Черная бабочка (СИ) - Немиро Людмила Ивановна (бесплатные онлайн книги читаем полные версии TXT) 📗

Я заткнулась.

Гарри надел куртку, поглядывая на меня.

— Много просишь, детка, — осмотрел он меня как-то вот слишком придирчиво. Что там в его голове происходит? Какие мысли бродят? И тогда… на мосту…

— Гарри, — ковыряя обои на стене, сказала я. — Спасибо. Ты мне помог, знаешь? Ну, уговорил… Я так паршиво себя чувствовала…

Стайлс молчал. Я настороженно посмотрела на него. Он был непроницаем. Просто постоял в молчании, а после бросил:

— Увидимся, Джен, — и вышел из моей квартиры, оставив всего себя здесь, весь свой запах, всю мужественность.

«Ma poule», — был мой запрос в Гугл.

Ответ вызвал недоумение. Курица? Серьезно?

Я полезла читать более подробную информацию об этом и то, что обнаружила заставило меня растерянно хлопать ресницами.

Да ты просто сама нежность, Гарри Стайлс. Надо же… Как мило.

На сердце снова стало теплее. Но так не пойдет. Сначала в меня пистолетом тычет, после называет «моя цыпочка». Совсем не в себе.

Но, это ми-и-ило.

«Ma poule».

Да, это самое милое, что говорил мне Гарри.

Глава 26. «С меня хватит»

Harry

Дерьмово, когда все так совпадает. Ты сидишь на кладбище и смотришь на холодное надгробье. «Здесь покоится…».

Здесь моя милая Джемма. Мой светлый кусок воспоминаний. Я помню тот день. Полностью.

У Джеммы поднялась в тот летний вечер высокая температура. Насчет беременности не знал никто, кроме меня и Зейна. Отец позвонил мне около девяти часов вечера, сообщив, что ей нехорошо. Я сказал, что немедленно приеду, хотя до этого торчал в офисе. Но Эдгар заверил меня, что паниковать не стоит. Спустя четыре часа он снова позвонил, попросил меня взять парней и съездить на сделку. Он сказал мне про Фьерро. Сказал, что тот прячет какое-то дерьмо в своем компьютере, и я, заинтересовавшись, немедленно вызвал Зейна, чтобы тот отвез Джемму в госпиталь. Отец попросил позвонить ему и немедленно отправить в наш дом.

Малик беспрекословно примчался на вызов. Но там, как оказалось позже, моей сестре совсем стало паршиво, и тогда отец приказал везти ее прямиком в Нью-Йорк. Зейн… Чертов мудак… он по какой-то причине вначале свернул из Бостона в Челси, помчавшись через тот самый мост. Блядский мост. Блядские тормоза. Я узнал об этом только сейчас, тогда экспертиза подтвердила несчастный случай. Знаю я эту продажную экспертизу, мать ее. Это все Эдгар. Сукин сын. Убил собственную дочь. Беременную…

Плевать, что он не знал об отношениях Зейна и Джеммы. Я сам не сразу об этом узнал. Он все равно все подстроил, все равно отправил Малика на верную гибель. Сука! Да он хотя бы всплакнул? Хотя бы один раз? Я не помню с похорон ничего. Вообще не помню. Я был в стельку пьян. Мать орала в комнате наверху после похорон, до тех пор орала, пока не приехал доктор и не всадил ей огромную дозу успокоительного препарата. Я около двух недель пил и шатался по клубам. Я не видел света. Все вокруг было погружено во мрак… Стоит ли вспоминать, сколько всего у нас было с Джеммой? Ее глаза всегда светились радостью. Она вообще была беззаботной и легкой. Конечно Зейн приметил ее. Только я до сих пор не пойму, почему он не сказал об этом Джен? Она сильная… Черт, она очень сильная. Тогда на мосту… Я открылся ей тогда на мосту, да. Мне не было стыдно от этого или еще что-то в этом роде. Я просто рассказал ей, что у меня тоже есть чувства, что я не бессердечная мразь. Хотя в отношении ее — да, я мразь и у меня нет сердца. Мне все время хочется сделать ей больно. Хочется видеть злость с ее черных глазах. Она…

Блять, как она смеялась, когда тот мудак упал на нее, в парке Бостона. Я вспомнил, как мы делали то же самое в лесу. Я упал на нее, вдавливая в снег. Тогда она вдруг стала такой…

Не знаю я, какой она стала. Мне все равно, окей? Я приехал на кладбище Гарден не для того, чтобы в мою башку прорывались мысли о ее сочных губах, запахе духов и гладкой коже ее груди, живота, бедер…

Мать твою, хватит! Веду себя, как дебил. Раз за разом мчусь в «Фелисити», трахаюсь черт пойми с кем, чтобы все равно в штанах продолжался пожар. Блять-блять-блять, ненавижу всю эту херню с эмоциями. Только секс, только голый секс, ничего более…

— Я назвал ее «ma poule», — сказал я вслух и, приподняв бутылку виски, добавил: — За тебя, Джемма.

