Playthings - Комарова Диана Валерьевна (книги txt) 📗
Я толкнула его кулачком в грудь, и Мика хохотнул в полный голос. Глупо было надеяться, что даже сейчас этот гуманоид перестанет быть... самим собой? Как ни крути, Каллахен останется Каллахеном в любой ситуации. С глупыми пошлыми шутками, ужасными манерами, неандертальским складом ума, повышенным самомнением... но стоит ему улыбнуться, как мне правда становится все равно.
- Тогда я сверху? - как бы невзначай поинтересовалась я. - Твоя задница готова?
- Детские наивные мечтания это так... прекрасно! - томно пробормотали мне в самое ухо, да так, что у меня мурашки по шее вниз побежали. Блондин горячо вздохнул, прикусил за краешек уха, а руки уже забрались под кофту, и я поняла, что попала. Окончательно, глупо и без обратного пути. Потому что я - внутри скорого поезда, который обгоняет даже скоростные машины, и едет без остановок в волшебную неизвестность, снося все на своем пути. Оставалось только смиренно достать из сумки журнал и продолжить чтение, а смысл? Не выскакивать же на полном ходу? Тем более в этом поезде бесплатные напитки и вкусно кормят... А проводник целуется так, что хочется либо остановить время, либо ехать и ехать в бесконечность.
Мика не целуется - он играет. Скачет от губ к скулам и шее, кусает за ухо, чуть прикасается губами к щеке, и мне ничего другого не остается, как привычно принимать удар и отвечать. Он играет во всем. Насмешливо улыбается, присаживаясь на край кровати и позволяя мне забраться верхом, а его пальцы уже скользят по внутренней стороне бедра. Где джинсы - я уже и не помню, да и какая разница?
Он улыбается как томная девица пару мгновений позднее, потому что игра продолжается, и еще даже не время тайм-аута - поэтому я все еще сверху, а за мной наблюдают из под полуопущенных ресниц и от этого еще больше какого-то детского азарта. Мика теплый, даже слишком, и руки у него точно живут отдельной жизнью, что неудивительно, да и, признаться, целовать его мне нравится гораздо больше, чем Лисенка. Ник скорее покладистый, особенно в ситуациях со спущенными штанами, а Блондин все еще оставался большим тигром, которого стоит опасаться.
- Надеюсь, ты на таблетках? - уточнил он, прикасаясь губами к ямочке между ключиц. Пальцы скользнули с груди на спину, пробежались по линии позвоночника и совсем слегка - нетерпеливо - сжались на бедрах, на что я сама пробормотала в ответ: "Давай уже!".
И вот теперь он улыбается совсем уж криминально. Я понимаю - все. Потому что я уже где-то на белизне простыни и одеяла, подушки разлетелись в стороны, а я в горячем коконе, или кокон вокруг нас обоих, не знаю, не понимаю, да и какая разница. И мне чертовски стыдно признаться, как это хорошо, сладко, круче любого наркотика и любого алкоголя, лучше чем с...
Ни вздохнуть, ни выдохнуть в этом клубке движений, то мягких и плавных, то резких и таких сильных, что пробирает до кончиков пальцев на руках. Быть может поэтому все получается громко, я думаю - даже слишком, но ему, черт возьми, нравится. Я чувствую его под ладонями, эти бугристые плечи, широкая шея, где с безумным ритмом бьется пульс, линия скул и жесткие короткие волосы на затылке, и хочется чтобы время остановилось. Хотя бы на пару суток или месяцев, чтобы мне просто хватило этих миллиардов секунд, чтобы насладиться этим ощущением. Ощущением его рядом, сверху, везде. Не отпускать, держать, чтобы эти губы на шее, руки на бедрах, и взгляд - в глаза, расфокусированный, как мятная жвачка, такой дурацкий и безумный одновременно.
Тянусь к нему сама, Мика отвечает на поцелуй, простынь протестующе трещит под его пальцами, а я лишь улыбаюсь, насколько это возможно сейчас, и тихо, совсем тихо, выдыхаю ему в губы практически неосознанно лишь одно слово. Одно имя. Которое произносила вслух впервые.
- Мика.
Для него - впервые. Он с силой вбивается, почувствовав как меня скрутило от первого оргазма, на пару секунд замирает, но всего лишь на пару, даже дух не дает перевести - и продолжает плавно двигаться.
