Черная бабочка (СИ) - "mila 777" (читать книги без регистрации полные txt) 📗
— Не сомневайся, так и будет. Думаю, я могу убить его хотя бы за то, что его голова кажется тебе симпатичной, — подмигнув мне, проговорил Гарри, и я широко улыбнулась. — Который час, ma poule?
О! Верно! Я должна узнать, что это значит.
— Почти двенадцать, — спокойно сказала я, и тут же: — Ох! Что? Серьезно? Вот это я спала. Мне нужно… много всего…
На самом деле, ничего мне не нужно было, поскольку в университет я собиралась завтра. Сегодня же день потерян из-за ночных посещений моей квартиры Стайлсом. Но он так смотрелся здесь. В общем, мне нравилось, да.
— Слушай, — сказала я, потирая переносицу, когда Гарри уже вышел из кухни и обувался в коридоре. Он вскинул на меня глаза, после отвернулся взять куртку с крючка, и я уставилась на пистолет у него за поясом. Вот как раз об этом речь. — Ты не мог бы больше не размахивать этой штукой каждый раз, когда я не хочу с тобой ехать куда-то? А то это странно выглядит. Так, знаешь ли, можно ко многому принудить… — «Заткните меня, пока не поздно».
Я заткнулась.
Гарри надел куртку, поглядывая на меня.
— Много просишь, детка, — осмотрел он меня как-то вот слишком придирчиво. Что там в его голове происходит? Какие мысли бродят? И тогда… на мосту…
— Гарри, — ковыряя обои на стене, сказала я. — Спасибо. Ты мне помог, знаешь? Ну, уговорил… Я так паршиво себя чувствовала…
Стайлс молчал. Я настороженно посмотрела на него. Он был непроницаем. Просто постоял в молчании, а после бросил:
— Увидимся, Джен, — и вышел из моей квартиры, оставив всего себя здесь, весь свой запах, всю мужественность.
«Ma poule», — был мой запрос в Гугл.
Ответ вызвал недоумение. Курица? Серьезно?
Я полезла читать более подробную информацию об этом и то, что обнаружила заставило меня растерянно хлопать ресницами.
Да ты просто сама нежность, Гарри Стайлс. Надо же… Как мило.
На сердце снова стало теплее. Но так не пойдет. Сначала в меня пистолетом тычет, после называет «моя цыпочка». Совсем не в себе.
Но, это ми-и-ило.
«Ma poule».
Да, это самое милое, что говорил мне Гарри.
Комментарий к Глава 25. “Мое имя набьешь?”
*ma poule - моя цыпочка, но если дословно, то «моя курица». Для французов это словосочетание является нежностью. И много подобных этому, типа, mon chou (моя сладенькая, омоним со словом “капуста”); ma biche (моя оленуха, т.е. самка оленя); ma loutre (“моя выдрочка”).
**выдумка - Томлинсон и его французские корни.
https://media.giphy.com/media/Cv2Gkb38qBRa8/giphy.gif
========== Глава 26. “С меня хватит” ==========
Я скажу всё, что думаю,
Во мне бушует пламя, я устал от того, как всё было раньше… ©
POV Harry
Дерьмово, когда все так совпадает. Ты сидишь на кладбище и смотришь на холодное надгробье. «Здесь покоится…».
Здесь моя милая Джемма. Мой светлый кусок воспоминаний. Я помню тот день. Полностью.
У Джеммы поднялась в тот летний вечер высокая температура. Насчет беременности не знал никто, кроме меня и Зейна. Отец позвонил мне около девяти часов вечера, сообщив, что ей нехорошо. Я сказал, что немедленно приеду, хотя до этого торчал в офисе. Но Эдгар заверил меня, что паниковать не стоит. Спустя четыре часа он снова позвонил, попросил меня взять парней и съездить на сделку. Он сказал мне про Фьерро. Сказал, что тот прячет какое-то дерьмо в своем компьютере, и я, заинтересовавшись, немедленно вызвал Зейна, чтобы тот отвез Джемму в госпиталь. Отец попросил позвонить ему и немедленно отправить в наш дом.
