Их чужие дети (СИ) - Таирова Таша (бесплатные серии книг TXT, FB2) 📗
– Доктор, это Виктория! У меня ничего не прошло, проблема осталась! – низкий женский голос в трубке Симонова узнала сразу – эта пациентка ей хорошо запомнилась. Симпатичная, ухоженная, но много глупых вопросов задавала.
– Добрый день, Виктория, – произнесла она, пролистывая свой журнал и ища назначения, которые неделю назад сделала этой пациентке.
– Вы говорили, что все проблемы пройдут через неделю, но они не прошли! – воскликнула возмущённо-взволнованная Виктория.
– Так, секунду... – найдя запись, Вера убедилась, что сделала правильные назначения. – Так, тут у нас «Тержинан», витамины, тут ещё вот это... Виктория, вы всё сделали так, как я говорила? Таблетки принимали, а свечи использовали по назначению?
– В смысле? Я ничего не пила и ничего не делала!
– Как ничего? Виктория, как ваша проблема должна была пройти, если вы не лечились?
– Ну, вы же сказали, что через неделю всё пройдёт, вот я и ждала.
– Виктория, – терпеливо произнесла Симонова, – зачем же я назначала вам лечение, если всё должно было пройти само собой?
– Ну не знаю. Ах, да, вообще-то я позвонила, чтобы как раз спросить об этом! Зачем вы мне все эти таблетки назначили и почему всё не прошло за неделю?..
Вера Андреевна сделала очередной глоток остывшего кофе и внимательно посмотрела на Константина:
– А ты как? Девчонки сегодня тарахтели, что опять тут Квашнина ошивалась. Интересно, она в последнее время у себя в обсервации бывает реже, чем у нас в отделении.
– А вы знаете, я заметил одну деталь. Поначалу мне показалось это глупостью, но сейчас я понаблюдал и кое-что меня напрягает. – Симонова нахмурила брови и вопросительно качнула головой. – Вы не замечали, что она никогда не выбрасывает марлевые диски после обработки рук? Да, да, Сирень Крокодиловна забирает с собой всё, что так или иначе контактировало с её телом. Наши сёстры иногда бутерброд надкусили, бросили и побежали дальше по делам, потом доедят, когда время будет. Квашнина же даже крошки собирает в салфетку и уносит. Как думаете, что это?
Его слушательница криво усмехнулась и пожала плечами. Вера слышала как-то разговоры о картах Таро, гадании на праздники, теперь ей вспоминались обрывки разговоров о карме, наказании, родовых проклятиях. Но она никогда не замечала за своими коллегами и подчинёнными увлечения мистикой. Да и как можно верить во что-то в их работе, когда всё зависит только от тебя и твоего профессионализма. Симонова не была идейным атеистом, ей было легче поверить в такой себе коллективный разум или информационное поле, чем в отдельно взятую виртуальную личность, которая управляет этим миром. Но и в её жизни случались интересные совпадения.
– Знаешь, я не очень-то верю во всякого рода колдовство и кармы, но однажды и в моей практике произошел по-настоящему удивительный случай. 5 мая я была на дежурстве, когда к нам поступила рожающая женщина. Это был её 5 ребенок. Родилась девочка 5 мая в 5 утра. Дело было в зале №5 роддома №5. Думаю, девочка точно выросла счастливой с такой магией чисел. Но за четверть века работы в акушерстве я перестала верить в чудеса. Только желание самой будущей мамы и толковые врачи и акушерки – вот залог удачных родов. Надо учесть массу факторов, продумать все риски, научить, рассказать, направить, успокоить, а то и наорать, довести свои действия до автоматизма. Именно это, а не помощь чего-то духовного спасает роженицу и её рождающегося малыша. Хотя иногда становится и смешно, и обидно – ведь именно хирург спасает пациента, а пациент благодарит за это Бога. Вот так-то. Кстати, я сегодня эту девочку с анемией смотрела, что там по анализам? И почему ты вдруг отказался от её ведения?
– Вы соседку мою имеете в виду? Поверьте, Вера Андреевна, отказался я от неё не потому что не уверен, боюсь не справиться или что-то такое. Я... я не могу.
– Ты что же, не ощущаешь себя врачом рядом с ней?
– Да, – чуть слышно прошептал Константин. – Это никуда не годится, сам знаю, но не могу я, понимаете? Никого не воспринимаю как женщину, мамочка будущая и её ребёнок – всё! А Ира... это совсем другое, не поддаётся объяснению.