- Я убью тебя, клянусь, - хрипло отзываюсь я, потому что он этого движения спазмы стали еще сильней и сладко-болезненней. Блондин ухмыляется мне в ухо, вскользь целует в висок и быстрым движением прикусывает и тянет за нижнюю губу.
- Конечно, - соглашается он томно, целуя меня. - Утром. Я хочу услышать свое имя еще раз. Или еще пару раз, как получится, - вздыхает Мика с полустоном, когда я мстительно зажимаю его внутри. Вот ты ж, зараза! Погоди, сейчас у меня круги перед глазами перестанут прыгать...
И все начинается заново, если это можно так назвать. Потому что, к сожалению - или к счастью? - Каллахен правда знает много способов "не повторяться", чтобы еще раз услышать свое имя из моих уст.
- Ну еще раз, а?...
Я улыбаюсь, получаю в ответ безумно горячий поцелуй и забываю обо всем на свете. Хотя бы на эту ночь... или утро?
- Что за...? - сонно взбрыкнулась я, не открывая глаз. - Я вырву ему печень и отдам на корм акулам в Африке... И ты! Что за мерзкий рингтон?!
За моим плечом пробурчали что-то невразумительное, сонно ткнувшись носом в затылок. Телефон где-то в коридоре звонил уже как минимум третий раз, что и выдернуло меня из сладкого утреннего сна мгновением ранее.
От теплохо дыхания на шее и от сонно-ленивой скользнувшей на живот руки я снова задремала, но проклятый телефон вновь затрезвонил из коридора. Пальцы, скользившие по животу ниже, замерли и в затылок мне разочаровано вздохнули. Не одна я понимала, что просто так телефон звонить не перестанет.
- Ответь уже, иначе тебе придется покупать новый телефон, - проворчала я, демонстративно ворочаясь в каллахеновских обьятиях, чтобы сподвигнуть того хоть на какие-то активные действия в сторону коридора. Мне не хотелось баловать себя сейчас томными минутами, потому что - заглядывая правде в глаза - ничего не изменилось. И не должно измениться.
Мы остались прежними. Апокалипсиса не произошло и я отлично понимала, что как только мы выйдем за порог этой квартиры, все вернется на круги своя. С язвами, упреками, насмешками и распусканием триллионов слухов начиная с курения марихуаны и заканчивая стриптизершами из злачных районов.
Чем дольше я нахожусь в тигрином логове, тем хуже для меня. Хотя куда уж хуже? Ведь я же мазохист со стажем.
Вместо ответа Мика прикусил меня за шею чуть ниже затылка так, что я непроизвольно вздохнула. Пальцы под огромной футболкой, которой снабдил меня Блондин перед тем, как мы завалились спать, продолжили свое путешествие по моему животу, иногда поднимаясь к груди. Я чувствовала, как отвечало мое тело на каждое практически мимолетное прикосновение, нежась в кольце рук, чувствуя спиной горячее тело и даже то, как размеренно и сильно бьется сердце, отдаваясь мне где-то в области лопаток.
Это надо прекращать. Все настолько хорошо, так не должно быть. Просто потому, что у меня как бы есть бойфренд, и ключевое тут слово "как бы", ага. Мне должно быть стыдно, где мои моральные терзания? Совесть все еще спит невинным младенческим сном, да?
Телефон зазвонил вновь. На этот раз - мой. И по одному рингтону я уже знала, кто звонит и почему мне лучше ответить на звонок в ближайшие пару минут, потому что патронесса звонит редко, но по делу. Признаться честно, я была благодарна этому звонку. Потому что я одним движением выкрутилась из-под одеяла, спихнув руку в сторону, и бросилась на поиски сумки в коридоре. Понятное дело, отыскать телефон и ответить на звонок я не успела, пришлось перезванивать.
Часы на стене показывали одиннадцать утра.
Я успела проклянуть все и вся, и с грустью подумать о том, что пропущенные две лекции по финансам (кому они вообще нужны?) мне придется отрабатывать. Профессор по финансам, фамилию которого я помнила смутно, он представился очень скомкано, считал что его предмет самый важный на всем курсе, особенно на факультете дизайна - и за пропущенные лекции заставлял делать нудные доклады. Вот так вот, предвкушая чудесный вечер в библиотеке и на просторах интернет-поисковиков, я перезванивала мадам Жюстин, бесцельно расхаживая вокруг дивана босиком.
