Лунные танцы - Воронцова Наталья (книга бесплатный формат TXT) 📗
Свенцицкая продолжала пить. Сначала понемногу, потом все больше — чтобы отключаться от изматывающей душу реальности. Остановиться было трудно, практически невозможно. В Москве Ирена так и не прижилась, друзей здесь у нее не было. Местные тусовщики быстро утолили свой интерес к Свенцицкой и стали ее избегать. В российском мире моды слишком часто зажигались новые звезды! Ирена затосковала по своей модельной студии в Париже, комфортной жизни, старым друзьям. Она вдруг поняла с оглушительной ясностью, что и в России ей уже нет места. Проведенные в Европе годы легли глубокой пропастью, перешагнуть которую не хватало сил. К тому же серая февральская слякоть, грязные улицы, несчастные люди вокруг вгоняли Свенцицкую в состояние депрессии. Это было совсем не то, ради чего она согласилась тогда перелезть через кладбищенскую ограду.
Вечерами ей иногда звонил Эжен. Это происходило все реже. Он стал несколько отстраненным, далеким и совсем взрослым. Ирена узнала, что он готовил свою молодежную коллекцию «Jenka» для участия в каком-то европейском дизайнерском фестивале. Он был весь в этом, Ирена улыбалась грустно, слушая его, как будто смотрела на себя, недавнюю, со стороны. Она немножко завидовала ему, но боялась в этом признаться даже себе. Кто-то, очевидно, помогал Эжену деньгами, но Свенцицкая не спрашивала — кто. Мальчик вырос и имел полное право распоряжаться своей жизнью так, как хотел. Она перестала настаивать на его переезде в Россию, смирившись с тем, что он уже не приедет.
Однажды утром, проснувшись с тяжелой головой, Свенцицкая, как обычно, долго лежала в постели, потом встала и сварила себе кофе. Она ощущала, что внутри нее скопилась энергия, искавшая выхода. Скоро будет взрыв! Ирена хорошо знала такие свои состояния и хотела упредить неприятности. Все надоело до чертиков! Надо возвращаться в Париж, начинать нормальную жизнь, работать. Эжен в этом смысле был для нее отличным стимулом.
С коллекцией «весна — лето» она, конечно, уже опоздала, но еще можно успеть разработать следующую «осень — зиму». Придумать новую марку, раскрутиться быстро! Тем более что остались какие-то наброски арабской коллекции, которую она так и не завершила. Этника всегда в моде! Конечно, с этой коллекцией были связаны печальные воспоминания о Мухаммеде, но что делать… Она вспоминала о нем все чаще. И зачем только она тогда, бросив все, поехала в Москву? Как будто через этот день пролег разлом ее судьбы, после которого все пошло наперекосяк.
Но червячок сомнения продолжал точить Свенцицкую изнутри. Если она оставит Стаса и уедет в Париж заниматься модой — не будет ли это знаком ее поражения? Она развяжет Вознесенскому руки, и он в тот же день бросится к своей девчонке или еще к кому-нибудь. Он ее снова унизит! Даже мысль об этом казалась нестерпимой. Ирена сделала большой глоток из бутылки. Она вдруг прочувствовала, сколь глубоко увязла в ситуации, казавшейся ей поначалу совершенно примитивной. Словно крепкие ремни были на ее руках и ногах — и врезались в ее плоть еще сильнее в те моменты, когда она мучительно хотела вырваться. Совсем иной она представляла себе жизнь со Станиславом! Но нельзя мириться с поражением. Может быть, еще можно что-то предпринять…
Ирена бросилась к телефону. Номер Селены молчал. Пять минут, десять… Свенцицкая начала лихорадочно одеваться. Сегодня же она должна все для себя выяснить и узнать, что ей делать! Ирена прыгнула в автомобиль. Он завелся не сразу — московская слякоть действовала депрессивно не только на Ирену. Наконец Ирена рванула с места и понеслась по знакомому маршруту. Минут пять она простояла, зябко переминаясь с ноги на ногу, у металлической двери в магический салон. На ее звонки никто не отвечал. Наконец с противоположной стороны здания вышел сонный милиционер:
— Вам чего?
Свенцицкая смутилась:
— Мне бы надо войти сюда… в салон…
— К Селене, что ли?
— Да! — обрадованно закивала Ирена.
