Отважная новая любовь. Сборник (ЛП) - Ширли Джон (бесплатные версии книг .txt) 📗
Бетти: прекращено. Записей было слишком много в слишком многих диапазонах, чтобы быть уверенным, но чтобы не значило слово "прекращено", оно не применялось часто.
Хотя он знал, что это значило. Ничего сложного не было в этом слове, что-то больше не производилось, не пользовалось спросом и не работало. Это был другой способ сказать — мертва. Бетти даже не была сном — она была сказкой, как гоблин в шахте. Иногда за стенами слышался стук, и вы не знали почему, и говорили, что это, должно быть, духи, что то таинственное и не совсем дружественное. Если она и была здесь, сейчас ее не было.
Ибо почти поверил в это полностью, прежде, чем услышал шепот старого Нгузе в своей памяти ...зачем им вести запись об отсутствии записи? Зачем писать именно так...
Прекращено… чтобы все видели? Просто на случай, что он посмотрит?
Конечно они знали, что он посмотрит.
Теперь, когда он знал, как заставить картинки в голове двигаться, они, казалось, никогда не останавливались. Он думал, что видел Бетти, под сигналом светофора, ждущую сигнала, чтобы начать движение, и неон отражался от ее головы. Он думал, что видел Омику — он часто видел ее, слоняющуюся вокруг CRZ, с ее старым скучным агентом, который что-то бормотал и показывал — прячущуюся под столом с подтянутыми к подбородку коленями. Ему казалось, он видел их обеих в тусклом зеркале, повернувшись через плечо. Там, снаружи, и везде вокруг него, они слушали и отвечали на вопросы. Перебрасывались словами. Если вы умели танцевать один танец, то сумели бы и другой. Если вы могли следовать партитуре, вы смогли бы сыграть с листа.
Они работали вместе, вместе ходили в группах, каждый день. Они очень хорошо понимали друг друга. Любой мог это остановить, но никто бы не стал, пока они не проснулись. Он не умирал, он только перемещался вверх и вниз по связке миров. Во всех из них, история, структура, когда вы смогли это увидеть и понять, была одинакова. Они предупредили его довольно ясно: если имплантаты вышли бы из строя, его тело исчезло бы, и он стал бы невидимым работником, частью бесконечного источника собрания молекул и агрегатов, необходимых для поддержания сигнала живым.
Поэтому Ибо решил быть, как Нгузе — он разговаривал с последней командой своих новых коллег нано-работников, продвигал среди них идеи, новые способы мышления до тех пор, пока не пришла бы волна Омики, и они были бы готовы вместе со своих станций перенаправить сразу все, проталкивая до тех пор, пока не сломалась бы.
* * *
Пока Бетти обдумывала это, она тащила бессознательное тело Ибо так близко к краю, как только могла, подперев его ноги, и прижав его грудь к рельсам, и плотно прижалась сама к его спине. Сам Cinq был слишком большим, чтобы его можно было убрать с дороги, но она надеялась, что кто бы ни подъехал сзади, он заранее увидел бы неподвижную преграду, чтобы успел затормозить и подать сигнал о помощи.
Она чувствовала себя неполноценной, но небесполезной. На работе ее хроматический конский хвост уже бы послал пять различных сигналов тревоги увеличивающейся срочности, и она бы скоро услышала свист вертолетов корпорации, приближающихся по частному маршруту полета.
Но здесь и сейчас не было утешительных звуков машин. Не было ничего, кроме шума леса, который она не могла идентифицировать, и надеялась, что это был только ветер.
Затем вздыбилась земля, и она узнала это... Она почувствовала дрожь, но сначала подумала, что это что-то, пришедшее с неба, потому что облака, казалось, вибрировали. Она подумала, что само небо раскалывалось на части, как будто длинная инопланетная рука приближалась к трещине и собиралась отдернуть занавес. Но потом она увидела луну и вспомнила, что в галактике есть правила, одно из которых гласит, что планета только кажется стабильной в краткосрочном масштабе.
Землетрясение. Это было землетрясение, не просто толчок, а землетрясение, которое она ждала. Сигнал держал всех вместе, проводя энергию от одного к другому, из имплантатов к сигналу и опять обратно, и теперь он, наконец, прервался.