– Понятно. Я-то её доведу, девочка и правда не из лёгких. А операция?
– Я буду оперировать! – Казанцев прямо глянул на Симонову и уверенно кивнул. – Это моё, понимаете? Я начал и я закончу!
– Ну да, а в середине тётка чужая в ней покопается, да?
– Вы не чужая, вы моя крёстная, если хотите. Но согласитесь, когда врач видит вовсе не пациентку, а женщину, которую...
– Поняла я, – выдохнула Симонова. Константин прав, наверное. Хотя трудно ему придётся. Женщина женщиной, а ребёнок-то чужой. – Так что там с анализами?
– Честно говоря, не очень. Был бы муж рядом, было бы легче, может, и роды вместе пережили. А вы как относитесь к мужикам к родзале?
– А ты у нас кто?
– Так я же врач с девяти до семнадцати, это только потом мужик, только вот сил уже ни на что не хватает.
Симонова посмотрела на племянника и опустила глаза – не может забыть предательства. Она с силой расправила плечи и покрутила головой, растягивая уставшие мышцы:
– Раньше партнёрские роды в России были не приняты, а сегодня многие супруги хотят рожать вместе. Обычно мужья, кстати, хорошо подготовлены – очень помогают жёнам. Супруги вместе дышат, тужатся. Помню, у одного папы даже сосуды полопались на лице – очень уж усердно он кряхтел и пыхтел. При пересечении пуповины он заявил: «Ну всё, наконец-то я родил, устал ужасно, зато как счастлив!»
Казанцев улыбнулся и выдохнул:
– Это хорошо, если так. Но Ирина стойкий одинокий боец, ни на что не жалуется, только говорит, что родители очень волнуются, токсикоз её не отпускает. А меня больше волнует тот факт, что кесарить её придётся, таз узкий.
– Да, ты прав. Знаешь, я заметила, что в последнее время женский таз становится более узким, – задумчиво протянула Вера Андреевна, – и думаю, что когда-нибудь догонит мужской. Это не только в России, так во всём мире – эволюция. И показаний к кесареву сечению становится всё больше, поэтому всё меньше женщин рожает естественным путем. Хотя чёрт его знает, что лучше.
– Не чертыхайтесь, а то накличем беду.
Он не успел закончить фразу, как в дверь постучали, и голос Бережной громко позвал:
– Доктора, у нас форс-мажор! Хотя случай для обсервации, но приёмное настаивает, чтобы вы глянули, случай не совсем понятный.
Симонова и Казанцев тут же сорвались с мест и выбежали в коридор. Когда они влетели в приёмное отделение, то их глазам предстала сидящая на кушетке женщина весом далеко за сто килограммов. Бригада «скорой помощи» стояла тут же с угрюмыми лицами.
– Какой у вас срок? – Вера Андреевна привычным жестом сжала запястье пациентки и заглянула в глаза. Пульс частил, но зрачки были абсолютно нормальными, кровоизлияний не видно.
– Я вообще не беременна! Меня эти, – женщина возмущённо указала на стоящую бригаду, – непонятно зачем сюда притащили. У меня просто сильно болит живот, может быть, у меня аппендицит, а я теряю время.
Казанцев молча посмотрел на врача и молоденькую девочку-фельдшера. Врач сложил руки на груди, прижимая к себе папку с документами, и спокойно ответил:
– Во-первых, у неё несколько месяцев не было месячных, во-вторых, у неё болит живот. Исключите беременность и роды, а потом мы повезём её куда скажете.
Сидящая на кушетке женщина фыркнула и громко ответила:
– Вы в своём уме? У меня менопауза, мне вообще-то сорок пять лет уже. У моей сестры тоже в это время всё закончилось! Вы что думаете, что я не заметила бы беременность?
Симонова пожала плечами и тихо велела Бережной подготовить экстренное УЗИ. Через несколько минут дежурный врач, молодая и приятная женщина, приложила датчик к животу, включила звук и все присутствующие услышали, как бьётся сердце маленького человека. Далее осмотр, полное открытие, несколько потуг и через полчаса мама оторопело сжимала в руках новорождённого мальчика весом в три с половиной килограмма, повторяя как мантру: «Я думала, это мои кишочки шалят, а это ты шевелился».