Малик беспрекословно примчался на вызов. Но там, как оказалось позже, моей сестре совсем стало паршиво, и тогда отец приказал везти ее прямиком в Нью-Йорк. Зейн… Чертов мудак… он по какой-то причине вначале свернул из Бостона в Челси, помчавшись через тот самый мост. Блядский мост. Блядские тормоза. Я узнал об этом только сейчас, тогда экспертиза подтвердила несчастный случай. Знаю я эту продажную экспертизу, мать ее. Это все Эдгар. Сукин сын. Убил собственную дочь. Беременную…
Плевать, что он не знал об отношениях Зейна и Джеммы. Я сам не сразу об этом узнал. Он все равно все подстроил, все равно отправил Малика на верную гибель. Сука! Да он хотя бы всплакнул? Хотя бы один раз? Я не помню с похорон ничего. Вообще не помню. Я был в стельку пьян. Мать орала в комнате наверху после похорон, до тех пор орала, пока не приехал доктор и не всадил ей огромную дозу успокоительного препарата. Я около двух недель пил и шатался по клубам. Я не видел света. Все вокруг было погружено во мрак… Стоит ли вспоминать, сколько всего у нас было с Джеммой? Ее глаза всегда светились радостью. Она вообще была беззаботной и легкой. Конечно Зейн приметил ее. Только я до сих пор не пойму, почему он не сказал об этом Джен? Она сильная… Черт, она очень сильная. Тогда на мосту… Я открылся ей тогда на мосту, да. Мне не было стыдно от этого или еще что-то в этом роде. Я просто рассказал ей, что у меня тоже есть чувства, что я не бессердечная мразь. Хотя в отношении ее — да, я мразь и у меня нет сердца. Мне все время хочется сделать ей больно. Хочется видеть злость с ее черных глазах. Она…
Блять, как она смеялась, когда тот мудак упал на нее, в парке Бостона. Я вспомнил, как мы делали то же самое в лесу. Я упал на нее, вдавливая в снег. Тогда она вдруг стала такой…
Не знаю я, какой она стала. Мне все равно, окей? Я приехал на кладбище Гарден не для того, чтобы в мою башку прорывались мысли о ее сочных губах, запахе духов и гладкой коже ее груди, живота, бедер…
Мать твою, хватит! Веду себя, как дебил. Раз за разом мчусь в «Фелисити», трахаюсь черт пойми с кем, чтобы все равно в штанах продолжался пожар. Блять-блять-блять, ненавижу всю эту херню с эмоциями. Только секс, только голый секс, ничего более…
— Я назвал ее «ma poule», — сказал я вслух и, приподняв бутылку виски, добавил: — За тебя, Джемма.
Я сидел на холодном камне ее надгробия. Пить много не собирался. Мне еще в спортзал. Надо надрать зад этому Патрику… Ну, или Дженни, как вариант.
— Нет, я уверен, она искала перевод, — продолжил я посмеиваться. Было холодно. Хорошо, что захватил кожаные перчатки, иначе сейчас пальцы примерзли бы к стеклу бутылки. Я сделал небольшой глоток, можно сказать, просто смочил губы. — Ты только представь ее лицо, сестренка, когда она перевела мои слова. Явно решила, что я назвал ее курицей, — мне стало искренне смешно, и я принялся заливисто хохотать. Поперхнулся холодным воздухом и закашлялся. — Ладно, Джемма, — сказал я, когда веселье улетучилось, а небо стало темнеть. Зажигались фонари. — Мне пора. Прости, что так редко прихожу. Я… мне как-то не по себе… Понимаешь? — я сомкнул пальцы перед собой, уперев локти в колени; бутылка стояла у моих ног. — Я не хочу говорить с этим камнем, мне нужна ты. Ты всегда смотрела мне прямо в глаза. Я помню, как тебе было стыдно, когда ты влюбилась в того урода из старшей школы. Ты так и не узнала, что это я сломал ему нос. Вот теперь знаешь. Прости, но он был реальным уродом. Нормальные парни не говорят о девчонках гадостей. Так что не думаю, что ты расстроилась бы, узнай кто накостылял ему, — и я вновь повторил, уже поднимаясь, — ладно, я пойду.
Наклонившись, я ухватил бутылку за горлышко, собрался было попрощаться, когда вдруг заметил проходящую по дорожке девушку с небольшим спортивным рюкзаком за плечами. Ее волосы были собраны в неряшливый пучок, а на ушах были белые пушистые наушники. Я узнал эту походку — немного твердая для женского пола поступь, и это означает, что девушка увлекается спортом; плавное покачивание бедер; ровная линия спины. Она никогда не сутулит плечи. Джен. Ее подбородок приподнят. Она всегда при мне делает так же, словно уверяет и себя, и окружающих, что она никогда не сдается.
Мне было интересно наблюдать за ней, ведь эта девушка обладала упрямством, которое мне нравилось подавлять в ней. Ее это страшно бесило, а я мысленно смеялся. Еще ее взгляд… Иногда он был жестким и открытым, а порой, как сегодня утром, теплым и смущенным. Я смутил ее, она часто при мне краснела, это нечто. Я понимал, что волную ее, но не мог увидеть ничего, кроме физического влечения. Было ли у нее ко мне что-то еще?