Я сидел на холодном камне ее надгробия. Пить много не собирался. Мне еще в спортзал. Надо надрать зад этому Патрику… Ну, или Дженни, как вариант.

— Нет, я уверен, она искала перевод, — продолжил я посмеиваться. Было холодно. Хорошо, что захватил кожаные перчатки, иначе сейчас пальцы примерзли бы к стеклу бутылки. Я сделал небольшой глоток, можно сказать, просто смочил губы. — Ты только представь ее лицо, сестренка, когда она перевела мои слова. Явно решила, что я назвал ее курицей, — мне стало искренне смешно, и я принялся заливисто хохотать. Поперхнулся холодным воздухом и закашлялся. — Ладно, Джемма, — сказал я, когда веселье улетучилось, а небо стало темнеть. Зажигались фонари. — Мне пора. Прости, что так редко прихожу. Я… мне как-то не по себе… Понимаешь? — я сомкнул пальцы перед собой, уперев локти в колени; бутылка стояла у моих ног. — Я не хочу говорить с этим камнем, мне нужна ты. Ты всегда смотрела мне прямо в глаза. Я помню, как тебе было стыдно, когда ты влюбилась в того урода из старшей школы. Ты так и не узнала, что это я сломал ему нос. Вот теперь знаешь. Прости, но он был реальным уродом. Нормальные парни не говорят о девчонках гадостей. Так что не думаю, что ты расстроилась бы, узнай кто накостылял ему, — и я вновь повторил, уже поднимаясь, — ладно, я пойду.

Наклонившись, я ухватил бутылку за горлышко, собрался было попрощаться, когда вдруг заметил проходящую по дорожке девушку с небольшим спортивным рюкзаком за плечами. Ее волосы были собраны в неряшливый пучок, а на ушах были белые пушистые наушники. Я узнал эту походку — немного твердая для женского пола поступь, и это означает, что девушка увлекается спортом; плавное покачивание бедер; ровная линия спины. Она никогда не сутулит плечи. Джен. Ее подбородок приподнят. Она всегда при мне делает так же, словно уверяет и себя, и окружающих, что она никогда не сдается.

Мне было интересно наблюдать за ней, ведь эта девушка обладала упрямством, которое мне нравилось подавлять в ней. Ее это страшно бесило, а я мысленно смеялся. Еще ее взгляд… Иногда он был жестким и открытым, а порой, как сегодня утром, теплым и смущенным. Я смутил ее, она часто при мне краснела, это нечто. Я понимал, что волную ее, но не мог увидеть ничего, кроме физического влечения. Было ли у нее ко мне что-то еще?

Дженни меня не заметила. Я стоял теперь в тени дерева, осторожно выглядывая из-за него. Расстояние примерно шестнадцать ярдов. Хорошо, что уже стемнело, она меня не увидит. Черт, да, я понимаю, что подслушивать в такой момент не слишком красиво, но я любопытная скотина, идет? Вот и все, значит, буду изучать ее слабости и… Паршивая мысль проскочила в голове, от которой стало горько во рту, и я сглотнул. Я вдруг подумал, что Дженни становится лишь сильнее в моих глазах, когда позволяет выбираться наружу своим слабостям. Это странно…

— Что она там бормочет? — прошептал я себе под нос, изо всех сил напрягая слух.

— …ты знал об этом? О, не думаю, — ветер донес до меня обрывок фразы, — Стайлс… на тренировку… Конечно, он все равно паршивый, но… Думаешь, ревнует? — «Что? Я? Я ревную?». — Мне жаль…

Я нихрена не разобрал. Она говорила слишком тихо. Привалившись спиной к дереву, скрывшись за толстым стволом, я задумался. Действительно, ревную ли я ее? Ну… э-э-э… Ну, это примерно так: я к ней немного привязался, она мне симпатична, но нет, я не ревную. Что такого, если мне хочется любому прикоснувшемуся к ней сломать челюсть? Пф… Это нормально.

Черт, Гарри, это НЕ нормально. Так что… Мудак ты долбанный, утешай себя дальше, но тебе нравится эта малышка…