Обнажая запреты (СИ) - Лари Яна (хорошие книги бесплатные полностью .txt, .fb2) 📗
Одной меня, чтобы согреться ледяному мальчику всегда будет мало.
Дан перестаёт играть на нервах аккурат, когда я подхожу к сверкающему белизной Мерседесу. Любезно открывает мне дверь и сразу же вызывающе делает шаг вперёд, вторгаясь в моё личное пространство.
— Едем?
— Я вызову такси, — пульс, давно превысивший отметку нормы, очень своевременно сушит голос. — Хорошая, между прочим, идея. Не смею задерживать.
— Я это сказал не для тебя, — Дан чуть сжимает мой подбородок, как только я начинаю отстраняться и цепко вглядывается в мои глаза. — Не люблю, когда лезут в мою жизнь. Извини, если обидел.
Морозный запах мужского парфюма бередит то, что казалось зажило. Наэлектризованный воздух хоть ножом режь. А мы ещё даже в машину не сели.
— Моё решение не имеет ничего общего…
— Тогда едем, — его взгляд медленно опускается на мои губы. От невесёлой улыбки остаётся только тень. — Если помнишь, я кусаюсь только в особых случаях.
Дан не шутил, когда говорил о пробках. Наша поездка растянулась на добрую четверть часа, а конца сигналящему вокруг потоку авто не видать. Мы останавливаемся на светофоре. В динамиках негромко играет «Закрытый космос» Касты. На рефлексах тянусь к консоли и прибавляю громкость. Давно не слышала эту песню, с тех пор как… неважно. Ни к чему сейчас вспоминать то время.
Пьянящий голос Хамиля рвёт что-то внутри, назревая в горле горьким комом:
«И может мне пора сделать встречные шаги,
И может ты права, ведь мы не чужаки.
И как бы я ни укреплял свой хладнокровный тыл,
Боюсь твой взгляд растопит мои льды»
Я сбито дышу, чувствуя на себе прожигающий взгляд Дана. Вгоняю ногти в ладонь, будто это поможет загнать эмоции обратно, а те только сильнее идут вразнос.
— Ты до сих пор носишь мой браслет? — он даже не пытается скрыть удивление и что-то ещё, надёжно запертое за стиснутыми зубами.
Когда-то Стас вместо сказок рассказывал мне перед сном их донжуанские заповеди, одна из которых гласит, что влюблённая девушка лёгкая добыча. Правда, всерьёз слова брата я начала воспринимать только недавно.
Отрицать реакцию, конечно, глупо, но подать её можно по-разному.
— Любой опыт важен, особенно первый. Он всегда запоминается ярче остальных. Из-за новизны, — всё-таки поворачиваю голову, прямо встречая шальной блеск его взгляда. — Ничего личного.
— И много у тебя было… остальных?
— Я не буду обсуждать это с посторонним.
— Даже так? — он вовремя осекается, заметив мой предупреждающий прищур и как-то не к месту зло улыбается. — Мы, можно сказать, росли вместе.
— А потом внезапно выросли, — подытоживаю глухо, глубже вгоняя ногти в ладонь. Если не занять сейчас руки, то либо они начнут дрожать, либо жадно коснутся его щетины.
Господи, меня к нему влечёт ещё сильней, чем прежде.
— Так и будем ехать в тишине? — хрипло заговаривает Дан спустя пару секунд — минут? — возобновляя движение.
— У тебя есть другие предложения? — отзываюсь безразлично, потерявшись в толчее нахлынувших эмоций.
— Расскажи, как твои дела. Всё-таки за плечами второй курс, может, новые знакомства. У тебя есть парень?
Обсудить личную жизнь с прожженным циником, который начисто отбил к ней интерес? Отличная мысль, почему бы и нет?
Нет.
Дана я не виню. В той ночи вообще виноватых нет. Ему было одиноко, я была по уши влюблена. Лето, музыка, алкоголь — всё закономерно. Можно… Нужно было отряхнуться и пойти дальше. Не знаю… просто в определённый момент что-то во мне дало сбой: зациклилось, замкнуло. Искрит, никак не решаясь ни погаснуть, ни разгореться.
— Нет у меня никого, — отворачиваюсь к окну. — Мне это неинтересно. И говорить об этом в том числе. Хочешь поговорить — говори о себе.
— Ладно, — в серьёзный тон парадоксально вплетается улыбка. — Что тогда тебе любопытно? Спрашивай.