Она чувствовала, что ее металлические ноги скребли по асфальту, плавно стаскивая ее тело вниз по трассе.
Слетая с обочины дороги, она потянулась и распустила хвост, почувствовав, что ее волосы уже начали расти. Зубья были смяты, провода спутаны, где-то внутри нее происходила перемена.
Сигнал умирал, он был почти мертв, но Бетти оживала. Ее слишком крупный металлический череп никогда не изменялся, потому что он был установлен в пещере-матке под водой командой нанитов, но остальные ее части, которые никогда не были рождены, отпадали, и на их месте возникали новые. Весь мир менялся, собираясь заново — сигнал прерывался, рассеивался и преобразовывался, и они позволили ему так переплестись со всем, что с ним преобразовывался весь мир.
* * *
— Думаете, если будете делать это достаточно долго, вы натрете мозоль на голове?
Юноша, все еще странно бледно-зеленый, но уже не чешуйчатый, покачивался, чтобы сохранить равновесие в покосившемся автобусе. Эй, просыпайся! Я тебе говорю, Посмотри на меня, если слышишь. Посмотри на меня.
Она посмотрела. Они поняли. Автобус волочился над сыпучими гравийными карьерами, и ее склоненный череп отскакивал от окна, как в игре в настольный теннис.
— Нет. Это глупо. Я слышу тебя. Я не сплю. Я все время не спал.
— Глупо намеренно зарабатывать себе головную боль.
Он чувствовал, будто он притворялся кем-то, но прошлое опять ушло. По крайней мере, будущее казалось неповрежденным, его разум все еще был способен удерживать его вместе в упорядоченной модели, даже если там было слишком много размытых пятен.
— Останови автобус.
Это прозвучало, как приказ, и она засмеялась.
— Верно. Сейчас сделаю.
— Разве ты не знаешь, что ты можешь?
Крадущийся гул машины продолжался. Шум стоял между ними, как стена. Затем автобус остановился, и они вышли, игнорируя гул. Это был долгий путь для обеих сторон, но это уже не имело значения, верно?
— Точно, — ответила она.
Они были свободны. Она подняла дорогу и повертела ее, слепив из неё мост. Автобус упал, как старая игрушка, приоткрылся, и оттуда вывалились люди.
— Эй, — сказал он, предупреждая, но она уже легко поставила шифровальщиков на ноги.
Это было весело. Как будто она была яркой трубочкой, которую окунули в стакан с пузырьками, начавшими кружить вокруг неё.
— Но почему ты не можешь этого делать? — гадала она вслух, пока они мягко проплывали мимо новообразований.
Он долго не отвечал, а затем просто спросил:
— Как твое имя? Но она больше не знала этого, и он осознал, что тоже забыл свое, оно выветрилось из его головы, когда вибрирующие миры слились воедино.
Однажды, он споткнулся, и она схватила его руками, отчаянно, стараясь вспомнить, для чего нужны руки.
— Я думаю, все ушло, — сказала она. — Сила ушла.
— Да. Мне пришлось впитать её в себя, чтобы выпустить, но она уже иссякла. Прости.
— Почему ты не предупредил меня?
— Я надеялся, что это случится только с тобой, что я сохраню ее.
Она поставила его на ноги и отряхнула.
— Ты особенная, — сказал он. Прошлой ночью она сделала им лес, и теперь он будет стоять тысячи лет.
— Больше нет.
Она, казалось, не жалела об этом. Он придвинулся ближе.
— Навсегда, — сказал он. — Всегда.
За плоской кирпичной стеной, под висячим деревом они ловили рыбу у грубой скальной плиты около двенадцати футов. В качестве удочек они использовали карнизы от занавесок, обернутые в пластик.
Боковым зрением они могли видеть мелких животных, мелькавших так быстро, что они становились почти невидимыми. Она была почти уверена, что некоторые из них могут ходить по линии приливов и отливов, между землей и водой. Она видела жука с семью ногами, одна из них как изогнутое лезвие, вспенивала воду снизу, продвигая его вперед.
Она продолжала просто наматывать катушку, и она наматывала, воображая тонкую прозрачную леску, врезавшуюся в ее ладони. Внезапно он резко налетел на нее, потому что он никогда не учился, как следовать указаниям.