— Так ее тут нет давно, — лениво сообщил милиционер, — вы что же, не знаете? Она умерла еще в конце осени, кажется в ноябре. А без нее тут все развалилось… Жаль, столько было дураков!
— Как — умерла? — Свенцицкая едва удержалась на ногах от этой новости. — Не может быть!
— Передозировочка вышла, а рядом никого не было. Ночами она тут одна сидела, колдовала и кокаин нюхала. Когда нашли ее — была уже холодная… А вы идите лучше отсюда, — сказал не слишком доброжелательно милиционер, — место тут стало какое-то нехорошее. Въезжать никто не хочет… На прошлой неделе еще и пожар был. — Он еще раз зевнул и повернулся к Ирене спиной.
На ватных ногах Свенцицкая дошла до машины. Селена умерла! Это было похоже на бред. Ирене сразу вспомнилась их последняя встреча, когда ведьма с холодным спокойствием говорила, что ей осталось уже совсем мало времени… Значит, была права, все знала! А тогда это воспринималось как излишнее кокетство… Свенцицкой казалось, что ее ударили по голове тяжелым мешком. В прострации она дважды проехала на красный свет и едва не врезалась в идущий навстречу трейлер.
— Успокойся! Ты должна успокоиться! — говорила она себе. Но все тело била крупная дрожь. Ирене снова было страшно.
Из дневника Леры
Скоро снова весна. Вспоминаю прошлую весну — как будто прошло сто лет. Я совсем другая, и мир вокруг меня другой. Этот год вместил в себя лет двадцать — не меньше. Как будто граница прошла: это было до, а это — после.
Я думаю, что я правильно поступила, когда уехала. Странно, что Ню на этот раз меня отговаривала. Помню, как она сама стремилась разорвать этот круг, а теперь — умоляла меня остаться. Говорила, что смена обстоятельств не изменит главного. Мне кажется, она не права. С ней что-то происходит… Можно ли было вообразить, что такая великолепная, талантливая женщина, как она, вдруг начнет разводить лошадей? Когда я была у нее, на меня это произвело совершенно неизгладимое впечатление. Разговаривает с ними, как с людьми. Она и сама изменилась. Стала еще жестче, что ли… Все время проводит в конюшне со своим гнедым арабским жеребцом Жоффрэ. Правда, ездит верхом как богиня! Просила меня привезти ей из Германии особый крем от мух. Мне кажется, она не слишком счастлива с этим своим Жаком…
Но и я не лучше. Хотя совершенно не жалею, что сбежала из Москвы. Там я испытывала такую боль, что просто не находила себе места. Каждая улица мне постоянно о чем-то напоминала. А то я вдруг оказывалась прямо под окнами того дома, где мы были так счастливы с С. (или мне так казалось). Мелодии песен, которые мы вместе слушали, названия фильмов, которые вместе смотрели, — все это причиняло мне адские муки. Я иногда думала, что я и сама — всего лишь кусок этой разрушающей боли. Она была как цунами, — обрушиваясь на меня всегда внезапно, перекручивала душу, выворачивала наизнанку, а когда отступала, внутри обнаруживалась абсолютная пустота и полное бессилие что-то изменить. Поэтому когда мне предложили уехать на год в командировку в Мюнхен, я ни секунды не сомневалась. Дождалась визы — и сбежала. Подальше от всего, что могло напоминать мне о прошлом. Новые места и впечатления освежили меня. Я решила сделать все, чтобы вычеркнуть из своей жизни этот досадный и болезненный эпизод. В конце концов, мало у кого первая любовь бывает счастливой. Но дальше все станет на свои места.
Здесь я познакомилась с Маркусом, он владелец картинной галереи, профессор и очень интересный человек. В прошлом занимался каким-то другим делом, но оставил его ради занятий искусством. С ним я поняла, насколько спокойной может быть жизнь. Ему сорок лет, он высокий и уже немного седой. Мне с ним хорошо и уютно. К тому же мне нравится то, чем он занимается, — это совсем не похоже на безумный российский бизнес, где большая часть работы — теневая, опасная. Я начала переводить книгу Маркуса об особенностях древнегреческой скульптуры. А еще удивительно, что у него русские предки! Оказывается, его бабушка сбежала после революции из России и осела в Германии. Он никогда не придавал этому значения — до встречи со мной…