— Любопытно? — растерянно веду пальцем по стеклу. Ничего. Ничего из того, о чём я могу решиться спросить. — Даже не знаю… Чем там принято поддерживать светскую беседу? Допустим, какие планы на будущее?
— Так сразу и не отвечу, — неопределённо пожимает он плечами. — Ещё не успел взять какой-то определённый курс. Всё… чёрт, даже звучит несерьёзно. Всё не то. Взял себе на раздумья остаток лета. Свой угол есть, комфортный, тихий… Хочешь, покажу?
— Нет, не хочу, — усмехаюсь горько. Потому что двусмысленность предложения сгущает воздух. И потому что тело ломит, так сильно этого хочет…
Вот только я — не Дан. Найти замену слёту не сумею.
— А что насчёт тебя? Не переехала?
Мерс снова ворчит, застряв на очередном светофоре. Тяжесть мужской ладони, согревшей вдруг моё бедро, заставляет на секунду раствориться в вихре знакомых ощущений. Глаза в глаза в полумраке салона. И снова голос Хамиля, убеждающий, что сопротивляться себе смысла нет.
Правдиво. Если бы на месте Дана сидел кто-то другой… Если бы сердце сейчас так не сжималось, обливаясь кровью…
— Меня? — с усмешкой смотрю прямо в сгустившийся мрак сизых радужек. — Я всю жизнь живу в родительском доме, сплю только в своей постели. В обнимку с единорогом. И да, задвижку на окне по-прежнему никто не починил. Но это не значит, что мне этой или ближайшей ночью понадобится мастер.
Дан упрямо сжимает пальцы на моём бедре, придвигаясь всем корпусом ближе. Но момент упущен. Осталась только трезвящая горечь.
— Северный, может уже хватит ходить кругами и говорить не то что думаем? У меня по-прежнему в соседней комнате бдит Стас. Стены всё те же — до того тонкие, что ночами слышно, как пёс лакает воду. Так что ритмичный скрип кровати без вариантов перебудит весь дом. Тогда мой брат снимет со стены саблю и на минуточку забудет о дружбе. Потом он, конечно, будет носить тебе апельсины, а ты будешь вздыхать, глядя на них и вспоминать свои яйца. Заверяю, оно того не стоит.
Дан некоторое время смотрит в моё лицо. Молчит и смотрит. И я заплываю в этот шторм всё дальше, только внешне удерживая остатки стойкости.
— Что смотришь? — снова раздражённо отворачиваюсь к окну. — Приехали.
— Анюта…
— Не называй меня так. Это имя только для близких, — усмехаюсь невесело, пытаясь открыть дверь.
Ну конечно! Заблокировано.
И Дан порывисто дёргает за локоть на себя, крепко прижимает мою ладонь к своему хмурому лицу.
— Ты сильно изменилась, Анюта, — с нажимом проговаривает он.
— Учитель был хороший, — огрызаюсь дерзко.
— Признаю, некоторая стервозность тебя только красит. Но со мной это всё не прокатит, я слишком хорошо знаю, какая ты настоящая. Реакции выдают тебя с головой, — его дыхание стекает от запястья к лункам от ногтей на моей ладони. — А ещё я слишком часто тебя вспоминаю. И это меня угнетает. Мы можем попытаться помочь друг другу избавиться от этого наваждения. Тебе необязательно всё и всегда усложнять.
Медленное скольжение языка вдоль линии жизни — это просто ад. Мне физически больно, так хочется чувствовать на себе его губы. И это настолько яркое дежавю, что агония, неизбежно следующая после, пережимает горло.
Я пытаюсь вывернуться, но Дан запускает вторую руку мне в волосы, фиксируя голову. Невменяемый взгляд опускается на часто вздымающуюся грудь и снова возвращается к глазам.
— Северный, это все твои фантазии на сегодня? — мой шёпот едва перекрывает нетерпеливый сигнал клаксонов.
Дан придвигается вплотную, натягивая волосы сильней.
— Не-а … ещё одна осталась, — хрипло отзывается он. Впивается в мои губы резко, с каким-то зверским голодом: до болезненного стука зубов и полного затмения рассудка. Сдавшись под его натиском, позволяю углубить поцелуй. И разлетаюсь на частицы блаженства. Разливаюсь слезами тоски: такими горькими, что разум медленно, но всё же возвращается. — Вот теперь всё, Анюта.
Не знаю, чего ожидал Север. Явно не пощёчины. У меня рука немеет, а он смеётся. И, кажется, в этом смехе звенит эхо всей моей боли.
