачем ты вернулся? — повторял мальчик.
Ты посмотрел мне прямо в глаза, и это был очень серьезный взгляд. Ребенок же в это время не на шутку разрыдался.
— Он к вам очень привязан, — медленно начал ты.
Оторвавшись от меня, Михал встал в позу уличной торговки и начал выкрикивать через плечо:
— Я не останусь без нее, я не останусь без нее, и все!
— Мы решим этот вопрос, — серьезно проговорил ты. — Вернись на место и закончи завтрак.
Михал посмотрел мне в глаза, и я моргнула ему: мол, все будет в порядке. Затем вытерла пролитое молоко и поставила перед мальчиком новое.
— Жалко, — сказал он жалобно, — столько молочка пропало.
Ты обезоруженно улыбнулся, и в этот момент я почувствовала неприязнь к тебе. Ты не знал, чего только не пришлось нам пережить. Как нам все время не хватало денег, и иногда мы ели только хлеб и картошку. Как в самые голодные дни я выклянчивала для Михала сухое молоко от родителей моих учеников. Больше всего мне врезалась в память сцена на рынке. Каждый раз Михал останавливался около торговки сладостями. Он жадно осматривал все эти конфетки из крахмала, самодельные леденцы на палочках и шел дальше. В конце концов я не выдержала.
— Хочешь леденец? — спросила я.
Не глядя на меня, мальчик сказал:
— Узнай, сколько стоит.
— Пятьдесят пять грошей, — с готовностью ответила торговка.
Михал подумал, а потом произнес:
— Не переношу сладостей.
Я любила его в те минуты, я полюбила его с того мгновения, когда там, у реки, почувствовала его ручку в своей ладони.
Ты тогда ушел, а мы занялись своими обычными делами. Убрали посуду: я мыла, а Михал вытирал; сходили за покупками, а потом начались уроки. Две тупые соседские девчонки мучились с английским. Я задавала вопросы, после чего повисала пауза. И Михал из-под стола, как всегда, отвечал без ошибок.
— Михал, — корила я его.
— Я сначала посчитал до десяти, — оправдывался мальчуган.
Уже было темно, когда мой последний ученик, тот, что с разговорным французским, закончил заниматься. Ты встретил его в дверях.
— Это еще что за человек? — Твой тон был подозрительным.
— Я даю уроки иностранных языков, — невинно ответила я. — На это мы с Михалом жили.
Ты ничего не сказал, я усмехнулась про себя. Не ведая этого, ты уже попал в мои сети. Вечером, когда Михал отправился традиционно спать, переместившись в итоге в мою кровать, ты попросил уделить тебе минутку внимания.
— Я не буду вас ни о чем спрашивать, потому что сейчас чем меньше знаешь, тем лучше. Михал не может оставаться тут по ряду причин. Вы не могли бы поехать с ним к кузинке и какое-то время побыть там, пока мальчик не привыкнет.
— Хорошо, — согласилась я. И добавила без задних мыслей: — Только он должен хотя бы немного пожить с вами. Ему нужен контакт с отцом…
— Я подумаю об этом, — пообещал ты.
Конечно, я преследовала и свою цель. Потому что почувствовала, что полюбила тебя. Сразу после твоего появления мне захотелось поменять прическу. Я распустила волосы и заколола их за уши. Купила хорошую косметику у тех девиц, которые приходили ко мне на немецкий, и стала подкрашиваться. Едва заметно, только чтобы сапфиры в моих глазах чуть заблестели… Продолжала давать уроки, но тебя это злило. Я делала вид, что не замечаю. Предпочитала иметь собственные деньги. Однажды даже дошло до конфликта, когда ты наткнулся на этих «девиц».
— Кого вы приглашаете в дом? — возмутился ты.
— Если бы не они, ваш сын и я — мы бы оба умерли с голоду, — ответила я, а про себя подумала: «Такой вопрос вы должны были бы задать своей матери».
И уже вечером, когда Михал спал, а я стирала его брючки, ты подошел ко мне. Я не подняла глаз.
